Рыцарь для дамы с ребенком - Елена Чалова

Олег позвонил только в девять часов, за две минуты до того, как Марк собирался звонить сам. Он продиктовал нужные сведения о стерве, которую звали Ирина Михайловна Бурова. На вопрос о мамином здоровье пробормотал:

— Ничего.

Марк велел звонить, если понадобится, и они распрощались.

Итак, вооружившись необходимыми данными, доктор набрал номер Ланы. Сказать, что разговор его не удовлетворил, — мало. Она все записала, а потом сказала:

— Спасибо. Как только мне будет что сообщить, я позвоню, — и повесила трубку.

Нормально, да? «А на что я рассчитывал? — спросил себя Марк. — Может, что мы поболтаем или она просто будет более приветлива». Так ведь нет — из трубки разило арктическим холодом. Это его задело. А кого бы не задело?

Следующие несколько дней доктор ходил сам не свой. Антонину Ивановну он не видел, она была на больничном, но все равно не мог отвязаться от этого дела. Ощущения — словно заноза где-то, не то в сердце, не то в заднице. В городе стояла жара. Еще до конца не распустились деревья, а солнце уже палило немилосердно, и ветер гонял по улицам совсем летнюю пыль. Город пах удушающе: бензин, асфальт — жуть.

«Женюсь — построю коттедж за городом и буду там жить. А может, и не буду. Потому как не женюсь», — рефлексировал наш стоматолог.

Смешно, но ситуация начала действовать ему на нервы. Марк плохо ел. Обычно его аппетит приводил в умиление всех женщин. К тому же он умел делать кулинарные комплименты, что, между прочим, гораздо труднее, чем просто ляпнуть что-то вроде: «Зайка, ты сегодня обалденно выглядишь». Но тут у доктора начисто пропал аппетит. Как правило, он ходил обедать в небольшое кафе неподалеку от работы. Обнаружил это место, тщательно прочесав всю округу и перепробовав по пути массу всякой гадости. В очередной день гастрономических исканий Марк забрел в кафешку, выдержанную в восточном стиле: труднопроизносимое название написано арабской вязью, внутри ковры, темное дерево, искусственные пальмы и вдоль стен на полках — статуэтки верблюдов. Самый большой — размером с собаку — стоял у входа и подмигивал входящим. Хозяина звали, само собой, Али. На нем был безупречный европейский костюм и арабский национальный головной убор — платок, перехваченный на лбу шнуром. На первый взгляд он и впрямь сильно походил на араба — тонкое смуглое лицо, жгучие глаза. Честно, Марк заколебался. Мы не в Палестине, но кто ж его знает. Но хозяин уже шел навстречу:

— Что желает дорогой гость?

Судя по акценту, он был родом не из Аравии, а из Аджарии или Абхазии.

Гость желал вкусно и недорого пообедать. Пока заказ готовили, Али занимал гостя беседой. С тех пор они почти друзья. Большая часть сотрудников стоматологического института тоже теперь ходит обедать в это кафе. И если где-нибудь в поездке Марку попадается забавный верблюд, он покупает его в подарок Али. Тот каждый раз радуется как ребенок. Как-то доктор ехидно поинтересовался, каким образом его арабский имидж сочетается со свининой в меню. Усмехнувшись, хозяин ответил:

— Вай, дорогой, если тебе можно ее есть, почему мне нельзя готовить?

Но последние дни Марк либо забывал пообедать, либо перекусывал в ординаторской пончиками. А вечером готовить уж совсем не хотелось. Он вваливался в квартиру, срывал одежду и долго торчал под душем. Потом с мрачной решимостью вооружался какой-нибудь статьей — докторскую-то ваять надо — и запихивал в себя очередной полуфабрикат. Результат не замедлил сказаться — через три дня его скрутил гастрит, и Марк поскакал в аптеку за таблетками, а потом в магазин за овсянкой и курицей — варить супчик и кашу. В четверг его изнывание начало сказываться не только на здоровье, но и на финансах.

Пришел клиент с пульпитом. Здоровый кряжистый мужик, глаза навыкате, дорогой костюм и запах перегара, который смешивался с крепким ароматом «Хьюго Босс», — коктейль был еще тот. Привел его приятель из хирургического, Арлен. Пока мужик маялся в коридоре, Арлен бормотал Марку в ухо:

— Это тебе презент. Смотри какой крепенький, а? А часы — «ролекс», честно. Специально спросил у него, который час. Он, кажется, депутат. Или помощник депутата. Ну, короче, отоваривай по максимуму и не стесняйся. Пойдем, я вас познакомлю, а то мне надо бежать.

Марк вышел в коридор. Депутат улыбнулся, пожал ему руку; и доктор едва удержался, чтобы не вытереть свою о халат, — такие влажные у мужика были ладони. Они обменялись какими-то дежурными фразами, и тут депутат, подмигнув врачу и кивнув в сторону Кати, которая ходила с надутым видом, получив утром заслуженный нагоняй за получасовое опоздание, сказал:

— Какая матрешка ладненькая. Я у себя в аппарате тоже такую держу, толку с нее почти никакого, зато жопа — загляденье. Ну да от баб большего и не требуется. Мозгов им не досталось, зато сестрички и бляденочки из них получаются что надо.

И сам засмеялся своей шутке. Марка просто передернуло. Вспомнил слова Ланы по поводу их генерального директора, который, видно, тоже считает, что женщины годятся только для непосредственного употребления. Наверное, он похож на этого дуболома. Доктор выдавил из себя кислую улыбку и потащил Арлена в сторону. Короче, он не стал брать депутата. Черт с ними, с деньгами. В последнее время не то настроение, чтобы лечить зубы человеку, которого хочется придушить. Арлен решил, наверное, что коллега свихнулся — упустить такие бабки. Ну и ладно. Он моложе и не застал то славное время, когда даже в школе детей учили, что деньги в жизни — не главное. Теперь кое-где ничему не учат, а само подрастающее поколение вот так сразу не может догадаться, что же главное. А местами, говорят, быстро перестроились и теперь вместо коммунистической партии столь же рьяно служат капиталистической, объясняя детям, что капитал первичен, а все остальное — совесть, родина, мораль — пережитки смутного времени и атавизм, замедляющий продвижение к безмятежному будущему. Может, и правда вся эта история начала сказываться на психическом здоровье нашего доктора. Вечером он маялся, а на следующий день пошел в гости. Компания была теплая, не виделись давно, и вечеринка плавно перетекла из ресторана в ближнее Подмосковье, в один из недавно отстроенных коттеджных поселков.

Марк всегда любил дружеские посиделки на даче. Может, потому, что своего гнезда пока нет, ему чрезвычайно нравился уют больших старых семейных домов: стол на веранде, глиняный кувшин с цветами на подоконнике, дедушкины часы, пестрый абажур, деревянные лестницы и по утрам птички за окном. Знакомо? Честно сказать, Марку такие дачи знакомы больше по фильмам. Он сам в таком доме был один раз, и его не покидало странное ощущение нереальности происходящего — словно попал на съемки «Утомленных солнцем». Гораздо чаще дачная жизнь приятелей доктора выглядела по-другому: деревянное или каменное строение, где даже летом приходится топить загадочную штуку под названием АГВ[4], иначе сыро. Частенько тут нет воды и отключают свет. Спать гостей кладут валетом на диване или на надувной матрас на полу, а утром все просыпаются оттого, что соседа одолел трудовой энтузиазм и он с шести часов что-то пилит в непосредственной близости от вашего забора, который, в свою очередь, находится в непосредственной близости от вашего дома.