Царская немилость - Андрей Готлибович Шопперт

Съездили, закупились. Вернулись аж по темноте уже. То один артельщик застрял у прилавка с сукном, то другой с валенками. И не бросишь. Волков по лесам расплодилось тьма, на поезд целый, даже стая не нападёт, а вот на одинокого путника в сумерках могут отважиться. Путник-то ладно, да и мешки с зерном не цель, а сколько всего вкусного в самой коняге для серых разбойников. К Витгенштейну в Студенцы не суются. Там Абрек, как залает на весь лес, опасаются серые рыжего. Да и семейство Курдюмовых свои охотничью угодья от всего живого вычистило. И еды нет, и стреляют, и собак полно, так что волки стараются сторонкой эти места оббегать. А в Подольске на базаре только об этом и разговоров. Один торговец пару щенков продавал и всё нахваливал, что когда вырастут, то справятся один на один с самым здоровущим волком – вожаком стаи. Щенки были и, правда, с мощными лапами, видно было, что вырастут в приличных зверюг.

– Как называется эта псина? – поинтересовался у хозяина Брехт. Ничего память реципиента на этот раз не подсказала.

– Серый, – взлохматил щенка хозяин.

– Порода такая? – Усомнился граф.

– Не, щеня так кличут, а порода – неделян. – Щенок и на самом деле был серый. Явно волки поучаствовали в создании породы. И глаза волчьи.

– Странное название?

– Так это исстари ведётся. Травли по неделям устраивали с ними на медведей, вот неделянами и стали кликать.

– По неделям?

– Воскресенье по нонешнему.

В общем, купил Брехт собачек, если он своих борзых, даже самую дешёвую суку, продал за сто рублей, то тут двух щенков отдавали за двадцать рублей, хозяин сказал, что в холке собака вырастет в два локтя без пяди. Пётр Христианович завис. Локоть это пятьдесят четыре сантиметра, это он уже выяснил. А пядь? Не показывать же бородачу, что не понимает в посконных мерах длины. Как в Москве потом себя вести? Нужно перед поездкой пораспрашивать местных, составить таблицу и выучить. Ну, пядь, это когда растопыренными пальцами меряешь. Около двадцати сантиметров выходит. То есть, собака в холке вырастит … мать её, девяносто сантиметров!!! Монстр просто! С таким и, правда, на медведя можно идти. Второй щень бы сукой. Будет сукой. Даже сейчас видно, что помельче вырастит. Но девяносто сантиметров. Он кавказца Абрека огромным считал, а там всего восемьдесят сантиметров в холке. Монстр вырастит. Перекрестить их надо. А, Семён Семёныч! Скрестить с кавказцами.

Событие сорок седьмое

Стрельба – это глупое расточительство. Я подсчитал, одна пуля стоит столько же, сколько четыре оладушка.

Афанасий с сыновьями, в сумме – не Кулибин и даже не брат Черепанов. Однако … Сделал же. Три пулелейки представил Петру Христиановичу и образчики отлитых пуль. Не произведения искусства, не блестят, как задницы коней у Пётра Карловича Клодта фон Юргенсбурга. Тьфу – крупы. Но вот лежат и входят в стволы карамультоков именно так, как и положено, не проваливаются, но и не нужно молотком забивать. Шомпола хватает. Осталось только испытать и выдать премию. При этом на следующий день Пётр Христианович заказ углубил и расширил, кроме двух мелкокалиберных азиатский карамультуков и тульского непонятного тоже малокалиберного штуцера с удлинённым стволом привёз кузнецу и пулелейку от слонобоя. Четыре пулелейки изготовили. Молодцы.

Афанасий с отпрысками тоже напросился на испытания. Дормез пустой, почему не взять. Привезли их с графом на полигон другие кони. Брехт дал команду фризов и Битюга запрячь в повозку. Разница очевидна. Это монстры просто. Как паровоз несутся. Как там, в сказках, сказывается? Из ушей пар валит? Не, не. Нужно вспомнить. Классно же было. «Конь бежит – земля дрожит, из ушей дым столбом валит, из ноздрей пламя пышет». Так и было. Земля дрожит, а когда остановились на стрельбище и Пётр вышел из дормеза, то солнце зимнее красноватое оказалось за головами коренного «першерона» и одной из фризок и окрасило вырывающийся из ноздрей пар в красноватый цвет. Эх, нету телефона под рукой, сфотографировать. И Верещагин, наверное, не родился ещё.

За неделю по команде графа стрельбище усовершенствовали. Не дело туда-сюда ходить. Поставили три мишени ростовые на двух сотнях шагов, три на трёх и так далее до семи сотен шагов, а на семи и восьми ещё и деревянные большие щиты поставили для слонобоя. Кроме того огромный щит шесть на шесть метров поставили на вообще удалённом удаление – за тысячу шагов отнесли. Это получилось семьсот метров. Щит с этого расстояния смотрелся малюсеньким, но, покрашенный сажей, отчётливо был виден на фоне белого снега.

Первой полетела пуля Петерса … Да, вот, фигушки – пуля Витгенштейна… Не звучит. Русская пуля? Немец же. Суворовская пуля! Первой полетела Суворовская пуля из самого мелкокалиберного карамультука. Сначала по трём первым щитам, каждый раз граф чуть поднимал прицел. Потом так же по следующему ряду отстрелял и всё дальше и дальше. Даже в далёкий большой щит целясь значительно выше пулю послал. Сел на Араба после этого Пётр Христианович и по протоптанной уже тропинке объехал все мишени. Рядом трусил на вороном, подаренным Зубовым, Афанасий.

Пётр записал результаты на бумажку и дал команду Спирьке места попаданий сажей затереть.

После так же отстрелял ту винтовку арабскую, где калибр миллиметров десять. Заряжал каждый раз ружьё сам. И с каждым разом получалось все быстрее. Если такую тренировку проводить регулярно, то до трёх выстрелов в минуту можно дойти. Уже не скорость заряжание была определяющей, а скорость прицеливания. Это сейчас пуляют в том направлении, а с пулями суворовскими нужно тщательно прицелиться. Иначе, зачем весь сыр-бор.

И снова съездил, все данные переписал на листок серо-жёлтой бумаги. Третьим исследуемым экспонатом стал тульский штуцер удлинённый. И опять поездка к щитам. Не так и долго. Конь по протоптанной тропке семь сотен метров в один миг проделывает.

Последним бабахал Пётр из слонобоя или крепостного ружья. Два раза бабахнул, при этом предвидя, чем закончится, стрелял по дальним щитам. Руку после второго выстрела отсушило так, что зарядил третий раз ружьё с трудом.

– Афанасий, хочешь стрельнуть. Только смотри отдача серьёзная. Вот в ближнего деревянного солдата пальни.

Кузнец снисходительно улыбнулся, мол, что эти барские забавы, мы могутные, помаши целый день молотом. Брехт показал ему, как целиться и Спирьке махнул, чтобы подальше отошёл, кто их этих гномов знает, что у них на уме.

Ну, Афанасий не чистокровный гном. Так чуть