Конан не знающий страха - Джон Робертс

— Как скажешь, начальник, — пожал плечами гиперборей.

Куулво, как до него и Аксандриас, заметил любовь Тахарки играть с огнем. Казалось, что он просто не чувствовал, когда начинал ходить по краю пропасти. Впрочем, Куулво все это не слишком беспокоило. Через несколько дней его караван с рабами отправится в Стигию, а если по их возвращении окажется, что банды Тахарки больше не существует, что ж с того? Не на нем свет клином сошелся. Найдутся другие. Человек вне закона думает лишь о своей собственной шкуре. Какое ему дело до того же Тахарки?

— Завтра поезжай на север, — сказал Тахарка, когда они возвращались в пещеру. — Один из наших людей сообщил сегодня, что из Леукты движется большой караван. И движется он медленно: многие идут пешком. Если вы завтра подыщете подходящее место для засады, то самое позднее послезавтра он как раз до вас и дотащится.

— Какая там охрана? — спросил Куулво.

— Не думаю, что серьезная. Ты ведь знаешь, как скупы эти торгаши. Конечно, несколько человек наберется, но ведь они всегда надеются, что, если их будет много, мы побоимся на них напасть. Будто волку не все равно, сколько в стаде овец.

— Похоже, дело будет нетрудное, — хмыкнул Куулво.

— Нетрудное, но требующее известной хитрости и умелого руководства. Я сам собираюсь поехать на запад, вернусь завтра вечером. Аксандриаса же пошлю на юг. Пусть пригонит стадо коров, это будет ему несложно.

Куулво иронически поднял бровь:

— Вы уже совсем потеряли веру в нашего красавчика?

Тахарка глубоко вздохнул:

— Увы, он уже не тот, каким был когда-то: быстрым, хитрым и даже довольно смелым. Но, что лучше всего, он забавлял меня. А теперь его будто что-то гложет. И началось это после той одноглазой девицы.

— Конечно, эта история была для него серьезным ударом. Сначала она его надула, а потом едва не прикончила, — ответил Куулво. — А вот если бы он вместо того, чтобы…

Он замолчал, потому что из пещеры один за другим начали с веселым гомоном вываливаться бандиты. Двое из них сразу отскочили друг от друга и выхватили мечи, а остальные расположились полукругом.

— Что тут у вас происходит? — вскричал Тахарка, врываясь в середину. Он увидел, что один из противников — некто Парва из Коринфии, а другой — не кто иной, как Аксандриас. — Немедленно объясните, в чем дело, — потребовал Тахарка.

— Этот мерзавец не желает мне подчиняться! — воскликнул Аксандриас, указывая пальцем на Парву.

— И не собираюсь! Я сказал, что ты трус и прячешься за спины других, и могу повторить это еще раз. Сразимся один на один, если ты хотя бы наполовину так смел, как себя изображаешь!

Тахарка был немало удивлен. Неужели еще рано ставить крест на Аксандриасе?

— Вам известны наши правила, — сказал он вслух. — Для меня все вы равны, и если возник спор, то двоим его и решать. Бой ведется до смерти одного из противников. Покажите ваше оружие.

Парва взмахнул своим изогнутым клинком:

— Вот оно!

Аксандриас поднял прямой узкий меч:

— Иди сюда, паршивый пес, и отведай моей стали!

Они бросились друга на друга, и бандиты радостно взвыли. Тахарка был доволен развитием событий. Если Аксандриас действительно потерял хватку, лучше уж ему умереть сейчас.

Противники не стали тратить время на прощупывание друг друга, что показалось Тахарке странным. Он знал, что Аксандриас привык надеяться больше на ловкость и коварство, чем на силу и напор. Оба противника безостановочно атаковали, показывая незаурядное мастерство. Они колотили, рубили и отражали удары противника со скоростью, которая ничем не уступала их ловкости.

Аксандриас принялся теснить коринфийца, и тот стал медленно, но уверенно отступать в сторону загородки, где содержались рабы, осторожно щупая землю ногами, чтобы не наступить ненароком на камень. Улучив подходящий момент, он предпринял стремительную контратаку, которая оказалась весьма успешной: ему удалось выбить меч из рук Аксандриаса. Меч описал в воздухе дугу и упал внутрь загородки, откуда раздался сдавленный крик пронзенного раба. Крик этого несчастного совершенно потерялся в радостном гвалте: бандитам понравилась атака коринфийца.

Рыча от ярости, Аксандриас выдернул из ножен свой широкий зингарский кинжал около фута длиной, слегка изогнутый, обоюдоострый. Не дожидаясь следующего хода противника, Аксандриас ринулся на него и застал врасплох. Парва отскочил на шаг назад и, пытаясь защититься, легко ранил Аксандриаса в руку. Удар был слаб и неловок, Аксандриас легко отбил его. Левой рукой он схватил Парву за кисть и принялся выворачивать ее, помогая себе кинжалом как рычагом.

Закричав от боли, Парва выронил меч. Аксандриас попытался рывком дотянуться до его горла, но Парва резко отшатнулся, и лезвие прошло мимо. Аксандриас, не удержавшись на ногах, кубарем полетел на середину круга.

Аксандриас не попытался остановиться, а, перекувырнувшись несколько раз, в какой-то момент изловчился и вскочил прямо на ноги, причем лицом к своему сопернику. Парва понял, что, если и он нагнется за мечом, разогнуться уже просто не успеет. Оскалившись по-волчьи, он вытащил свой тонкий хауранский кинжал.

— Не так-то уж ты и слаб, как я погляжу, — прохрипел коринфиец. — Удивил ты меня, красавчик, но мы еще посмотрим, кто кого!

— Вот именно, хватит болтать. Людям надоело тебя слушать. Ну, ко мне! — Аксандриас издевательски поманил Парву пальцем. — И покончим раз и навсегда с нашим маленьким дельцем.

Оба опять бросились друг на друга. Парва замахнулся кинжалом снизу, будто хотел ударить Аксандриаса в живот, а когда тот сгруппировался и выставил, защищаясь, свой кинжал, Парва мгновенно перестроился и, выпрямившись, мощно ударил сбоку, метя Аксандриасу в шею.

С невероятной быстротой и силой Аксандриас отбил левой рукой удар, который чуть было не достиг цели, и одновременно вонзил со всего размаху свой кинжал Парве в живот.

Все стихло, когда противники замерли, точно статуя, на миг слившись воедино. Рука Парвы, которая только что продолжала свое движение, замерла, пальцы безвольно разжались, кинжал выпал. Потом аквилонец одним ударом распорол Парве грудину и живот. Внутренности выпали прямо на землю. Безжизненное тело качнулось и рухнуло. Бандитам очень понравилась и сама схватка, и ее эффектная концовка. Они окружили Аксандриаса, хлопая его по спине и поздравляя с замечательной победой. Тот слабо улыбнулся, принимая поздравления, и, раздвинув толпу, побрел, спотыкаясь, к ручью. Там он сначала долго пил, встав на колени и опустив лицо в воду, затем стал обмывать кинжал и руку, которая была по плечо в крови.