Слепой. Кровь сталкера - Андрей Воронин

– Привет, – ответила она и, едва справляясь с волнением, спросила: – Где вы, где ты сейчас?

– Неважно, – тихо сказал он, – мне надо с тобой встретиться.

Лиза помолчала и ответила:

– Я не могу. Я не могу с тобой встретиться.

– Да ладно. Все ты можешь. Я тебе должен кое о чем рассказать. Это связано с гибелью твоего отца. Ты, наверное, как и все прочие, думаешь, что это я его убил. А это не так. Лиза, милая, поверь, я только похоронил его. А убили его совсем другие люди. Я узнал, да, я узнал, что они с ним сделали. Здесь, в больнице, мне много о чем рассказали. Но это нетелефонный разговор. Я буду ждать тебя в кафе «Мороженое», том самом, где мы сидели с тобой, когда ожидали твоего отца. Завтра в двенадцать, – совсем тихо сказал Виктор и отключился.

Лиза даже не успела ему ничего сказать.

Она отлично помнила это кафе «Мороженое». И, приехав в Москву, была весьма удивлена, что кто-то восстановил в нем атмосферу советского времени. Там продавали развесное мороженое в железных креманках, накладывали его специальной ложечкой шариками, поливали сиропом, посыпали тертым шоколадом. Только стоило оно гораздо дороже, чем в советские времена.

Уснуть она смогла только под утро. Точнее, она даже не уснула, а провалилась в сон. А когда проснулась, было совсем светло. В комнате было пусто. Мама ушла, не разбудив ее.

Выйдя в коридор, а потом на кухню, Лиза поняла что, во-первых, уже десять утра и, во-вторых, генерал Потапчук уехал, не попрощавшись с ней. Валентина Генриховна, которая колдовала у плиты, заварила ей кофе и передала ей записку, которую оставил генерал.

«Дорогая, славная моя Лиза! Мне пришлось уехать очень рано, поэтому я тебя не будил. Напоминаю, что теперь главное для тебя – поддержать маму. Кто бы и куда ни пытался тебя вытащить, ни в коем случае не выходи и не выезжай. Помни, что ты теперь для преступников самая дорогая добыча. Как только я вернусь, мы с тобой разработаем дальнейший план действий. Береги себя и маму. Твой Ф. Ф.».

Лиза вздохнула и посмотрела на висящие на стене часы. До времени встречи, которую назначил ей Виктор, оставалось уже меньше двух часов. А нужно было выскользнуть незамеченной за ворота, добраться до города, а там еще и до кафе «Мороженое».

– А где мама? – спросила она у Валентины Генриховны. – И все прочие?

– Да пошли в зал какой-то новый фильм смотреть, – пожала плечами хозяйка.

– А вы чего не с ними? – удивилась Лиза.

– Как справлюсь по хозяйству, тогда и кино посмотрю, – деловито сказала Валентина Генриховна, пробуя на вкус содержимое кастрюли. – Вот борщ доварю и к ним. А ты прямо сейчас присоединяйся.

– Нет, – покачала головой Лиза, – я спать. Ночью почти не спала. Кофе выпила, теперь совсем глаза слипаются.

– Обычно кофе всех бодрит, – удивилась Валентина Генриховна.

– Только не меня, – покачала головой Лиза, – я наоборот, как кофе хлебну, сразу засыпаю… Хотите, – предложила она, – я за вас борщ доварю, выключу. А вы идите, а то много пропустите.

– Ну, если хочешь покашеварить, то спасибо, – улыбнулась Валентина Генриховна, развязывая и вешая на стену фартук.

Дальше, как Лиза потом не раз вспоминала, она действовала как будто во сне. Вернулась в комнату, привела себя в порядок, натянула джинсы и яркую розовую маечку, подкрасилась, заглянула на кухню, убедилась в том, что Валентина Генриховна ушла смотреть кино, и выключила горелку под кастрюлей. А затем, осторожно отворив калитку, выскользнула на волю. Лиза быстренько добежала до шоссе, остановила попутную легковушку, даже не обратила внимания, какой марки, и попросила:

– В Москву, в Москву, в Москву…

– Ну, вы просто чеховская героиня! – решил, очевидно, показать свою интеллигентность пожилой, но молодящийся водитель и поинтересовался: – А в Москве куда?

– В Москве я сама, – строго остановила его Лиза.

Она довольно быстро добралась до кафе «Мороженое», где когда-то они с Виктором действительно ожидали отца. Тогда Виктор угощал ее, совсем девчонку, мороженым. И надо же, ее увидели одноклассницы. По школе поползли слухи, что у нее есть взрослый кавалер. И маму вызывали в школу, и их классная «открывала ей страшную тайну», что «ее дочь встречается со взрослым мужчиной». Когда мама и отец разобрались, что к чему, они долго смеялись, а потом во время застолий рассказывали эту историю как анекдот. А ведь Лиза тогда и в самом деле влюбилась в Виктора. И сейчас, как только она увидела его за одним из столиков, у нее сердце едва не выскочило из груди от волнения.

Виктор был насторожен, бледен и то и дело оглядывался по сторонам.

Заметив Лизу, он встал и пошел к ней навстречу.

– Здесь опасно, – сказал он, даже не поздоровавшись. – Сейчас возьмем такси и поедем в одно местечко, где мы сможем спокойно поговорить.

Только когда такси выехало за город и остановилось у съезда на проселочную дорогу, Лиза поняла, какую глупость сморозила. Виктор взял ее за руку и, попросив идти поскорей, буквально потащил к стоящему на отшибе деревянному дому. Единственное, что успела заметить Лиза, – это надпись на указателе: «Корешки».

Дом, несмотря на неприглядный внешний вид, был жилым. Похоже, даже недавно топили печку. На застеленном белой скатертью столе лежала буханка черного хлеба в полиэтиленовом пакете и нож, рядом стояла полуторалитровая бутыль минеральной воды и два стакана.

– Михайловна – юмористка, – покачал головой Виктор. – Сказал, что мне теперь только минералку пить можно, так она аж из Москвы ее приперла.

– А что с тобой такое случилось? – спросила Лиза. – Чего ты вдруг в больнице оказался? У тебя что-нибудь серьезное?

Она и сама не заметила, как перешла с Виктором на «ты».

– Настолько серьезное, что ты этого даже не представляешь! – сказал Виктор и, прижав Лизу к себе, поцеловал. У Лизы, чего она от себя никак не ожидала, от этого поцелуя, о котором она столько мечтала еще школьницей, голова закружилась. Но Виктор вдруг отстранился и грустно добавил: – Мне, Лизок, как и твоему бате, почку вырезали.

– Почку? Кто? Зачем? – удивилась Лиза.

– Да есть там бригада умельцев, – вздохнул Виктор. – И главный у них Серега Слизка. Но у него и в больнице друзья-товарищи есть. Представляешь, лежу на операционном столе, они думают, что ничего не слышу. А я все слышу. И одна докторша другой говорит: «Вижу Серегин почерк. Он почку вырезал. Но плохо зашил. Спешил, наверное». Ну вот. Мы с отцом твоим поругались, он на улицу вышел. А они, наверное, его к себе затащили и сделали свое дело. Он, я слышал, вернулся, лег на кровать. А утром уже мертвый был. И рана у него, как у меня теперь точно. Я думал, на него кто-то напал…

– Надо в полицию сообщить! – сказала Лиза. – Все же думают, что это ты отца убил. А я знала, я знала, что ты не виноват! Я сейчас позвоню!

С этими словами Лиза достала свой мобильный и уже начала набирать номер, но Виктор вырвал телефон у нее из рук.

– Ты что вообще! – возмутился он. – Мне нельзя связываться ни с какой полицией. Меня и так уже ищут.

– Почему? – не сразу поняла Лиза.

– Я сбежал из больницы, – ответил Виктор.

– Ну и что? – не унималась Лиза. – Ты расскажешь им правду. Они поймут, что ты не виноват, и накажут настоящих преступников.

– У этих твоих, как ты выражаешься, настоящих преступников такая крыша, что мама не горюй. Их есть кому защитить. Крайним окажусь я, – сказал Виктор.

– Ладно, но тогда зачем ты меня из дому вытащил? – спросила Лиза. – Я ведь сбежала, считай, из-под стражи. И только ради тебя.

– Мне очень приятно это слышать… – проговорил Виктор, глядя перед собой.

– Так чего ты от меня хочешь? – не успокаивалась Лиза.

– Первым делом не волнуйся и смирись с тем, что несколько дней поживешь здесь, – твердо сказал Виктор.

– Здесь? – не поверила своим ушам Лиза. – Почему?

– По кочану! – грубо сказал Виктор и, поигрывая Лизиным мобильным, стал в дверях. – Эти несколько дней нужны мне, чтобы завершить свои дела. А потом будет видно.

Лиза глянула на Виктора – его лицо стало вдруг чужим и холодным, а в глазах появился нехороший металлический блеск. Он затеял какую-то свою игру. И самым неприятным было то, что Лиза не понимала, в чем ее суть.

Глава 14

Несмотря на то что Слепой неплохо знал английский, разбирать шведский акцент Ганса Ларсона и особенно его жены Хелен было непросто. И вот теперь Ганс, собираясь встретиться с человеком, который пообещал передать ему что-то важное, сказал:

– Глеб, я должен ехать на встречу один, но я хочу, чтобы ты меня подстраховал. Только я не знаю, как это сделать.

– Где назначена встреча? – спросил Слепой, стараясь тоже говорить четко и ясно.

– У входа в музей имени Пушкина, – сказал Ганс. – В двенадцать часов.

– Дня или ночи? – уточнил Слепой.

– Не понял? – переспросил Ганс.

– Я спрашиваю, в двенадцать дня или в двенадцать ночи?

– Днем, конечно, днем, – кивнул Ганс.