Белоснежка и семь апостолов - Ольга Кноблох

— Я не знал, — тихо сказал Артем, и это была правда.

— Артем, помоги мне. Ты должен понять, что эту лавину нужно остановить, пока еще не поздно. Не обратить, но пустить в нужное русло. Я и такие, как я, уже повернули наверху некоторые шестеренки. Системе нужно выиграть время, чтобы подготовиться к пересечению точки не возврата. Когда все будет исследовано, измерено, подготовлено, отлажено и проверено, мы сами — от имени государства и именем его! — пустим по стране агитбригады Белоснежек. Но пока… Артем, я прошу тебя по-человечески. По-дружески, коль скоро нам удалось сблизиться. Ведь мы с тобой похожи, ты это знаешь.

Он отвернулся и стал смотреть в окно. Ну же…

— У меня немного времени, — напомнил о себе я. — Наш разговор сейчас — вне правил. Вне протокола. Но на случай твоего отказа у меня есть конкретные указания…

— Взять меня и подпустить ко мне телепатов потрошить мою память?

— Я предпочел бы другую формулировку. Но суть верна. Цирк приговорен. И только от тебя зависит, как дальше будет развиваться наш дурной детектив.

— Выпустите Отто. Он вам не нужен. Он не умеет делать магов.

— Прости, Артем, но я тебе не верю. Видишь ли…

— Понял. Очаги возбуждения. — Он постучал себя пальцем по темени.

— Верно. По крайней мере одного мага он создал. Тебя. Ведь так? Или ты предпочтешь определение «освободил»?

— Насколько я знаю Отто, вам его не сломать. Он не будет работать на вас.

— Пусть так. Но мы по крайней мере воспользуемся его знаниями.

— И правда дурной детектив, — сказал он и обернулся.

Пульсация его мозговых волн переменилась. Он разделил внимание: вел разговор и одновременно обдумывал что-то еще. Мне это не понравилось. Я выразительно приложил руку к часам.

— Время, Артем. Его нет. Твой человек — Цыбульский — сегодня убил двоих моих. Убил. Взорвал в машине себя и ни в чем не виноватых ребят. Не рассказывай мне сказки о справедливости и ненасилии. Вы начали это. И больше никто вам скидок делать не будет. Если придется, мы тоже станем убивать.

Я приготовился к ответу. Любому. На случай «нет» у меня был припасен отработанный прием. Это почти не больно. Я проверил на себе.

Вспышка.

Я в долю секунды понял, что он ударил первым.

Успею ли ответить?.. Сконцентрироваться… Только бы хватило сил…

Но тесная кухня загнулась вокруг нас цилиндром, все сделалось мутным и зыбким. Сердце забулькало. Плотный воздух не шел в легкие. Нога непослушно подогнулась, и я стал сползать по стене. Долговязая фигура Артема возвысилась надо мной, как колосс Родосский.

— Дыши глубже, — посоветовал мне голос из клубящейся выси, — это всего лишь гексенал. В следующий раз…

Кухня свернулась вокруг меня ковром-самолетом.

— …в следующий раз это будет крысиный яд.

Эти слова повторялись и повторялись в голове, словно их произнес минуту назад не я, а кто-то другой.

Чертова дрожь.

Руки тряслись так, что не сразу удалось уцепиться за дверную ручку. Перед тем как выйти в подъезд, я кинул последний взгляд в сторону кухни. В дверном проеме виднелась неподвижная рука Андрея на полу.

Тошнота подступила к горлу. Вязкое, мерзкое чувство. Господи, я был в шаге от убийства. В шаге.

А Пит этот шаг сделал.

Я боялся думать, что сейчас происходит с Венди и Отто. Ситуация неподконтрольна. Ситуация развивается по сценарию ночного кошмара, только липкий пот выступает безо всякого сна.

Я только что был в шаге от убийства.

Зазвонил телефон, я заглушил его, не посмотрев даже на определившийся номер. Потом.

Дверь наконец поддалась. Зажимая под мышкой ноутбук, я боком выбрался в подъезд и перевел дух. Тут было прохладно, в воздухе расстилался тонкий запах травки, которую курят этажом выше прямо на площадке гости соседа-растамана. Им нет до меня дела.

Лифт вызывать я не стал из суеверного какого-то страха.

Нет, встретить в кабине коллегу Андрея я не боялся. Страшно было другое: что вновь придется встать перед выбором. Гексенал или стрихнин. И в запале не перепутать.

Я неслышно прикрыл дверь и стал так же боком спускаться, постепенно ускоряя шаг. Тремя площадками ниже меня снова охватила тошнота. Приступ был настолько сильным, что я невольно схватился за перила и перегнулся пополам.

И понял, что ночной кошмар продолжается: снизу на меня взирал во всей красе «Демон» Врубеля. Худое лицо, горящие глаза, вздыбленные черные кудри, бронзовая кожа.

Демон моргнул, и секундное наваждение рассеялось.

Но тошнота скрутила только сильнее, я сел на корточки, и меня вырвало на ступени.

— Артем! — воскликнул «демон» голосом Артурчика, и я почувствовал на лице холодные пальцы. Я не успел удивиться.

Перед глазами замигали зеленые и красные пятна, и среди них снова мелькнуло это чертово щупальце, проклятая мозговая ложноножка, которую я никак не мог заставить повиноваться сознанию. Я напряг все силы, чтобы не выпустить ее, не дать самовольно копаться в том, что еще не случилось. Пятна перед глазами стали ярче, желудок снова вывернуло.

Артурчик присел рядом.

И хоть его лицо было в ладони от моего, беспокойный голос «демона» неясным лепетом слышался почему-то сзади.

Щупальце, извиваясь, повлекло меня вперед, я почти физически ощущал, как на него нанизываются секунды. Оно протыкало их одну за одной, словно слои плотного брезента, и в двадцати секундах от моей оно наконец остановилось и завибрировало, найдя то, что ему было нужно. Вот он, момент проникновения.

— Артем! — позвал «демон» уже сверху.

Еще чуть-чуть, еще…

— Артем! Я позову на помощь!

«Не надо!» — захотелось крикнуть, но вместо этого из глотки вырвалось:

— Неистовый верблюд!!!

Наверху заржали и одобрительно засвистели растаманы.

Я сгреб Артурчика за ворот и жестом приказал ему спускаться, боясь открыть рот, чтобы не усугубить симптоматику охватившего меня психоделического маразма.

Артур повиновался, и мы побежали вниз, а перед глазами…

…проносится со свистом копыто верблюда и впечатывается в доску. Животное взбрыкивает, ударяя в ограждение со всей мочи. Доски трещат. Их уже двое, двугорбых верблюдов, они ослеплены безумием, они должны вырваться, даже если для этого придется разнести в щепки их крепкое жилище. За ограждением мечутся и матерятся люди. Верблюды их не слышат. Они не слышат ничего, кроме…

Отпустило. Но я успел.

Успел узнать достаточно, чтобы понять, что это происходит где-то рядом, в пределах нескольких километров, и в настолько близком будущем, что его смело можно назвать настоящим.

Запыхавшиеся, мы с Артурчиком остановились у входной двери.

— Я выйду первым. Если все в порядке, бежим к машине Макса. Видел у подъезда черный «инфинити»?

Артурчик кивнул.

Машина стояла на месте, на месте был и Макс. Его сосредоточенное лицо виднелось над приспущенным тонированным стеклом. Я помахал, и он поднял руку в ответ. Я выскользнул на улицу и шмыгнул в машину на заднее сиденье. Артур, пригибаясь, как под обстрелом, выбежал следом.

— Макс, будь умницей, умчи нас куда-нибудь подальше отсюда.

Прежде чем тронуться, Макс коротко спросил:

— А где этот?

— Этот оклемается через полчаса. Он не помешает. Пока.

Умение ничему не удивляться у Макса профессиональное. Другое дело Артурчик. Он тут же напал с расспросами. И мне, самому не успевшему толком удивиться его фантастическому, достойному Чкалова, перелету, пришлось выложить, хоть и вкратце, всю историю нашего с Андреем знакомства, а попутно — рассказать об Отто, Пите и Венди.

Он был потрясен и подавлен.

В ответ Артурчик просто и без затей поведал, как он оказался в моем подъезде.

Там было плохо, сказал он. Без вас все было не в кайф. От Европы тошнило. Держался только из-за родителей, работал, собирался поступать в цирковое училище. Девушку звали Карин, она была полунемка-полутурчанка. Художница. Познакомился с ее родителями. Месяц встречались, потом она привела его домой, когда предки были в отъезде. Устроила романтический ужин (запеченная с бананами грудинка, вино, свечи), присела к нему на колени, вложила его руку себе в декольте. И все бы случилось, сказал он, но в тот самый миг он вспомнил, как уводил тогда, в Полыньках, с поля Венди, завернутую в одеяло, мокрую, беспомощную, и понял, что ни одна распрекрасная Карин в этой сытой Европе никогда не будет в нем нуждаться так же, как тогда Венди. «Как знал», — бросил он с досадой и зло стукнул себя по колену. После этого он выдержал всего день. А потом покидал в рюкзак вещички, купил на карманные деньги компас и карту и сиганул через всю Евразию. Только потом сообразил, что пользоваться компасом не умеет. Держался автомобильных трасс, отслеживая их по карте.