Дикий город - Джим Томпсон

Она отступила назад, держа в руках револьвер — его собственный револьвер, нацеленный ему в грудь.

— Не надо, дорогой, — повторила она. — Даже не старайся изобразить, будто намерен сделать это. Чертовски не хотелось бы убивать тебя, но...

— Вроде того, как тебе не хотелось убивать Джойс? Или Дадли?

— Кто сказал, что я сделала это? Какие есть тому доказательства? Нет, мне пока еще не предъявлено никаких обвинений в убийстве, и я при случае постараюсь этого избежать. Поэтому, если ты всего лишь достанешь ключи от своей машины и бросишь их на пол... Ну, давай же! Делай, что тебе сказано!

Багз поспешно выполнил приказ. Розали приказала ему отвернуться и недовольно взмахнула рукой, когда он замешкался.

— Дорогой, я серьезно. Мне хотелось бы обойтись с тобой ласково, но у меня в любой момент может лопнуть терпение.

— Но я ни черта не понимаю, — упрямо проговорил Багз. — У Форда же против тебя ничего нет. Почему же что-то...

— Мистер Форд весьма своеобразный человек, любимый. Если у него возникнет хотя бы малейшее подозрение, что против меня что-то должно быть, — а я серьезно подозреваю, что оно вот-вот возникнет, — то он ни перед чем не остановится, покуда не раздобудет это самое. А кроме того, мне больше нечего делать в этой дыре. Того, ради чего я сюда приехала, я пока не достигла, но при этом взяла неплохой старт. Даже после принятия решения о продолжительном отпуске в Мексике у меня останется достаточно для того...

— Для чего?

— Извини, сказать не могу. А сейчас, пожалуйста, повернись...

— Подожди минутку. Ты... ты говоришь об этих пяти тысячах? Ты собираешься ограбить Эми?

— Ну конечно. Но тебе не стоит об этом беспокоиться, дорогуша. Ей будет совсем не больно... если, конечно, она поведет себя достаточно разумно.

Багз заглянул в безмятежно красивое лицо — лицо, начисто лишенное тепла, малейшего намека на жалость, лицо, словно высеченное из мрамора. «Разумно! — взмолился он про себя. — Да какой смысл может вкладывать в это слово подобная особа? И как же „неразумно“ надо повести себя, чтобы над тобой навсегда сомкнулся темный полог небытия?»

— Не делай этого, Рози! — взмолился Багз. — Это же вооруженное ограбление. За него в Техасе ты можешь получить пожизненное заключение. Зачем идти на такой риск ради каких-то пяти тысяч долларов? Ради Бога, не делай этого! Ведь девушка с твоей внешностью может...

— Спасибо. Но поверь мне, дорогой, бывает так трудно раздобыть эти самые пять тысяч долларов. Особенно девушке с моей внешностью... когда эта внешность становится слишком уж хорошо известной, ты меня понимаешь? И ей бывает трудно появляться в тех местах, где водятся деньги.

— Но черт побери...

— Все, хватит! Повернись... Повернись, а то я убью тебя!

Ее голос не оставлял почвы для сомнений. Багз повернулся.

— Хорошо. А теперь иди вон к тому шкафу и открой дверцу. Мо-олодец, молодец, мой дорогой... Так, забирайся внутрь! — Дуло револьвера неожиданно ткнулось ему в спину. — Ну, давай, бычина перезрелый, ты же можешь! Забирайся внутрь и становись на колени!

Багз сжался, как мог, и втиснулся в шкаф, потом опустился на колени.

— Ну вот и прекрасно, — мягко проговорила Розали. — Какой хороший, милый мальчик, а теперь он собирается немножко, но хорошенько вздремнуть...

На голову Багза обрушился удар револьверного железа, дверь захлопнулась, щелкнул замок.

Но сам Багз этого уже не слышал.

Глава 23

В просторной угловой палате городской больницы было очень тихо и спокойно. Свет приглушен до приятного полумрака, где-то мирно, навевая сон, гудел кондиционер. В воздухе ощущался чуть терпкий запах антисептиков, доносилось приглушенное бормотание людей, а за стеклянными дверями изредка мелькали белые халаты медсестер и столь же белоснежные куртки врачей. Вокруг бурлила жизнь со всеми ее звуками, запахами и образами; она теснилась вокруг тебя, но особо не давила, словно оставляя в покое, пока ты не сможешь присоединиться к ней.

Майк Хэнлон с удовольствием зевнул и потер свое старческое тело о прохладные больничные простыни. Пожалуй, он и не помнил уже, когда в последний раз чувствовал себя таким расслабленным.

«А что, неплохо, если бы тебя почаще арестовывали по обвинению в убийстве», — подумал он и то же самое сказал Лу Форду, который только что вошел в его палату.

Помощник шерифа уселся, чувствуя себя, похоже, не совсем в своей тарелке. Хэнлон добродушно рассмеялся.

— Не хочу полностью лишать тебя удовольствия повеселиться над случившимся, — сказал он. — Со мной сейчас полный о'кей, хотя ты и заставил меня изрядно попотеть.

— Чего уж там, — глуповато пробормотал Форд. — Не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я сделал это нарочно, лишь бы досадить вам. Надо было изобразить все дело как настоящий верняк или...

— Ну так ты все и сделал. Я понимаю, а потому никаких обид... Ну, как дела у Джойс?

— Тарахтит без умолку. Вот уж действительно — дай только выговориться человеку, который думал, что он чуть было не умер. — Форд сунул в рот сигару и поднес спичку. — А все, наверное, потому, что ей по-серьезному никогда не угрожала смерть. Всякий раз слишком быстро приходила помощь.

— И все-таки, как там получилось? — с искренним интересом в голосе спросил Хэнлон. — Ты ожидал, что на нее нападут?

— Нет. Следовало, наверное, но вот получилось по-другому. И жива Джойс во многом потому, что сыграла по-умному. Кувыркнулась и притворилась мертвой в тот самый момент, когда снадобье вроде бы должно было начать действовать. Вот Рози и не ударила ее, дабы убедиться в том, что она действительно мертва. Но Джойс все же хватило сил позвонить — и только потом она отключилась по-настоящему.

— Понятно, — кивнул Хэнлон. — Но я вот еще чего не понимаю. По правде сказать, — он заколебался, — я вообще не так уж много что здесь понимаю. Знаю, что тебе уже осточертело говорить, но не мог бы ты просветить меня...

— Отнюдь, — с готовностью произнес Форд. — Да и потом, — добавил он с ухмылкой, — если бы вы даже не попросили меня, я все равно бы вам все рассказал. Не так уж часто приходится заниматься чем-то по-настоящему интересным, и...

Зазвонил телефон. Форд пробормотал слова извинения и снял трубку.

— Говорит Лу Форд... Да, да, хорошо... Угу-гу. Угу-гу... Нет, думаю, можно подождать до завтра. Отлично. Увидимся.

Он повесил трубку. Хэнлон искоса глянул на него.

— Итак?..

— Что «итак»? — невинным тоном отозвался Форд. — Мистер Хэнлон, вы пригласили меня затем, чтобы я изложил вам всю историю, не так ли? И вы хотите ее услышать, а не выступать здесь со своими подначками, из-за которых я так и не смогу продемонстрировать вам, каким умным оказался в итоге?

— Ну конечно, — рассмеялся старик. — Уж мне-то явно не стоит высовываться. Ну давайте, с самого начала, с того, как убили Дадли.

— А это вовсе не начало. Началом был прием Дадли на работу. Почему Вестбрук взял его, почему настоял на том, что это парень — что надо, и почему Дадли оказался не тем, что «надо»?

— Ну... — Хэнлон нахмурился. — Пожалуй, я не вполне...

— Вы сказали, что у Вестбрука голова «варит», правильно? Ему полагалось оценивать людей, принимаемых на работу, и именно он пошел против вашей воли, приняв Дадли. Но зачем ему понадобилось это делать? Что заставило его подумать, что с Дадли все будет в порядке? На этот — единственный — вопрос вы можете ответить?

Хэнлон чуть заколебался, потом пробурчал:

— Ну конечно! Вестбрук был уверен в нем, потому что был уверен! Он... Погодите, Форд, подождите... Если в этом было дело, то почему же тогда...

— Вот именно, почему, — кивнул Форд. — И это маленькое «почему» является ключом ко всей истории. Достигнув зрелого возраста, Дадли был в расцвете сил. Он чуть ли не всю свою жизнь посвятил гостиничному бизнесу и никогда не совершил ни одного бесчестного поступка. И вот добрый друг предлагает ему хорошую работу. Никаких семейных обязательств он не имел, финансовыми тоже не обзавелся. От него требовалось только одно — делать то, чем он занимался всю жизнь, исправно тянуть лямку, ничего более. А он поступил иначе, и сделал то, что грозило ему потерей не только работы, но и репутации. Он подвел Вестбрука, лишился его доверия и понимал, что тот после этого закроет ему доступ в любой отель в стране. Иными словами, сам себя подставил — и все из-за каких-то вшивых пяти тысяч долларов. Ну посудите сами, ерунда какая-то, так ведь? Пустяк, особенно если подумать, что с таким же успехом он мог бы стащить и десять тысяч. Какая, в сущности, разница?

Форд прервался, чтобы заново прикурить сигару. Сделав это, он с удовольствием пыхнул в сторону хозяина отеля.

— Ну как? Возникли какие-нибудь идеи?

— Никаких, если не считать самых очевидных. Значит, Дадли требовались эти самые пять тысяч? Но я не понимаю, как он собирался прожить остаток жизни на... — Голос Хэнлона затих, однако, взглянув на по-прежнему ухмыляющегося Форда, он и сам расплылся в улыбке. — А, ну да, конечно! Он намеревался разбогатеть с этими пятью тысячами! Хотел вложить их в э... нефть. Куда же еще здесь вкладывать деньги? Он... хотя погоди-ка! Что такое пять тысяч в хорошо освоенном нефтяном бизнесе? Да пусть он хоть удесятерил бы эту сумму, все равно получился бы не процент, а какой-то пшик. Ну да, он, конечно, мог прикупить какую-то крохотную толику акций, но и в этом случае навар получился бы не больше, чем от правительственных облигаций.