Любовник богини - Елена Арсеньева

Кто про что, а курица про просо, с тоской подумал Василий. Правильнее будет сказать, что тхаги встречают «все прогрессивные нововведения» не в штыки, а в румали — если бы еще знать, что это такое.

— Зато в рядах тхагов множество сторонников Кали, и несть числа жертвам, которые они принесли на ее мраморный алтарь! — зябко вздрогнув, промолвила Варя. — Лесные разбойники — просто невинные младенцы по сравнению с ними, ведь тхагери — обычай убийства — единственная мораль, которую они исповедуют.

Это не каста — это религиозная секта. Тхагами могут стать разбойники и убийцы всех наций, даже говорят, будто среди них бывали португальцы, французы и…

— Лягушатники? Ничуть не удивляюсь! — фыркнул Реджинальд — и подавился, когда Варя продолжила:

— ..и англичане. Это были чиновники Ост-Индской компании, подкупленные тхагами. Ведь те охотятся за купцами и путешественниками, отнимают у них все деньги, все товары, все имущество, часть жертвуют в святилище Кали, а часть делят между собой. Но вовсе не жажда наживы ведет их к новым убийствам. Они считают себя обязанными убивать ради усмирения гнева Баваны-Кали, богини зла и смерти. Тхаги убивают ударом кинжала в голову или бросают свои жертвы, одурманенные хуккой с «колючим яблоком», ядовитейшим растением, в наскоро вырытые ямы или колодцы. Но больше всего тхагов-душителей, и их излюбленное, непобедимое оружие — священный платок.

— Так вот что такое румаль! — догадался Василий, отбрасывая подушки, которыми прикрыл белые фигурки, показавшиеся ему такими омерзительными. Теперь-то он знал, что это была? попытка предупредить об опасности.

— О боже! — Вареньку тоже передернуло от отвращения. — Да, я слышала, что тхаги любят запечатлевать свои деяния. Откуда это здесь?

— Какая гадость, прости господи! — сказал Бушуев, беря алебастрового душителя за голову и отламывая ее с такой легкостью, словно у него в руках оказался леденцовый петушок. — Ах… вот беда! Ну каков урон! — приговаривал он, проворно обезглавливая одного убийцу за другим. — А мы вас так, вот этак и вот так! Не пугайся, Варюшенька, ужо не дам тебя в обиду этим куклам! А ты про душителей-то сих богомерзких откуда прознала?

— Мне… мне рассказывал магараджа Такура, — с дрожью в голосе промолвила Варя, не отрывая взгляда от изувеченных статуэток. — Он говорил, что тхаги очень коварны и ловким обманом втираются в доверие к путешественникам. Например, советуют, чтобы они ни В коем случае не останавливались на каком-то постоялом дворе (мол, хозяин его подозревается в сочувствии к тхагам), а заночевали бы на поляне, у костров, вместе с другими добропорядочными путниками. И вот ночью, едва прокричит сова, доверчивые люди бывали убиты своими добрыми соседями, и след их исчезал навеки, а их близкие не сомневались: тигры загрызли их. Тиграм в этой стране судьбой предназначено отвечать за свои и чужие грехи!

— Магараджа рассказал вам? — пробормотал Василий. — Да… Он, верно, и не знал, что надо предупреждать не против чужих, а против своих. Ведь все его погонщики, а может быть, кто-то из слуг — душители, которые сегодня ночью принесут в жертву Баване-Кали не кого-нибудь, а нас!

Реджинальд и Бушуев отпрянули от него, а Варя наклонилась вперед и даже за руку схватила:

— Откуда вы знаете?

— Меня предупредил индус, — ответил Василий, не думая, что говорит, не слыша своего голоса, почему-то безмерно удивленный свежестью и прохладой этой тон кой ладони, которая нынче" ночью казалась ему такой жаркой, такой жгучей.

Выражения оскорбленного достоинства на лице Реджинальда и настороженности в глазах Бушуева мигом сменились одинаковой насмешливостью.

— Ах, индус… — снисходительно протянул Реджинальд. — Какой? Вернее, который? Ты что, способен отличить одного из этих черномазых от другого? А по-моему, так они все на одно лицо. Как его зовут, твоего индуса? Давай позовем его сюда, пусть он повторит свои ужасные истории…

— Он сказал, что по крику совы мы все будем задушены, — упрямо произнес Василий. — И сказал, что даст нам сигнал бегства троекратным криком павлина.

— Вот! — торжествующе воскликнул Реджинальд. — Не напрасно магараджа, этот благородный человек, предупреждал нас о коварстве тхагов! Ярчайший пример! Мы, как дураки, бросимся на крик павлина — нас и передушат, словно цыплят. Не погонщики, а этот твой индус и есть душитель, друг мой Бэзил.

Как всегда, неумолимая британская логика направляла ход рассуждений Рсджинальда. И она, конечно, подействовала на Бушуева, который одобрительно закивал. Потом он увидел, что Василий держит за руку его дочь, и на лицо его взошло выражение глубочайшего недоумения.

Василий отдернул руку, будто обжегся, и хрипло сказал, отвернувшись от Вареньки, щеки которой вдруг сделались как кумач:

— Я верю ему. Верю!

— Да кто он такой? — взревел Бушуев. — Покажи его нам!

— В самом деле — как его зовут? — поддержал Реджинальд.

— Я не знаю его имени, — спокойно ответил Василий, обводя взором трех своих спутников. — Но это тот самый индус, который спас Варвару Петровну в саду магараджи.

Ужин в шатре был не столь изобилен, как во дворце, однако блюд могло быть и вдесятеро меньше: никому кусок в горло не лез. Больше всего Василий боялся, что крик павлина раздастся именно сейчас. Конечно, осколки алебастровых фигурок надежно запрятаны под ковры, однако интересно, как поведут себя слуги, если четверо иноземцев вдруг ни с того ни с сего вскочат и ринутся в джунгли? Вряд ли покорно сложат ладони в намаете! А на поляне сидят у костра еще и погонщики…

Нет, сейчас никак не убежать.

И все-таки, несмотря на тревогу, Василию хотелось, чтобы ужин длился и длился: ведь после его окончания Варя должна была уйти в другой шатер, остаться одна — и сердце надрывалось от беспокойства за нее.

Все это было уже обсуждено не раз: Бушуев чуть не на стенку лез, пытаясь убедить Варю, что как отец вполне может ночевать с ней в одном шатре. Василий молчал.

Можно, конечно, наврать туземцам, что они с Варей тайно обвенчаны, а потому их совершенно никак нельзя разлучать на ночь. Однако эта внезапная новость непременно вызвала бы подозрение душителей, так же как и упрямство Бушуева. И Варенька чуть ли не со слезами убедила отца не навлекать преждевременной беды, оставить все как есть. Нападают тхаги только по крику священной совы, а до этого у них у всех будет возможность спастись. Варя клялась, что не промедлит ни минуты: после криков павлина сразу выскользнет из своего шатра и присоединится к остальным.

Василий молчал. Кровь стучала в ушах так, что ему даже почудился конский топот. Но откуда здесь взяться всаднику?.. Почему-то отчаянно ломило челюсти, и он не тотчас сообразил, что просто-напросто до боли стискивает зубы, чтобы не дать прорваться нелепому, полубезумному крику: «Не уходи, останься!»