Остерегайтесь апокалипсисов (СИ) - Зырянова Елизавета

Наблюдатель, расслабившись, осторожно опустился и снова сел. Он все еще дышал быстро, и его сердцебиение было явно таким же ускоренным, как и у меня, но все же он пытался собраться с силами.

— Но, — заговорил я, опуская руки и успокаиваясь, — в таком случае авторам все равно не остается ничего лучше.

Кот недовольно сощурился и рыкнул, словно грозный лев. Посмотрев на меня со всей своей серьезностью он ответил:

— Слушай, если в будущем ты, находясь на грани, вспомнишь об этой своей глупой идее, лучше подумай о другом. Например, о том, что нам приходится выключать систему психологической помощи для всех заблудших душ. Чем больше вы умираете и чем более безвыходной кажется ситуация, тем выше шанс, что наблюдатель откажется от вас и поместит в статус «брошено». Тогда даже в случае удачного спасения мира никто не заметит, что вы справились, и не вернет вас обратно. Вы просто останетесь в догнивающем мире, без возможности что-то изменить. Постепенно даже ваше «Я» сотрется, и что вы тогда будете делать?

Я удивленно замолчал, пытаясь переосмыслить услышанное. У меня даже не было времени задуматься о подобном исходе во время прохождения сюжета, но теперь, когда я был здесь, и когда я мог лучше понять всю систему, в моей голове выстраивалась масса вопросов.

— Но ведь, — тихо заговорил я, — это может быть не так уж и плохо. Мы все равно уже…

— Зависит от ситуации, — кот перебил меня резко, будто уже понимая, что я хотел сказать. — Не все миры, прошедшие через критическую точку, достигают благосостояния быстро. Некоторым требуются тысячи лет, чтобы восстановить цивилизацию. Хотел бы ты остаться в таком месте? Я думаю, нет.

Снова прозвучал странный стук за спиной. Закрыв глаза от осознания того, что кто-то из других авторов снова умер, я просто кивнул. Жалость и печаль били через край, а осознание неизбежности возвращения в следующий апокалипсис вводило в отчаяние.

— Идем, — сухо произнес кот, спрыгивая с дивана. — Вряд ли нам стоит ждать изменений в ближайшее время. Лучше заберем твою награду.

Быстро обойдя диван и чайный столик, наблюдатель побрел куда-то вправо. Там, в самой темной части этой комнаты ожидания, находилась деревянная темно-серая дверь. К ней-то и направился кот. Как только я проследовал за ним, дверь перед нами отворилась. В глаза бросился еще более яркий и ослепительный свет, вынуждая прикрыть лицо руками.

Следующий шаг, сделанный мной, отделил меня от тесной комнаты ожидания и перенес в другое место. То, что я увидел, тяжело было описать словами. Стеклянные коридоры небоскребов, в одном из которых стоял и я. Прекраснейшие виды с высоты птичьего полета, видневшиеся где-то в низу сады, огибавшие каждое высокое здание лозы прекрасных растений и видневшееся на горизонте бескрайнее море. Создавалось впечатление, будто мы находились на острове. В месте, где самые главные дома тянулись высоко к небу, скрываясь где-то за облаками.

— Не засматривайся на эти виды, — сухо предупредил кот, сворачивая куда-то вправо. — Наша вселенная бесконечна. Так выглядит только один из тех коридоров, в который можно попасть.

Услышав это, я будто пришел в себя. К этому моменту мой проводник уже успел отдалиться от меня, и потому я захотел поспешить следом, но даже один шаг вперед дался мне с трудом. Стеклянный коридор вокруг меня выглядел пугающе. Я смотрел вниз и видел ту высоту, с которой мне предстояло бы лететь, если бы опора пропала у меня из-под ног.

Тем не менее, кот не останавливался. Чем дальше он был, тем больше я переживал, что могу потеряться, и это чувство стало заглушать страх падения.

— Хочешь сказать, — протянул я, сглатывая и делая шаг вперед, — что остров — это коридор?

Быстро нагнав кота, я зашагал рядом с ним, стараясь идти в одном темпе. Искоса поглядывавший на меня наставник объяснял:

— Если заглянешь в другую дверь, увидишь иную реальность. Например, пустыню или подземную библиотеку. В этом месте все слишком сильно переплетено, легко потеряться. Именно поэтому авторы практически не выходят наружу без нас, наблюдателей. А если и выходят, то берут с собой связующее устройство.

— Понятно.

Продолжая идти по длинному коридору, который как бы соединял между собой два высоких здания, я невольно осматривался. В этом месте было так много зданий, а в них было так много этажей, что мне даже представить было страшно, сколько именно авторов находилось в этом измерении. Сглотнув не то от прилива восторга, не то от благоговения, я вскинул голову и закрыл глаза. Мое сердце стучало слишком быстро от эмоций, и держать себя в руках мне удавалось с трудом.

— Восхищаешься, да? — почти мурлыча, протянул кот. — Вы, авторы, падки на яркие ощущения.

Услышав эти слова, я невольно поймал себя на мысли, что все мои эмоции, должно быть, были написаны у меня на лице. Попытавшись быстро взять себя в руки, я опустил голову и серьезно заговорил:

— Послушай, я могу задать тебе кое-какие вопросы по поводу мира «Защитника»?

— Задавай.

— Что случилось с Нобертом Гастоном? После того, как его убили, он стал призраком?

Впереди показался проход уже непосредственно в здание. Как только я и кот прошли через него, мы оказались в строении, которое, по сути, было полым изнутри. Все этажи в этом месте напоминали собой круглые балконы, ведущие к дверям. В самом центре здания виднелась пропасть, тянущаяся до самого первого этажа, а проводником между разными уровнями был лифт.

— Нет, не стал, — отвечал кот. — Ноберт Гастон, как сущность, стерся из мира сразу, как ты оказался в его теле. Его душа была вытеснена твоей, а без тела она просто исчезла. Тело без души — труп.

— То есть я его убил?

— Фактически — так и есть. Но что значит убийство одного человека, когда тебе нужно спасти целый мир?

Осознав случившееся, я опустил голову. Чувство вины, такое щекочущее и неприятное, постепенно начало нарастать.

— Жизнь этими словами ты мне не облегчил.

Кот, смотревший на меня в этот момент, тяжко вздохнул. Ему определенно не нравилась моя реакция, но и я не стал спрашивать почему. Вместо этого, подойдя вместе с наблюдателем к лифту, я нажал на кнопку и снова заговорил:

— У меня есть еще вопрос. Почему меня вернуло к заправке, когда я хотел объехать через лес? Мир не полноценен?

— Мир как раз-таки полноценен. — Двери лифта открылись перед глазами и мы, пройдя в него, плавно развернулись. — Он может прекрасно функционировать и без автора, если автор не заложил в него функцию самоуничтожения.

Я потянулся к панели управления, пытаясь понять, на какой этаж нам было нужно, но неожиданно сам лифт закрыл свои двери и двинулся куда-то вверх. Посмотрев на кота, я заметил абсолютную невозмутимость того и просто вернулся к главному вопросу:

— Тогда почему?

— Потому что ты был в роли героя, который колесил только в области этого города.

— То есть я не мог покинуть это место?

Двери открылись внезапно. Покинув следом за котом лифт, я с толикой удивления начал идти на пару шагов позади.

— Мог, — отвечал наблюдатель, — но не раньше, чем обошел бы все знаковые сюжетные локации. Понимаешь, внутри мира ты прежде всего персонаж. Вертись как хочешь, но линия сюжета все равно будет вас всех подстраивать под себя. Особенно, если ты будешь кардинально менять историю.

— То есть отключение функции самоуничтожения — это не кардинальное изменение?

Кот снова вздохнул. Это уже было ожидаемо. Я даже начал задумываться о том, что, если бы он был персонажем, эта черта могла бы прекрасно описать его недовольство собственной работой. Как кассирша в магазине или как охранник на вахте вздыхают при виде очередного посетителя, так и он вздыхал при каждом моем вопросе или ответе.

— Кардинальное, — отвечал кот, — но если все главные сюжетные фрагменты пройдены или в той или иной степени восстановлены, тогда изменение концовки мира — ни на что не влияет.

Эти слова заставили меня задуматься над тем, как вообще выглядела моя концовка. Я не описывал атомный взрыв, не добавлял в сюжет крушение очередного метеорита, и лишь условно указал на то, что человечество вымерло.