Бастард Ивана Грозного (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

Выдернуть ногу из волчьей пасти не получалось. Даже развернуться Саньке было невмоготу от боли в месте укуса. И Ракшай просто заорал, что есть мочи. Голоса стихли, и кто-то приблизился к нему, раздвигая траву. Санька увидел силуэт и потерял сознание от удара по голове.

Пробуждение, или скорее, возвращение в сознание у Ракшая было интересным. Его душа, как и ранее вылетела из тела, но далеко от него не отлетала. Уже давно существовало как бы два Саньки. Даже во время сна его сознание как бы отделялось от плотного тела и перемещалось в «тонкое». Эта оболочка не окружала материю, а «висела», или «стояла» над его телом, чуть выше его верхней чакры.

Когда Санька осознал, что он перемещается в «тонкое тело», он как-то понял, что это «тело» перевёрнуто, по отношению к плотному. И когда он это понял, то смог «перевернуть» себя, своё сознание, с ног на голову. И получилось, что в этом состоянии его «тонкое тело» стало основным и стояло на поверхности иного мира. Тонкого…

Этот мир не подчинялся законам материального и когда Санька попытался в нём двигаться, то увидел, что может двигаться куда угодно далеко, в любых направлениях и с любой скоростью. Он планировал над поверхностью земли, но боялся удалиться от материального тела. Он вообще опасался практиковать «перевороты».

Сейчас же, потеряв сознание от удара по голове и отделившись от своего тела, Санька осмотрелся и увидел, что находится на берегу абсолютно круглого озера, стоящего посредине непроходимого болота. В тонком мире не существовало ночи. И свет, наполнявший его, имел такую теплоту и насыщенность, что душа радовалась только от этого света.

Увидев себя связанным, и поняв, что пока его телу ничего смертельного не грозит, ни от старичка, ни от волка, принявшего из рук отшельника какую-то пищу, Санька решил осмотреться получше.

Он облетел озеро, небольшой глинобитный домишко с огородиком, и нечаянно опустился слишком низко, «утопив» ноги в воде. У Саньки были ноги, руки, голова и все остальные части тела и он их мог потрогать, мог потрогать и иные предметы, но мог и пролетать сквозь них. Это позабавило его.

Ноги, касавшиеся воды, вспенивали её, и создавали определённый шум, на который отреагировали старичок и зверь. И Санька, как он понял потом, случайно включил режим неодушевлённости. Его «тело» стало проходить сквозь воду, не нарушая её покоя. «Не качнэ, не колыхнэ», — вспомнил Ракшай присказку Ивана Васильевича.

Изумившись этому ощущению, Ракшай погрузился в воду глубже и нырнул. Ощущение от погружения, конечно же были совсем иные, чем от ныряния, но дух захватывало. Глубина озера его поразила. Дна просто не было… Может быть оно где-то и было, но где-то очень далеко. Ракшай уже давно ничему не удивлялся и быстро «вынырнул», без всплеска и брызг, как тень. «Тень отца Гамлета, — мысленно усмехнулся Санька».

Поднявшись повыше, Ракшай огляделся, и увидел спящие деревни Замоскворечья. Видно было всё очень чётко и на любом расстоянии. Санька вдруг подумал, что он ещё не был именно в Замоскворечье, то есть, на противоположном Москве, берегу реки. Подумал и переместился туда мгновенно.

Царские сады Замоскворечья наливались фруктами и ягодой, огороды — брюквой и репой, сенокосы — травой. Мост, перекинутый через остров, пустовал и это удивила Саньку, но потом он вспомнил, что ночь, ведь, потому и людей не видно.

Он «пролетел» над рекой Неглинной и увидел на ней плотины, перегораживающие реку с водяными мельницами и мосты. Удивительное ощущение полёта во сне наполнило Санькину душу, но он поспешил вернуться к телу, и снова переместился мгновенно.

Не увидев изменений вокруг своего бренного тела (старик, что-то бормоча себе под нос, помешивал варево, волк лежал слева от его ног), Санька решил «слетать» домой. Определившись с направлением, он увидел свой берег и переместился к своей одежде и «возжелал» встать рядом с ней.

Тут произошло «небольшое» чудо. Мир снова перевернулся, вокруг возник мрак, и Санька понял, что он стоит на берегу Москва-реки. На настоящем, а не «виртуальном» берегу настоящей реки. Пут на его руках и ногах не было. В его лицо дунул ночной ветерок и с ним вернулись настоящие запахи материального мира: жжёного угля и человеческого жилья. Вернулись и звуки.

Почти не удивляясь, Ракшай оделся и, хромая, пошёл к себе в избу, надстроенную на склоне крутого берега над землянкой родителей. Он уже снова успел привыкнуть к высоким потолкам и окнам.

В эту ночь Санька уснуть не мог. Он, находясь в «перевёрнутом мире», полностью залечил рану на ноге от волчьих зубов и словно бы выспался. К тому же, свет «тонкого мира» оставался в нём и мешал провалиться в тёмную пустоту сна.

Поэтому Санька лежал на свежем сенном тюфяке и мысленно «пролистывал» свои «хотелки», планы и то, что уже сделано.

А хотел он поставить верфь. А для верфи нужны крепкие берега и хорошие глубины. Технология строительства плотины, используемая в этом мире, ему понравилась. Деревянные срубы, перевёрнутые дном вниз, постепенно заполнялись камнями, погружались в воду и ложились на дно. На торчащие брёвна надстраивалась остальная архитектура. Так строили любые мосты через любые реки, любые плотины с шлюзами или без.

Берег, таким образом, уже начали укреплять и отсыпать отсевом гравия, остававшимся после просеивания песка. На отсев постелили плиты песчаника. Получалось очень даже симпатично, аккуратно, и удобно для перемещения грузов. Как сказал царь: «перестали месить грязь».

Сейчас следовало вынести срубы перпендикулярно берегу и Санька думал, как сделать так, чтобы получился сухой док.

Однако вскоре мысли переключились на его приключение на болоте. Санька вдруг подумал, что не знает, как отреагировал на его исчезновение старец, но ведь может и узнать… Если получится снова «перевернуться».

Александр сосредоточился на верхней чакре. Это у него получалось легко. Приподнялся над своим телом. Сделал переворот…

Снова очутившись в тонком мире, Ракшай почувствовал радость. Он вылетел наружу, пройдя сквозь стены и крышу и всё больше набирая скорость, полетел на болото. Ракшай чётко видел избушку на курьих ножках, то бишь на сваях, и дедка всё также спокойно сидящего у котелка, висевшего над тлеющим огнём, в очаге, углублённым в землю. Вот почему Ракшай не увидел его при подходе.

Опустившись на землю рядом с болотником, Санька материализовался.

— Волка придержи, старик, — сказал Ракшай. — Не хочется животинку калечить.

Старик вздрогнул.

— А-а-а… Это, ты, волхв? — Сказал он. — За чем, или за кем пожаловал? По мою ли душу?

— Не хочешь умирать? — Спросил Санька сурово.

Он не собирался рассусоливать с тем, кто натравил на него волка и шарахнул дубиной по голове.

— Обиду затаил? — Не отвечая на вопрос, усмехнулся старик. — Так не убил же я тебя… И пойми ты меня. Бог знает, что за нечисть приползла ко мне. Слеп я почти, а ночью вообще ничего не вижу. Да и орал ты не по-людски. Аки зверь какой… Вот и разбери поди…

Ракшай почесал лысую голову.

— Да и так ты на человека мало похож. Токмо, что одёжкой…

— А ты кто такой, чтобы судить, кто человек, а кто нет? — Ракшай не злился, а дразнил старика, лишь делая вид.

— Дык… Я-то точно человек, а вот ты… Человецы-то так просто не исчезают, оставив связанными путы. Или могут? Не знавал я таких, а живу долго. Вот и гадай… Человек ты, али кто?

Санька хотел присесть возле огня на корточки, но услышал рычание волка.

— Ты привязал бы собачку, — попросил Ракшай. — Не дай Бог кинется. Загублю ведь зазря.

— Не кинется, коли я не скажу. А не уж-то управишься с волком-то?

— А ты позови, — усмехнулся Санька. — Я не стану его убивать.

Старик привстал с чурбачка и приподнял руку над землёй. Из темноты вышел волк и встал под его руку. Волк был красив. Ростом он доходил Ракшаю до груди.

Санька посмотрел волку в глаза и тихонько зарычал. Просто зарычал по-медвежьи. Не зло зарычал, а «информативно». Типа, моя территория, все пошли «нафик».