Конец сказки - Ярослав Зуев

– А ему не нравится, – Юля махнула в сторону Бонифацкого с таким видом, словно он был безнадежно болен. Вот дрянь паршивая, – подумал Боник, решительно пересек комнату и рванул подол ее платья вниз с такой силой, будто хотел задернуть заевшую штору. Вычурно выругавшись, Юлия вцепилась ему в шевелюру, двинув прямо в физиономию коленом.

– Ни х… себе! – потрясенно воскликнул телохранитель Бонифацкого, оторопело наблюдая, как ближайший партнер и подруга усопшего Леонида Львовича сошлись в рукопашной на исходе дня, ставшего для Витрякова последним. К счастью для Боника, он успел увернуться, и колено мисс-безнадега поразило его в скулу. Эта часть лица – все же не нос.

– Психопатка! – зарычал Бонифацкий, залепив Юлии зубодробительную пощечину, от которой та перелетела через диван и скрылась из виду.

– Дегенерат конченный! – донеслось оттуда через рыдания.

– Сама напросилась, – гораздо спокойнее сказал Бонифацкий, растирая отличившуюся ладонь.

– Ты не пацан! – скулила из-за дивана Юлия.

– Что ты встал, недоумок?! – напустился Вацлав Збигневович на телохранителя. – Забери ее немедленно отсюда! Отведи в комнату, запри на ключ и, чтобы, без дураков! И, вот что, Белый, – Бонифацкий поманил телохранителя пальцем, понизил голос.

– Что, Вацлав Збигневович?

– Хоть слово болтнешь, про то, что здесь было…

– Могила, – пообещал телохранитель.

– Ни звука, понял?! А то точно – будет тебе могила, дружок.

Подхватив заливающуюся слезами Юлию чуть ли не на руки, Белый покинул кабинет. Уже в коридоре он столкнулся с Завиком, и тот посторонился, чтобы дать им пройти. Проводил подрагивающую Юлину спину понимающе-сочувственным взглядом, затем обернулся к Бонифацкому:

– Переживает, Вацлав Збигневович?

– Ох, – протянул Бонифацкий, горестно качая головой и очень надеясь не прыснуть Завику прямо в лицо. Зареванная физиономия Юлии, с размазанными тушью и соплями, произвела на бандита подобающее впечатление, Боник был только рад этому. Удача не отвернулась от него, он по-прежнему чувствовал себя баловнем Провидения, это было приятно. – Не то слово, – добавил Вацлав Збигневович, делая такое лицо, что ему позавидовали бы и актеры латиноамериканской мыльной оперы. Сам видишь, просто места себе не находит. – Он развел руками, нахмурился:

– Ну, и выпила конечно…

– Это ясно, – вздохнул Завик.

– Не нашли Леонида?

– Нет.

Боник отступил в глубь кабинета, опустился в любимое кресло.

– Ладно, Завик, давай, заходи. Обговорим кое-какие вопросы.

Выпроводив Завика через полчаса, Боник удовлетворенно потер руки, пока все складывалось как надо, то есть, почти безукоризненно. Бандитам накрыли столы, празднование дня рождения дорогого Леонида Львовича довелось отложить, впрочем, и о поминках речь пока не шла. Доблестный Огнемет числился среди условно живых, почти как павшие герои Второй Мировой, навечно зачисляемые очковтирателями из Политуправлений в ряды действующих подразделений СА,[69] в целях воспитания в солдатах и матросах дутого показушного героизма и прочей чепухи. Завтра намечалось продолжить поиски, следовательно, сегодня можно было просто хорошо выпить и не менее хорошо закусить. Без повода, просто, чтобы расслабиться и согреться.

– Да, вот еще что, – сказал Вацлав Збигневович, когда Завик уже был в дверях. – Чуть не забыл. Подбери двоих толковых ребят, пускай завтра прокатятся в Симферополь. Надо будет встретить одного человека в аэропорту.

– Откуда самолет? – уточнил Завик с таким видом, словно, откусив кусочек яблока, заметил на оставшейся части половину извивающегося червяка.

– Из Киева, – преспокойно сказал Бонифацкий. Завик закашлялся. Предыдущий пассажир, которого им пришлось встречать накануне, дорого обошелся всей банде.

– С этим, пожалуй, тоже придется держать ухо востро, – задумчиво протянул Бонифацкий. – Но, не думаю, что он сразу попытается напасть. Он едет на переговоры, и, у него есть при себе кое-что ценное. Так он утверждает.

– Переговорщик, значит, – мрачнея, буркнул Завик.

– Поэтому, не убивать его и не калечить. До особого распоряжения. Обыскать, конечно, придется. А потом доставить сюда. – Вообще говоря, Боник склонялся к тому, что правильнее было бы не церемониться особо с Атасовым. С другой стороны, как истинный бизнесмен, а не отпетый отморозок, вроде усопшего Витрякова, Вацлав Збигневович рассчитывал поиметь кое-какие выгоды. Да и не любил он просто так, без причины, по-крайней мере, проливать человеческую и любую другую кровь. За что покойный Огнемет, бывало, обзывал его чистоплюем.

Чистоплюй, блядь на хуй!  – гаркнул у него в голове Огнемет. Бонифацкий поморщился, как от прострела в ухе.

– Что? – насторожился Завик.

– Все в порядке, – заверил Вацлав Збигневович.

– Надо доставить, доставим, не вопрос, – пообещал Завик.

– Очень хорошо. Только пошли ребят потолковей, – повторил Бонифацкий. А затем добавил, чтобы Завик прислал ему Жору, который, как назло, куда-то запропастился. – А то ведь у меня самого – с утра маковой росинки во рту не было, – посетовал Бонифацкий.

– Может, пойдемте, посидите с нами? – предложил Завик. Но, у Боника и в мыслях не было корчить из себя Бонапарта, который, как говорят, любил посидеть среди солдат у костра, черпая по очереди суп из общего котелка.

– Да нет, – сказал Бонифацкий. – Я, видишь ли, простыл. Знобит. Хочу в баньке попариться, а то, знаешь, как бы мне завтра не слечь, чего доброго.

Кивнув, Завик вышел, а Вацлав Збигневович, глядя в его квадратный затылок, подумал, что, пожалуй, без труда управится с бандой Огнемета с помощью этого человека, хотя, пожалуй, от самых одиозных отморозков вроде покойного Фили Шрама надо будет как-то избавиться. Пока Вацлав Збигневович размышлял об этом, в дверь снова постучались.

– Войдите! – крикнул Боник.

– Тебя, дружок, только за смертью и посылать, – выговаривал он через минуту Жорику, который виновато мялся в дверях. – Ну, и где мой ужин, приятель?

Жора рассыпался в извинениях:

– Вы уж простите, Вацлав Збигневович, за задержку. Не хотел Тамару одну оставлять, с этими недоумками. Помог ей, немного, на кухне. А то, знаете, они такие взвинченные приехали, хотя пока и трезвые, что… черт знает, чего от них ждать.

Боник кивнул. Это было понятно.

– Прикажете сюда подавать?

– Каменку раскочегарил?

– Как велели, Вацлав Збигневович.

– Тогда там мне столик и накрой. Понятно?

Особняк в Ястребином, помимо всех прочих неоспоримых достоинств и благ, появившихся в результате технического прогресса и практически неограниченных (по общепринятым меркам) денежных средств, позволяющих этими достижениями пользоваться, мог похвастать отменной финской баней, обустроенной в цокольном этаже. К услугам посетителей была собственно каменка, оборудованная великолепными лавками из бука и чудесный, сверкающий мрамором бассейн, наполненный чистейшей артезианской водой, пропущенной через пару изготовленных в Китае фильтров. Несколько уютных комнат для отдыха, снабженных добротными лежаками, были хорошо знакомы полусотне ялтинских проституток, которых Витряков на выбор таскал сюда, когда они с Бонифацким ехали, например, охотиться.

Распорядившись насчет ужина и сауны, Бонифацкий положил на язык таблетку аспирина, запил из бутылки минералкой и неторопливо отправился в направлении спальни, куда Белый должен был доставить разбушевавшуюся Юлию. В коридоре он заметил плечистую фигуру телохранителя. Больше там никого не было. Белый стоял на посту, прислонившись плечом к стене, меланхолично ковыряя в зубах огрызком спички. При виде шефа от отстранился от стены, приняв вертикальное положение.

– Как дела, Славик? – спросил Бонифацкий.

– Уже терпимо, – отвечал телохранитель.

– Бушевала? – поинтересовался Боник.

– Не то слово. Полрожи мне исцарапала, – Белый показал на щеку, располосованную, как чистый лед коньком. Кое-где из раны сочилась кровь, щека опухла и была пунцовой.

– Ого! – сказал Боник, – надеюсь, дружок, ты пострадал не потому, что, например, под шумок решил слазить к ней в трусы?

– Так на ней трусов не было, – надулся телохранитель.

– Ну, так, тем более. – Боник смерил его недоверчивым взглядом, Белый не отвел глаза.

– Я, Вацлав Збигневович, не мальчик. Руки при себе держать умею. В курсе дела, куда лазить, а куда – себе дороже.

– Хорошо, коли так, – Боник потянул носом, уловив легкий запах спиртного, который шел от телохранителя.

– Хлебнуть успел? – осведомился Бонифацкий.

– Уже и пивка дернуть нельзя? В качестве обезболивающего средства.