Флоренс Аравийская - Кристофер Бакли

Франция также собиралась подписать с Матаром пакт о взаимной безопасности, в рамках которого в Заливе должна была появиться французская военно-морская база. Новое правительство в Париже провозглашало планы, возрождавшие дух Шарля де Голля (правда, некоторые говорили – Наполеона) касательно Востока, где французский трехцветный флаг некогда гордо реял на морском ветру. Все унижения 1922 года были, наконец, отомщены. Еще один выдающийся историк (складывалось такое ощущение, что им не будет конца) заявил на общественном телевидении, что Франция больше не согласна стоять в сторонке и наблюдать за тем, как Соединенные Штаты садятся в лужу в этом регионе. Разве у Франции нет своей собственной гордой истории сидения в лужах? Посмотрите на Алжир, Вьетнам, Суринам, Сирию, Гаити, Квебек – там до сих пор не могут прийти в себя после французского правления. В общих чертах становилось все более очевидным, что Франция была готова и, более того, хотела показать всему миру, что может поспособствовать катастрофическим, непредвиденным последствиям в чужой стране гораздо эффективнее и уж наверняка с большим размахом, чем Америка.

Тем временем по США прокатилась волна антигалльских настроений. На французских метрдотелей нападали банды хулиганов, шампанское выливалось в сточные канавы, багеты злобно разрывались напополам и расшвыривались по всему ресторану, автомобили «пежо» забрасывались гнилыми овощами, а дворники на их лобовых стеклах корежились самым варварским образом. Французское посольство в Вашингтоне, всегда служившее местом для изысканных вечеринок, было атаковано толпой разъяренных евангелических христиан, швырявшихся (невинными) лягушками. Один конгрессмен выдвинул на обсуждение билль, призывающий к эксгумации и репатриации останков американских солдат, похороненных в Нормандии.

«Откопать рядового Райана!»

Возгласы «Кто потерял Матар?» раздавались все громче, хотя общественные опросы показывали, что для двух третей американского народа более уместен был бы вопрос: «А где вообще находится этот Матар?» Тем не менее подавляющее большинство американцев, будучи информировано организаторами опросов о том, что «вероломные лягушатники» и «грязные васабийцы» взяли верх в этой стране для того, чтобы «выставить Америку в дурном свете» и «поднять цены на нефть до небес», немедленно рекомендовало правительству сделать «что-нибудь», если, конечно, это не влетит в слишком большую копеечку и если проделать это можно будет с высоты не менее двенадцати километров. К тому моменту уже мало кому хотелось, чтобы Пентагон устроил в этом регионе еще одну наземную операцию.

Такова была в общих чертах ситуация через две недели после того, как Флоренс покинула магазин бытовой техники господина Дера'а с набитыми электроникой целлофановыми пакетами в обеих руках.

Ренард и Джордж находились уже в Вашингтоне, совершив морской бросок с пляжа Бленхайма. Субмарина оказалась меньше, чем ожидалось, и судовому врачу пришлось сделать погибающему от клаустрофобии Джорджу успокаивающий укол, прежде чем его удалось затащить в люк. Подлодка доставила их на авианосец. Оттуда они улетели (вместе с письмами экипажа и телом истосковавшегося по дому морячка, который покончил с собой, напившись гидравлической жидкости для палубных истребителей F-14) в Бахрейн, а потом дальше в Рим уже на обычном самолете, а из Рима – в Вашингтон, где сразу поняли, что вся информация об их миссии в Матаре полностью уничтожена – стерта, как будто кто-то нажал кнопку «Delete» на некой верховной клавиатуре.

Домик в Александрии, где они все собирались перед отъездом в Матар, был занят теперь семейной четой средних лет. Эти люди уверяли, что они приобрели дом через Интернет полгода назад, и теперь вовсе не были расположены ставить под сомнение этот факт, обсуждая его с двумя весьма жалко выглядевшими типами на своем крыльце. Джордж с Риком чувствовали себя как моряки, наткнувшиеся в открытом море на брошенное судно. Команды на борту нет, но кофе в чашках еще горячий, и сигареты в пепельницах дымят.

Джордж позвонил в свой старый отдел в Госдепартаменте и сумел добиться разговора с заместителем Даккетта, который, как выяснилось, был уверен в том, что Джорджа давным-давно перевели в Гватемалу. Руководство не имело ничего против возвращения Джорджа на его прежнее рабочее место в Ближневосточном отделе, и вскоре он уже привычно барахтался в своем родном Саргассовом море бюрократии.

Когда они с Риком проверили свои банковские счета, на них каким-то необъяснимым, но от этого не менее приятным образом оказалось по миллиону долларов. Источником этих денег мог быть только один человек – исчезнувший дядя Сэм. Судя по всему, это было выходное пособие. Столь неожиданная щедрость изумила их еще больше, когда несколько дней спустя эти суммы исчезли с обоих счетов лишь для того, чтобы вновь появиться назавтра, но уже в двойном размере. Рик и Джордж обсудили этот странный, то появляющийся, то исчезающий вклад и пришли к выводу, что это было предупреждение: «Ведите себя тихо, иначе все эти деньги улетучатся неизвестно куда. Будете умниками – и они могут удвоиться».

Увеличение суммы на банковских счетах на короткое время привело Рика и Джорджа в прекрасное расположение духа, однако очень скоро они загрустили из-за ужасных событий в Матаре, за которыми оба наблюдали по телевидению. Теперь они больше думали не о том, как потратить свалившиеся на них миллионы, а о том, что произошло с Флоренс.

Однажды вечером они сидели в квартире Рика недалеко от Дюпон-серкл в окружении картонок из китайского ресторанчика и бутылок с эльзасским пивом и смотрели программу новостей, в которой несколько экспертов по Ближнему Востоку, находящиеся в разных городах, кричали друг на друга, призывая к спокойствию. Неожиданно ведущий программы прервал своих гостей и сообщил, что Манамское бюро их телекомпании получило в свое распоряжение видеозапись, снятую, очевидно, в Матаре. Ведущий был очень взволнован, поскольку эмир Малик запретил иностранным журналистам доступ в страну.

Рик с Джорджем отложили курицу «кун пао» и, затаив дыхание, уставились в 55-дюймовый плазменный экран новенькой шикарной телесистемы Рика. Осторожный Джордж не одобрял этой покупки, поскольку все еще не решил, имеет ли моральное право тратить таинственные деньги, однако Рик считал, что ничего плохого в этом нет. Когда перед ними на экране мелькнуло зернистое подобие Флоренс, лица у них вытянулись. Звук был плохой, но слова разобрать все же можно.

– Я обращаюсь к вам из оккупированного Матара. На эту страну опустилась железная чадра. Вдова покойного эмира Лейла арестована узурпатором Маликом и его васабийскими и французскими хозяевами. Женщин пытают и казнят каждый день, но дух их не сломлен. Они взывают к цивилизованным народам всего мира. Остановите темные силы, оскверняющие ислам. Прекратите издевательства над великой религией и ее основателем, пророком Мохаммедом. Они взывают к вам: «Свободу! Свободу! Свободу!»

После этого ведущий сообщил, что они обладают весьма скудной информацией о человеке на видеозаписи. Очевидно, эта женщина работала в какой-то должности на канале ТВМатар, известном в прошлом своими феминистскими пристрастиями. Предполагалось также, что она является американской гражданкой, и этот факт, как подчеркнул ведущий, «может серьезно осложнить ситуацию для правительства Соединенных Штатов».

Глава двадцать пятая

Эшафот возвышался посреди торгового центра рядом с фонтаном – чтобы зрителям было хорошо все видно.

Стараясь не привлекать внимания, Флоренс как можно ближе подобралась к помосту. Видеокамера на специальном ремешке была закреплена у нее под левой рукой. В абайе она заранее прорезала небольшое отверстие для объектива. Политическая система, принуждающая своих граждан с ног до головы закутываться в тряпки, все же имеет свои преимущества.

На углах помоста стояло по мукфеллину. В последнее время их везли и везли на грузовиках из Васабии для поддержания религиозного духа. Они были повсюду, как агенты секретной полиции. Им нравились бесчисленные поклоны матарцев и униженная лесть. Когда Флоренс в сопровождении обязательного мужского эскорта встречала на улице особенно мрачного мукфеллина, она непременно кланялась и говорила ему: «Хвала Всевышнему, о брат мой, за твое присутствие здесь!» Ее спутник, чьи европейские черты были прикрыты гутрой и большими темными очками, слегка подталкивал ее и говорил: «Пойдем дальше, сестра моя. Не отвлекай этих возлюбленных Аллаха от их благословенного труда».

Для того чтобы больше походить на обыкновенную матарскую женушку, Флоренс носила с собой плетеную корзинку с фруктами и другими свежими продуктами с рынка. Под снедью лежал 9-миллиметровый пистолет, и чем больше она видела мукфеллинов и результаты их благословенных трудов, тем сильнее ей хотелось им воспользоваться. Когда Бобби застрелил в гараже одного из людей Малика, Флоренс решительно его осудила. Теперь же ее мнение на этот счет коренным образом изменилось. Несколько недель в оккупированном Матаре научили ее ненавидеть.