Вечный мент или Светоч справедливости - Андрей Егоров

– Ты это… внимания на мертвецов не обращай, – сказал Кухериал, – у тебя сейчас третий глаз открылся, ну, не совсем третий глаз, что-то вроде того – особое зрение, так что ты можешь увидеть кое-что, чего обычный человек не видит. Амулет прозрения ты отдал, но я тебя зрением и без него могу наделять. В общем, не придавай значения мелочам. Береги психику. Она у большинства людей не слишком устойчива. Создания вы, видишь ли, крайне несовершенные. Вас боженька по молодости лет создавал. Не умел еще ничего толком. Вот вы и вышли такие нескладные – хрупкие, греховные, да жадные. Хе-хе. Рифмую сходу.

– Вышли такие нескладные – хрупкие, греховные, жадные, – повторил я. – Напоминает песенку одну попсовую. Девушки бывают разные – черные, белые, красные.

– Во-во, – обрадовался бес, – мне особенно красные нравятся, а тебе?

– А мне фигуристые. А цвет значения не имеет. Хотя красных я что-то пока не встречал.

– Многие бесовки в аду – красные, – поведал Кухериал, – очень совершенные у них фигурки. Не то, что у ваших человеческих девок.

– Человек – венец творения, – назидательно заметил я, – а вот вы, бесы, уроды натуральные – умственные, физические и моральные!

– Смотри-ка, Васисуалий, и ты стихами заговорил.

– А ты думал, я только стрелять могу?

– Не будем упражняться в стихосложении, не время, – сказал Кухериал и вдруг сообщил: – Вот что, Васисуалий, ты только не беспокойся, но сейчас я тебя покину на некоторое время.

– Как это?! Прямо посреди кладбища? – Меня охватило легкое беспокойство. В компании потустороннего провожатого мне было немного спокойнее слышать, как кувыркаются в могилах мертвецы.

– Ничего-ничего, все будет в порядке. – И сразу же стал растворяться, медленно, глядя на меня с сомнением. Я сразу понял, что оставлять меня здесь в одиночестве ему очень не хочется, но драпать лучше в одиночку.

– А ну-ка постой, – рассвирепел я и попытался схватить беса, но он перенесся от меня на расстояние нескольких шагов, продолжая делаться невидимым.

– Успокойся, Васисуалий, все будет хорошо, – полупрозрачный Кухериал оглянулся со страхом.

– Ах ты благодетель хренов! – заорал я. – Решил, значит, меня одного посреди кладбища бросить?! Когда вокруг эти самые, как их, экскурсоводы бродят.

– Сюда экзорцисты не полезут. Тут наша земля.

В это самое время я заметил, что надо мной сгущается темное облако. В нем вполне зримо проглядывали злобные, скалящиеся лица. Черные рты кривились, распахивая глубокий зев, и исчезали.

– А это… что за чертовщина?

– Злые духи, только и всего, они не опасны. А ну… – бес махнул пятерней, и облако стремительно рассеялось. От него осталось нечто, похожее на рой мошкары. – Вот видишь, все в порядке.

– А если они снова появятся?

– Слушай, мы на шабаш собирались, так?

– Вроде бы, – выдавил я.

– Вот и соберемся в другом месте. А это засвечено. Я сейчас через кладбище уйду. И все разузнаю.

– А мне нельзя с собой?

– Для тебя здесь дороги нет. Там на входе огненные врата. Сгоришь. Сначала тебе нужно помереть, или специальный амулет примерить. Помирать тебе рановато. Так что уходи один. А я тебя потом разыщу. Да ты не сомневайся. Мы же с тобой друзья. У нас договор. Да и вообще… – Кухериал замер, глядя в одну точку, куда-то мне за спину. Я стремительно развернулся. И увидел, что у кладбищенской ограды уже околачивается целая толпа священников. По меньшей мере, десяток служителей бога разбегались по периметру, будто хорошо обученные пехотинцы. А один, в серой сутане, взмыл на добрую сотню метров, и оттуда обозревал кладбище.

В руках у церковников, как и предупреждал Кухериал, были отнюдь не кресты, а помповые ружья. Те самые «Селезни» двенадцатого калибра. С такими только на мамонтов охотится. Интересно, подумалось мне, бывают ли на шабашах мамонты?! От этой нечисти всего можно ждать. Может, они их в жертву приносят. А хоботы потом едят.

Пока я оценивал степень опасности, беса-искусителя уже и след простыл. Вот мерзавец, бросил меня одного. Священник в серой сутане выкрикнул, указывая на меня: «Аминь, братья». А потом загорланил так, что у меня уши заложило. Никогда не слышал, чтобы люди так кричали. Остальные направили на меня стволы. Я успел рухнуть на землю, когда под очередное «Аминь», исторгнутое десятком глоток, грохнул дружный залп. Надо мной засвистело, забило по камням. Один из снарядов ударился о ближайшую могильную плиту и упал рядом. Так и есть, погнувшаяся двухцветная монетка – десять российских рублей.

Я потянул из кобуры пистолет. На всех пуль не хватит. Прихвачу с собой на тот свет трех-четырех. Если Кухериал не врет, всем нам светит вечная жизнь, и умирать не страшно. Воевать мучительно не хотелось из-за явного идиотизма происходящего. В самом деле, с чего мне вступать в перестрелку с толпой безумных служителей церкви. Во-первых, я не имею к этой разборке никакого отношения. Они ищут, как я понял, чертей, колдунов и прочую падшую шушеру с шабаша. А я этот шабаш в глаза не видел. Во-вторых, за убийство кучки агрессивных придурков в сутанах мне ни копейки не заплатят. А настоящий профи работает только по заказному объекту.

Священники, между тем, перешли на непонятный язык. Стали перекрикиваться. Не иначе, что-то замышляли. Я аккуратно выглянул – не хотелось получить монетой по лбу. Даже если ляжет плашмя – мозгам каюк, перетряхнутся в черепе, как лотошные кости, и на место уже никогда не встанут.

Странное дело, за ограду кладбища никто не полез. Нападающие так и стояли с ружьями наперевес. А тот, что в сером, должно быть это и был Артемий Посадский, завис на высоте пятиэтажного дома и глядел на меня с суровым обличающим видом. В отличие от остальных его можно было рассмотреть во всех подробностях. Освещенная луной фигура выделялась на темном небосклоне, как пучок волос на лысине. Я пожал плечами, прицелился. Долго-долго держал святого отца на мушке, с такого расстояния из пистолета попасть почти нереально. Затем спустил курок. Серый дернулся, взмахнул руками и пошел на снижение. Остальные забегали, забеспокоились. Я видел, как Посадский медленно опустился, и вокруг него сомкнулись черные рясы. Затем они подхватили своего предводителя и растворились в ночном мраке. Боевая операция свернулась в считанные секунды.

А я продолжал лежать за камнем, гордый собой, как никогда. Это был мастерский выстрел. Может быть, лучший выстрел в моей жизни. Правда, я попал священнику не в голову, и даже не в сердце, но ранил я его наверняка. Не зря, ох не зря, я регулярно посещал тир и тренировался не только стрельбе из винтовки, но и из пистолета. Как знал, что когда-нибудь пригодится. Только не думал, что придется палить по летающим священникам.