Светить можно - только сгорая - Михаил Скрябин

Выборы в Центральный Комитет партии большевиков состоялись на закрытом заседании съезда. Обсуждались кандидатуры. Урицкий, услыхав свою фамилию, не поверил ушам своим. Его рекомендуют в состав Центрального Комитета? Но многие большевики хорошо знали Моисея Урицкого как профессионального революционера и опытного политического журналиста.

А 4 августа, на первом пленуме ЦК, Урицкий узнал, что он избран членом Центрального Комитета партии большевиков. Фамилия его прозвучала рядом с фамилиями Ленина, Свердлова, Дзержинского, Сталина, Стасовой и других видных большевистских деятелей. Елена Дмитриевна Стасова, первой встретившая его по возвращении из эмиграции, вручила Моисею Соломоновичу Урицкому партийный большевистский билет…

Моисей Соломонович подарил ей свою фотографию с надписью: «Е. Д. Стасовой от „молодого коммуниста“». Такую же фотографию он подарил и Якову Михайловичу Свердлову.

На этом же пленуме был избран узкий состав ЦК в количестве 11 человек. Членом узкого состава ЦК стал Моисей Соломонович Урицкий. Пленум делегировал Урицкого в Петербургский комитет партии большевиков с задачей войти в комиссию по выборам в Учредительное собрание для проведения там линии большевиков. А линия эта была прочерчена на съезде очень четко.

— Чувствуется во всем рука Ленина, — сказал Шумяцкий Урицкому, — везде и во всем. Владимир Ильич руководит съездом из своего подполья, в курсе всей его работы.

Урицкий вместе с подавляющим большинством съезда голосовал за предложение Ленина по отношению к лозунгу «Вся власть Советам». Действительно, можно ли этот лозунг считать главным, когда в Советах власть фактически перешла в руки контрреволюции и буржуазии? Сейчас другая задача — полная ликвидация диктатуры контрреволюционной буржуазии, подготовка к завоеванию власти пролетариатом путем вооруженного восстания.

Весь еще под впечатлением съезда, Урицкий ехал в Москву. Там созывалось так называемое государственное совещание. Его устроители, судя по всему, стремились создать общероссийский контрреволюционный центр для открытого выступления против пролетарской революции.

— Ты — гласный Петроградской городской думы, и попасть на это совещание тебе не представляет особого труда. Для нас это очень важно, чтобы довести его смысл до широких рабочих масс, лучше тебя никто этого не сделает, — напутствовал Моисея Соломоновича два дня назад Феликс Эдмундович Дзержинский, с которым Урицкий как-то особенно близко сошелся по работе в узком составе ЦК.

Обстановка совещания «превзошла» все ожидания Урицкого, она его просто поразила. Казалось, что колесо истории бешено крутилось в обратном направлении. Повсюду на первых местах — царские генералы, давно снявшие со своих мундиров красные банты, представители буржуазии.

На совещании выступали верховный главнокомандующий Корнилов, казачий атаман Каледин, лидер кадетов Милюков… Без всяких обиняков вояки требовали ликвидации Советов, разгона солдатских комитетов, восстановления в армии старорежимной дисциплины, введения на фронте и в тылу смертной казни, военизации транспорта и промышленности. Из двух деятелей контрреволюции, Керенского и Корнилова, стремящихся к личной диктатуре, буржуазия остановила свой выбор на Корнилове.

С контрреволюционной военщиной все было ясно: это программа установления открытой военной диктатуры, программа удушения революции, продиктованная империалистами России и стран Антанты.

Вернувшись 16 августа в Петроград, Урицкий написал и напечатал в журнале «Вперед», ставшем органом Центрального Комитета партии большевиков, статью, озаглавив ее «Илоты[4] правительства».

«Московское совещание задумано было в трагические июльские дни, когда начавшийся еще в мае откол мелкой буржуазии от революционного пролетариата закончился объявлением ему войны. Мелкобуржуазные политики направили свои взоры в сторону „живых сил“ контрреволюции и решили ознаменовать свой новый „священный союз“ каким-либо торжественным актом там, где мазались на царство все коршуны России.

Контрреволюционеры выдвинули поэтому лозунг „независимости правительства от Советов“. Освобожденное от контроля общественных организаций, Временное правительство должно было превратиться в прямое орудие классовых и контрреволюционных целей помещичьих и крупнобуржуазных групп, опирающихся на империалистические элементы союзных держав. Этого не могли не понимать эсеры и меньшевики. Тем не менее они эти условия приняли. Правительство создалось в виде новой коалиции. Ввело смертную казнь в армии, восстановило старые порядки, разгромило армейские организации, преследуя революционно настроенные части. Здесь был торжественно закреплен союз с контрреволюционными элементами.

„Я и Временное правительство“, ни разу не упомянув в своей речи, продолжавшейся более полутора часов, Советов, Керенский говорил то шепотом, то криком, кланялся направо и угрожал налево…

Хозяева положения не стеснялись в своих выражениях. Пугая Керенского и его друзей „белым генералом“, какие-то элементы вызвали казачий полк с фронта. Генералы требовали от правительства введения смертной казни в тылу, восстановления царской дисциплины в армии, ограничения деятельности армейских комитетов исключительно хозяйственными вопросами.

Каледин развил контрреволюционную политическую программу реакционной части казачества и торгово-промышленных и помещичьих групп.

Эта программа дополняется и развивается декларациями и речами Гучкова, Шульгина, Родичева, Маклинова и др. „Война до полной победы“, мир с аннексиями, и контрибуциями, удаление „пораженцев“, хотя бы только-бывших, из правительства, передача всей власти буржуазии и помещикам, неумолимая расправа с рабочими, ограничение размеров заработной платы, усиление косвенных налогов и т. д. и т. д.

Что же ответили меньшевики и эсеры на заявления правительства и контрреволюционеров?

Когда Керенский после речи Каледина заявил, что „не подобает в настоящем собрании кому бы то ни было обращаться с требованиями к правительству настоящего состава“, Пуришкевич крикнул: „Мы не илоты правительства“. Они не илоты и открыто заявляют Керенскому, что он больше не их кумир, что у них на примете уже другой человек, который будет говорить и действовать не „как Федор Иоаннович, а как Борис Годунов“.

Не то эсеры и меньшевики. Они — илоты правительства. Пусть правительство уже давно порвало с демократией, они обязались ему служить верой и правдой и поддерживать до конца, и устами эсеров и меньшевиком сказали „Согласны“. И Церетели жмет протянутую ему руку Бубликовым.

Однако московский пролетариат не так оценил замыслы контрреволюционеров и встретил совещание забастовкой, объявленной вопреки постановлению эсеро-меньшевистского большинства Советов. Этой забастовкой он выразил должное отношение как к совещанию, так и к эсерам и меньшевикам. Участники совещания убедились, что вулкан пролетарского возмущения выбрасывает свою лаву не в одном только Петрограде. Провинция объединяется со столицей в одном общем чувстве протеста и жажды борьбы с контрреволюцией.

Контрреволюционеры одержали еще одну победу над эсерами и меньшевиками, которые не хотели и не могли предупредить созыва совещания. Отныне пролетариат и крестьянство знают, что эсеры и меньшевики только илоты правительства, независимо от того, какую программу оно проводит и чьи интересы отстаивает.

Революционный же пролетариат сказал свое слово, что „крови и железа“ не боятся те, чья кровь проливается, как вода, и кто железо превращает в сталь. Пролетариат не забудет слов о „крови и железе“, не забудет он и „рукопожатия“ бывшего министра Церетели и кандидата в министры Бубликова и сделает необходимые выводы. Он будет продолжать свою классовую борьбу за дальнейшее развитие революции, за власть вопреки илотам правительства и контрреволюции».

19 августа состоялось заседание узкого состава ЦК, на котором присутствовали Сталин, Смилга, Дзержинский, Сокольников, Муранов, Милютин, Свердлов, Стасова и Урицкий. На этом заседании была избрана комиссия по выборам в Учредительное собрание в составе Урицкого, Сокольникова и Сталина. И после сообщения о московском совещании, сделанного Урицким, принята резолюция, опубликованная в № 14 «Рабочего и солдата»:

«Государственная власть в России целиком переходит к настоящий момент в руки контрреволюционной империалистической буржуазии, при явной поддержке мелкобуржуазными партиями эсеров и меньшевиков. Политика разжигания и затягивания войны, отказ дать землю крестьянам, отобрание прав у солдат, восстановление смертной казни, насилие над Финляндией и Украиной, наконец, яростный поход против наиболее революционной части пролетариата — с. д. интернационалистов — таковы наиболее яркие проявления господства контрреволюционной политики…