Бездомный мрак - Михаил Март

– Ты? Ты хочешь его убить? Как это у вас все просто.

– Он грозил отцу. Он выполнил свою угрозу. Я тоже пока только угрожаю.

– Что может не поделить адвокат с нотариусом, состоящие на службе у одного человека, которого они считали не только работодателем, но и другом. Я говорю о твоем отце. Наследство? Оно им не досталось. Чего еще делить?

– Пакет, который отдал тебе мой отец. Пока он хранился у него, он был в безопасности. Как только он отдал его, он тут же превратился в опасного свидетеля, которого следовало убрать. Мой отец был человеком принципиальным.

Настоящим другом Александра Аракчеева. И если документ должен получить ты, то другой его получить уже не мог ни силой, ни убеждениями.

– Ты знаешь, что находилось в этом конверте? – Так ты же его получил.

– Пакет у меня выкрали. И я думаю, что сделал это Антон.

– Плохи твои дела. В конверте находилось завещание твоего отца. Документ, от которого зависела вся твоя дальнейшая жизнь.

– Ты что-то путаешь. Это невозможно. Завещание старика я видел собственными глазами. Оно подлинное и покоится сейчас на дне сейфа директора швейцарского банка.

– Лихо он тебя облапошил. Ты толкуешь о завещании, где говорится, что Антон Гольдберг является твоим опекуном. Не так ли?

– Да. Оно составлено за две недели до его смерти.

– Там еще есть один пункт. В случае твоей смерти половина капитала переходит в руки Гольдберга, а вторая половина – на развитие компании.

– Компания уже продана.

– Значит, Гольдбергу достанется все.

– Ты хочешь сказать, что он собирается меня убить? Так он мог сделать это раньше. После того, как я подписал все документы.

– Нет. Ему нужна твоя естественная смерть, а не насильственная. Смерть, не требующая расследования. Старик тебя обезопасил от шакалов. Речь идет только о естественной смерти. Так что убивать он тебя не будет. Ты ему нужен живым. До поры до времени. А потом он придумает, как от тебя избавиться. На это он мастак. У меня есть одно предположение, но мы его проверим потом. Сейчас речь идет о другом завещании, которое твой отец составил за два дня до смерти.

Первое написано в сердцах. Он хотел тебе отомстить за твои фокусы, но перед самой смертью передумал. Раскаялся и понял, что сын есть сын и его нельзя подвергать испытаниям, оставляя на съедение шакалам, таким как Антон и Максим Круглое. Ты не так умен, как они, и первое завещание не что иное, как ловушка.

Старик переделал завещание, пока ты барахтался в море со своей шлюхой. Старое Антон должен был уничтожить, но он этого не сделал. А новое старик отдал нотариусу и велел передать тебе на сороковой день после кончины. Но ты попал в автокатастрофу, и все перевернулось с ног на голову.

– Вот в чем дело! Но ты понимаешь, что при таком раскладе Антону было все равно, кто выжил в автокатастрофе. Ему нужен был только Тимур Аракчеев. Если остался жив Максим, то он в любом случае назвал бы его Тимуром.

Таня ухмыльнулась.

– Если мы его сейчас найдем, я из него душу вытрясу, но добьюсь правды.

– Я тебе мешать не стану. Но потом сама поставлю в деле точку. Тогда ты мне не мешай.

Мы свернули с шоссе на проселочную дорогу, проходившую через лес. Таня долго петляла по кривым дорожкам и остановилась у открытых чугунных ворот.

– Он здесь. Вон стоит его машина. Перейдешь через поляну и у опушки увидишь сруб.

– А где же звери?

– За пролеском… Там клетки, вольеры, террариумы и прочая гадость. Не о том тебе думать надо. Иди. Я тебя подстрахую.

Она дала мне фонарь. Свой я выбросил вместе с плащом в урну у «Балчуга».

Я вышел и медленно двинулся вперед. Переходя поляну, я видел свет, горевший в окнах первого этажа. Теперь Антону уже не отвертеться. У него не хватит фантазии на новое вранье. Я слишком много знаю.

И все же страх не покидал меня. В ночи раздавались кошмарные крики диких животных. Вой, рев, лай и прочие звуки, от которых мурашки бегали на коже.

Поляну я пересек, как минное поле, но легче мне не стало. Поднявшись на крыльцо, я тихо подкрался к двери, взялся за ручку и дернул на себя.

Она со скрипом отворилась.

В глаза ударил яркий свет от многочисленных ламп. Я прищурил глаза и на время замешкался.

Глава VII

Он слишком много знал

Антон Гольдберг перебирал на столе какие-то бумаги. Тут же лежал портфель, а на полу стояла сумка с вещами. Невооруженным взглядом было видно, что человек готовится к отъезду. Он стоял ко мне спиной и не слышал, как я вошел. Только скрип петель и холодный воздух, ворвавшийся со мной в дом, заставили его оглянуться.

– А, наконец-то, – бросил он через плечо. – Почему так долго?

Я рассчитывал застать его врасплох и по меньшей мере увидеть его удивленное лицо, но удивляться приходилось мне. Антон оставался совершенно спокойным и продолжал копошиться в бумагах. Судя по его словам, он меня ждал. К такому обороту я был не готов.

– Ты хочешь сказать, что ждал меня?

– А кого, по-твоему, я мог еще ждать?

Я вошел в просторную комнату. Деревянная лестница, ведущая на второй этаж.

У правой стены стояла кушетка, и висели громоздкие часы. Маятник стоял на месте. Время остановилось. Плохая примета. Кто-то должен перейти в другое измерение.

Я уселся на кушетку под часами и взглянул на адвоката. Уникальная личность, с которой началась моя новая жизнь.

– Ас чего ты взял, что я должен приехать сюда? – задал я вопрос. – Откуда мне известен этот адрес?

– Не валяй дурака, Тим. Разве Элина Львовна не передала тебе мою записку? Там все указано в деталях.

– Домработница мертва. Ей проломили череп.

Антон оставил бумаги в покое и нахмурил брови.

– Это очень плохая новость.

– Плохая? Не валяй дурака, Антон. Только за сегодняшний день на мою жизнь покушались дважды. Но я оказался слишком живучим. И мне кажется, что ты не мог не знать об этом.

– Могу лишь догадываться. Мне тоже пришлось уносить ноги. Не одному тебе грозит опасность. Нам обоим. Не хотят с нами прощаться, выпускать из поля зрения. Лучше прикончить, пока еще достать можно.

– Твои намеки мне надоели. Выкладывай карты на стол. Хватит делать из меня пришибленного недоноска. Я за это время здорово повзрослел и разбираюсь, что к чему. Начнешь лгать, я не выпущу тебя живым из этой лачуги. Наступил твой экзамен, свои я уже сдал и стал профессором.

Антон снисходительно покачал головой. Мол, вот неугомонный ребенок. И чего ему еще надо? Он сел на стул, взял свою трость и положил подбородок на набалдашник. Привычная поза. Так ему думается лучше. Сунув трубку в зубы, он закурил и, выпустив клуб ароматного дыма, тихо произнес:

– Ты человек с прошлым. И прошлое твое не столь интересно, чтобы уделять ему должное внимание…

– Заткнись! Оно мое, и я должен его знать. Заруби это на своем огромном носу!

Лицо его оставалось невозмутимым. Такую дубленую шкуру мелким визгом не прошибешь.

– Ладно. А теперь послушай историю, которую я тебе поведаю. Ты много знаешь? Отлично. Тогда ты поймешь, что я говорю тебе правду. При этом остаюсь при своем мнении. Правда тебе не нужна…

Я хотел открыть рот, но он поднял руку.

– Не кипятись. Изволь, коли хочешь. Только не принимай ее близко к сердцу.

Постарайся посмотреть на вещи со стороны, как зритель или читатель. Ты сам все поймешь и сумеешь расставить по своим местам. Итак, жили четверо совершенно разных людей, объединенных общим делом. Глава крупной нефтяной компании, созданной собственными руками, мозгом и трудолюбием, – Александр Аракчеев.

Умнейший, богатейший и всеми уважаемый человек, дававший консультации чиновникам Кремля и трепетно относившийся к своему детищу и семье. Вторым человеком был его друг, личный адвокат, поверенный в финансовых делах и более двадцати лет отдававший хозяину и другу все свои знания и силы. Адвоката зовут Антон Гольдберг. Третий в нашей истории – Тимур, сын Александра. Сорвиголова, шалопай, повеса, баловень судьбы, уверовавший в безнаказанность и вседозволенность. Четвертым был Максим Круглое. Молодой, опытный, талантливый, коммуникабельный, вышедший в люди благодаря уму, смекалке и неустанному труду.

Хваткий администратор, сделавший головокружительную карьеру. Он и стал одним из ближайших друзей Тимура.

Полные противоположности друг другу объединились в круг единомышленников.

Так им казалось. Так хотел хозяин и верил в это. Но не думаю, что все верили в то же самое. Каждый имел свои мысли, тайны и планы.

Жизнь шла своим чередом, ничто не предвещало грозовых событий. Престарелый отец очень переживал за сына, который не проявлял ни малейшего интереса к делам. Он с ужасом думал о смерти и предчувствовал крах, ожидавший компанию – творение всей его жизни после своей физической смерти. Умрет не только его идея, замыслы, но все вместе. Жил человек и умер, не оставив после себя следа.

Не для того жил. А тут еще личные обиды на сына. Последнюю радость в жизни отобрал – женщину. Вот он и оставил в сердцах завещание, в котором лишил сына самостоятельности и приставил к нему няньку в виде опекуна. Правда, накладочка вышла. Он не знал, что Тимур уже женился на Катерине. В такое безрассудство он поверить не мог. Старик хотел, чтобы сын ее бросил и нашел себе достойную пару.