Сочинения - Леопольд Захер-Мазох

– Быть может, до весны.

– Отлично!

– У меня есть дела, которые задержат меня в Киеве на несколько месяцев.

– Тебе есть, где остановиться?

– Я буду жить у своей старой тетушки. У нее собственный дом на Подоле, но мне нужен мужчина в качестве защитника. Не хочешь ли ты быть моим рыцарем?

– И ты еще спрашиваешь? – вскричал юноша. – Боже, какое счастье сулит мне грядущая зима! Сколько приятных вечеров проведу я с тобой, сидя у камина!

– Дай мне слово, что ты не нарушишь моего душевного спокойствия.

– Постараюсь быть таким же хладнокровным, как ты.

– Я вовсе не хладнокровна. Просто во мне нет страстных порывов, и тебе советую их сдерживать.

За ужином Эмма подняла свой бокал, чокнулась с Казимиром и шепнула ему:

– За счастливое будущее!

На прощание, садясь в коляску рядом с матерью, она протянула ему руку и прибавила:

– Можешь поцеловать ее, я тебе не запрещаю.

Юноша впился губами в изящную маленькую ручку, которую у него быстро отняли.

– До свидания! – раздалось в ночной тишине, и сытые вороные лошади помчались по дороге, поднимая целое облако пыли.

Весь следующий день Казимир провел со своей матерью, а вечером принялся укладывать чемодан. На этот раз расставание было для него не так тягостно, как прежде – его манил за собою чудный призрак.

Рано утром он был уже на ногах и вышел в сад, где вскоре столкнулся со своей матерью. Глаза старушки были заплаканы. Она села рядом с сыном на скамейку и молча пожала ему руку.

– Обещай мне, – начала она, с трудом сдерживая душившие ее рыдания.

– Что такое, милая мама? – спросил молодой человек, горячо целуя ее руки.

– Будь осторожен… Эмма…

– Да она и слышать не хочет о моей любви!

– Она так говорит, но я этому не верю… Предчувствие редко обманывало меня… она теперь не случайно тебя преследует… тебе грозит опасность.

– Даю тебе слово, что я буду осторожен.

Ровно в два часа пополудни приехала Эмма в дорожной карете, нагруженной сундуками, шкатулками и картонками. Горько плакала старушка Ядевская, расставаясь с сыном, и потом долго глядела вслед удаляющемуся экипажу.

Молча смотрели молодые путники на мелькающие мимо них поля, нивы, рощи, села и убогие деревушки. К югу тянулись стаи диких уток, в воздухе раздавались отдаленные звуки свирели или заунывной малороссийской песни.

Наконец Эмма обратилась к своему спутнику с вопросом: «Не знаком ли он с графом Богуславом Солтыком?»

– Нет, – отвечал Казимир. – Но я слышал от моих товарищей, что это какая-то странная личность, непонятная смесь Гамлета с Монте-Кристо.

День клонился к вечеру. Вдали показались позолоченные купола киевских соборов; на западе небо было красно, как огонь. Вскоре наступили сумерки. Вся окрестность подернулась легким туманом; на небе одна за другой засверкали звезды; карета въехала в густой лес. Кучер остановил лошадей и зажег фонари. Вдруг в стороне от дороги, над болотом, что-то блеснуло.

– Блуждающий огонек, – заметил Ядевский.

– Мой символ, – ответила девушка. – Не ходи за мной, если я поманю тебя, а то попадешь в болото и погибнешь.

– Какие пустяки! Разве ты сирена, прельщающая путника для того, чтобы утопить его?

– Не только русалки губят легковерных юношей.

Было уже поздно, когда карета въехала в Киев, но дома и улицы были еще освещены, а по тротуарам двигались толпы гуляющих. По мере того, как путники приближались к Подолу, прохожих становилось все меньше. Фонари едва мерцали. В этой части города царил полумрак – лавки уже давно были закрыты. Наконец усталые лошади остановились перед маленьким одноэтажным домиком с закрытыми ставнями.

Путники вышли из кареты, и Казимир позвонил у подъезда. Но прошло несколько минут, прежде чем дверь отворилась. На пороге показался старый седой лакей с фонарем в руках. Почтительно поцеловав руку Эммы, он начал вынимать из кареты багаж.

– Теперь мы с тобой простимся, – обратилась Эмма к своему спутнику. – Я очень устала и хочу отдохнуть. Мой кучер довезет тебя до твоей квартиры, а завтра вечером я жду тебя к чаю.

Они расстались.

На лестнице Эмму встретила скромно одетая старушка с серыми плутовскими глазами и ярким румянцем на щеках.

– Елена?

– К вашим услугам, барышня.

– Ты уже получила распоряжения?

– Точно так.

– И знаешь, что будешь считаться моей тетушкой?

– Да, для посторонних, для вас же я самая покорная раба, – и старушка повела Эмму через ряд роскошно обставленных комнат.

– А это ваша спальня, – сказала она, отворяя последнюю дверь.

– Хорошо.

Эмма сняла дорожное платье, надела меховую кофту и села пить чай. Елена стояла у дверей, не спуская глаз со своей барышни.

– Какая же вы хорошенькая да молоденькая! – вздыхая, проговорила она и, печально понурив голову, вышла из комнаты.

Девушка заперла за ней дверь, достала из шкатулки конверт, полученный от апостола, внимательно прочла все инструкции и не легла в постель до тех пор, пока все бумаги не сгорели в камине дотла.

VI. Весталка

На другой день рано утром Эмма написала письмо матери и записочку приятелю своего покойного отца, участковому приставу Бедросову. На ее звонок явилась Елена с завтраком на подносе и вслед за нею старик лакей в парадной ливрее. Лукавые глаза его так и бегали по сторонам.

– Как тебя зовут? – спросила девушка.

– Борисом, сударыня.

– Отнеси эту записку участковому приставу Бедросову.

– Слушаю-с, – проговорил старик и, согнувшись в три погибели, пошел по направлению к двери, но тотчас же остановился и прибавил: – Я должен предупредить вас, сударыня, что для посторонних посетителей я глухонемой.

Эмма кивнула и, выпив чашку кофе, начала одеваться с помощью Елены.

– Ты поедешь со мной, – сказала она, охорашиваясь перед зеркалом.

– Как прикажете.

– Есть ли у тебя приличное платье, чтобы изобразить мою тетушку?

– Здесь уже все припасено.

Несколько минут спустя обе женщины вышли из дома пешком.

– Где здесь Красный кабачок? – тихонько спросила Эмма у своей спутницы.

– В нескольких шагах отсюда, – ответила старушка и повернула в узкую грязную улицу, где стоял шинок, красная крыша которого виднелась из-за высокого забора. – Вот он, – шепнула она, указывая глазами на невзрачный домик.

Оттуда они поднялись в старый город и остановились перед окнами магазина, в которых были выставлены фотографические портреты. Эмма осталась на улице, а Елена вошла внутрь и через минуту появилась с большим конвертом в руках.

Возвратившись домой, Эмма отпустила свою служанку, села на диван в гостиной и вынула из конверта портрет графа Солтыка. Долго и внимательно вглядывалась она в него, как бы изучая каждую черту лица, не хуже любого сыщика, рассматривающего портрет преступника, которого ему поручено поймать.