Драконы моря - Андрей Посняков

Служитель услужливо распахнул дверь, и Ингульф едва не отпрянул: клубы горячего пара поднимались к высокому потолку, висели вдоль стен, так что остальные посетители парной — кальдария — едва виднелись сквозь всю эту мерцающе-горячую мглу, маячили смутными тенями.

— Пойдем во-он на ту скамью, — Александр без лишних церемоний ткнул своего испуганно застывшero на пороге спутника в бок — Посидим, погреемся. Эх, хорошо-то как верно?

— Не люблю жару, — С видимой неохотой варвар уселся на горячую мраморную скамью и тут же вскочил. — Ой! Жжется!

— Привыкай, черт бы тебя… Ладно, не хочешь сидеть, так походи тут, послушай, о чем говорят.

— Ага!

Получив конкретное задание, Ингульф явно обрадовался и, в буквальности восприняв приказ, принялся кругами ходить по кальдарию, где кроме только что вошедших приятелей находилось уже человек двадцать, судя по разговорам — торговцев и приказчиков. Не самая бедная публика, как раз такая и нужна.

Александр невольно прислушался:

— Так ты, дружище Валент, думаешь, мне стоит купить те ливанские доски?

— Ну да, из самого лучшего кедра!

— Но это слишком дорого.

— Зато надежно! Хотя, если хочешь сэкономить, можешь брать и сосну…

— Да-да, верно, я так сделаю.

— Только весной, навигация-то уже кончилась.

— А я слыхал, кормчий Каллист из Гадрумета как раз собирается в Александрию.

— В Александрию? Каллист? Вот уж неправда! Тебе кто-то солгал, дружище. Я слыхал, «Амелия» идет в Константинополь.

— «Амелия»?

— Ну да, это самое большое судно в Гадрумете — трехмачтовая корбита с двумя палубами, с просторными трюмами и местами для пассажиров.

— Не боится же этот Каллист плыть в такой сезон!

— «Амелия» — очень надежное судно.

— А пираты? Эти разбойники вандалы?

— Тсс! Прошу тебя, друг мой, давай-ка лучше сменим тему. Хорошо в этом году уродилась пшеница!

— Да, слава Иисусу, неплохо.

Александр давно уже не слушал, расслабился, сидел, мечтательно прикрыв глаза. Вдруг вспомнилась обычная русская баня, с полком, с веником, небольшая компания близких друзей, шашлычок…

— Эй, эй, Александр! Ты что, уснул, что ли?

Усевшись рядом, Ингульф тряхнул приятеля за плечо:

— Ты тут еще не умер?

— А? Сейчас пойдем, обмоемся.

— «Амелия», — оглянувшись по сторонам, прошептал варвар. — Это судно через пару-тройку дней отходит в Александрию. Пожалуй, больше никто и не осмелится никуда плыть до самой весны. Ну разве что в хорошую погоду, и то только вдоль берега, до Карфагена или Гадрумета, в крайнем случае в Триполитанию.

— Ладно. — Давно покрывшийся грязным потом Саша поднялся на ноги. — Идем, еще послушаем.

В следующем помещении — теплом тепидарии — стояли большие бочки с водой и каменные чаши с зольным мылом. Тут же лежали и специальные скребки, очищать тело от грязи, вот они-то пришлись сейчас как нельзя более кстати.

— А ну-ка, поскребемся! — Александр обрадованно потер руки, — А потом — в бочку с водой.

Схватив скребок и золу, он принялся яростно тереться, вызывая самое искреннее недоумение своего неотесанного спутника, которого все же заставил хотя бы намылиться. Нырнул в бочку, а после — во фригидарий, в холодный бассейн, где уже купалась уйма народу — откуда и взялись-то?

Люди весело переговаривались: судя по всему большинство посетителей были здесь добрыми знакомыми или просто пришли одной компанией и теперь расслаблялись по полной.

Вынырнув, Саша фыркнул и, выбравшись из бассейна, развалился на широкой скамье:

— Уфф! Хорошо! Ну, что скажешь, парень?

— Хорошо, — согласился Ингульф, глазея на огромные, с цветными витражами окна.

Проникавший с улицы солнечный свет раскрасил мокрый мраморный пол разноцветными — синими, красными, желтыми — зайчиками, таких же цветов были сейчас и мокрые, выбирающиеся из бассейна люди. Словно арлекины в трико.

— Живут же люди! — завистливо прошептал юный варвар, — В термы ходят… Не пойму, правда, где же тут девки?

— Так сюда мыться ходят, общаться, а не развратничать, как тебе почему-то кажется.

— Ничего и не кажется.

— И вообще. — Саша прищурился. — Тебе-то кто мешает вот так жить? Накопил серебришка, купил домишко, женился…

— Ага, накопил. Думаешь, я умею копить? Я что — еврейский торговец?

— Ну тогда как знаешь.

Молодой человек пригладил мокрые волосы и подозвал крутящегося у бассейна цирюльника с бритвою и ножницами.

— Сколько стоят твои услуги, старик?

— Нисколько, мой господин, вы ведь уже заплатили при входе.

— Тогда подровняй мне волосы, и бороду тоже.

— Может быть, завить?

— Нет уж, обойдусь как-нибудь.

— Тогда прошу вон в тот угол, где статуя.

Старик тут же приступил к своей работе. Сморщенный, длиннорукий, сутулый, он управлялся с ножницами настолько быстро, что Александр уже стал всерьез опасаться, как бы этот ухарь не отхватил ему ухо, но цирюльник оказался ловок.

Быстро управившись с делом, улыбнулся и, наклонившись, вдруг прошептал:

— Девочку не желаете? Есть молоденькие, умелые, и на разный вкус — нубийки, египтянки, эллинки с Лесбоса.

— Нет уж, с Лесбоса как раз не надо.

— Ну, не надо так не надо. Может быть, господин хочет мальчиков? Тоже имеются, только, конечно, дороже.

Да-а, а ведь «неотесанный вандал» Ингульф оказался прав! Действительно, гнездо порока.

— Нет, нет, старик, мы возьмем девочек! Веди!

А парень не промах! Пока Саша раздумывал, он уже тут как тут — девочек подавай!

— Давай-давай, старик, не тяни же! — Ингульф, похоже, совсем освоился в термах… в том, что, в общем-то, никак не касалось собственно мытья.

— Идемте! — Ухмыльнувшись, цирюльник протянул обоим по куску белой ткани — что-то типа узеньких простынь, — Пройдемте через раздевалку, господа мои!

Ну ясно, зачем через раздевалку — оплата вперед!

А почему бы и нет? — на ходу рассуждал Александр. Он не женат, не помолвлен — никому не изменяет, если уж брать моральную сторону дела. Никого не обманывает — просто честно покупает все, что надо. Интересно, каков здесь прейскурант?

— О, не так уж дорого, господа мои, — лебезил хитрый старик — Всего по пять денариев — за нубиек. Уверяю вас, они очень страстные, вам понравится!

— По пять денариев? Да ты в своем уме, дед? Да за такую цену можно купить шесть амфор самого лучшего родосского вина или даже корзину вкуснейшей жирной трески! Пять денариев за черноногую худую нубийку? Ищи дураков за пять денариев!

Александр только диву давался, слушая слова Ингульфа. Парень вполне способен скопить на домик и еще на кое-что… Так что зря он с такой завистью говорил про еврейских купцов!

— Что, кроме нубиек никого нету, старик? — продолжал торговаться варвар, — Ты же, кажется, говорил про эллинок и египтянок?

— О, боюсь, они обойдутся вам еще дороже, мои господа.

Незаметно подмигнув Саше, Ингульф распахнул шкафчик и с угрозой в голове произнес:

— Видишь этот меч, старик? Он очень острый!

— Не острее моей бритвы.

Цирюльник, похоже, ничуть не испугался, из чего Александр сделал вывод о существовании у сего интересного заведения не менее интересной «крыши». И кто б мог оказывать такое покровительство, заодно поставляя девочек, мальчиков и все прочие развлечения? Тот, у кого сила. А у кого в этом городе сила? Думать долго не надо: у варварского короля Гейзериха и его вандалов, кстати, соплеменников Ингульфа.

— Ну так подешевле-то что, никого нет? — не отставал от цирюльника молодой варвар.

— Да есть, — Старик махнул рукой и хитро прищурился, — Правда, из новеньких, необъезженные еще, непокорные…

— Так это же хорошо!

— По три денария!

— Старик! Давай по два, а?

— По два? — Старый сводник почесал бороду и наконец согласился. — Хорошо, только ради вас! Очень уж вы мне понравились, такие красивые молодые парни…

— Эй, эй, ты не очень-то! — попятился Ингульф — Веди давай к девчонкам, и дело с концом.

— Сначала — денарии.

Александр быстро отсчитал деньги:

— На! Получи.

— Слышь, старый, — Варвар снова подошел к цирюльнику — Нам бы это… пухленьких.

— Пухленькие — по три денария! А вы ведь заплатили по два. Уж ничего не поделаешь, мои господа.

— Ладно, — махнул рукой Саша. — Веди уж каких приведешь, только не старух и не совсем уж страшных уродок.

— Обижаете, господа мои! Прошу вас, сюда.

Сводник услужливо распахнул дверь, украшенную красивым позолоченным рельефом в виде переплетенных женских тел. По широкому коридору слева и справа тянулись двери, куда более скромные, нежели входные.

— Тебе туда, господин — Взглянув на Сашу, старик показал рукой направо, — А тебе, мой юный друг, вон туда…