Под маской улыбки (ЛП) - Лак Оливия

Адриана ведёт меня в спальню, из которой открывается вид на задний двор. Комната оформлена в нежных оттенках тёмно-коричневого и розовато-лилового цвета. Я вижу себя спокойно отдыхающей на большой кровати. По обе стороны от неё расположены большие окна, впускающие в комнату свет.

Меня накрывает новой волной благодарности.

— Здесь уютно, — бормочу я, горло сжимается. — Спасибо.

— Не стоит, — настаивает Адриана. — Оставить тебя ненадолго? Можем посидеть снаружи, когда будешь готова.

Всё, чего я хотела в больнице, — побыть наедине со своими мыслями. От появившейся возможности обдумать ту катастрофу, которой стала моя жизнь, наедине с собой, я начинаю сильно паниковать.

— Посидеть снаружи будет здорово.

Профессионально спроектированный, как и весь дом, задний двор наполнен густыми растениями и обставлен превосходной мебелью. Я сажусь на мягкую белую софу, Адриана же садится на белый диванчик, стоящий рядом. В центре кофейного столика со стеклянной крышкой стоит сиреневая цветочная композиция. Здесь всё на своих местах… кроме меня.

— Чувствуй себя как дома. — Появляется экономка с чаем и маленькими сэндвичами на подносе. Адриана щедро благодарит её, женщина вежливо кивает и сдержанно улыбается. — Раз ты какое-то время побудешь у нас, я хочу отправить кого-нибудь за твоими вещами в Корал Гейблс. Если позволишь, я с радостью съезжу туда и всё соберу.

— Почему ты так добра ко мне? — Я больше не могу сдерживать невежливый вопрос. Мне тут же становится неловко. — Грубо прозвучало. Прости. Не подумай, что я неблагодарная. Просто мы не настолько близко знакомы. Я безумно рада быть здесь, в вашем доме, но никак не могу понять, зачем ты это делаешь.

Адриана внимательно слушает, а когда я заканчиваю тараторить, губы её приподнимаются.

— Хотя мы и не такие близкие подруги, признаюсь честно, я всегда хотела узнать тебя поближе. Я не хотела навязываться и иногда мне казалось, что я сравниваю тебя со своим прошлым. Каждый раз, когда мы виделись, я ловила себя на мысли, что мы пережили много общего.

Я заворожено слушаю её.

— Не хотела навязываться и делиться с тобой грузом моей истории, пока не поняла, что дело не только в нашей схожести. Я захотела подружиться с тобой, потому что меня притягивает твоя доброта. Поэтому вчера я попросила тебя сшить платье. — Адриана делает чай, наливая кипяток в фарфоровые чашки. Пока блюдца стучат о чашечки, я обдумываю сказанное.

— Вчера я начала делать наброски.

Взгляд Адрианы встречается с моим. Она скромно улыбается.

— Хотелось бы посмотреть, что ты придумала.

— Это лишь один вариант. Я сразу подумала о ярко-красном. Будет патриотично и подойдёт под цветотип, — почти сконфуженно отвечаю я. Я хочу получить одобрение Адрианы.

— Прекрасно. Красный мне идёт, — произносит она.

Я ощущаю крошечную вспышку гордости. Впервые за долго время я по-настоящему улыбаюсь. Адриана отвечает тем же, глаза светятся теплом. Она поднимает чашку и делает глоток.

Я заставляю себя быть смелее и выпрямляюсь.

— Если история не слишком личная, я бы очень хотела узнать, что же между нами общего.

На её лицо падает тень.

— Ты очаровательная девушка, Каролина. Ты знаешь, как одеваться, чтобы подчеркнуть фигуру, и тебе не нужны тонны косметики или украшений для самоутверждения. Но как бы хорошо ты ни держалась, я видела, какой груз лежит на твоих плечах. Под улыбкой скрывается неизлечимая грусть. Я не знала, в чём была причина, и до сих пор до конца не понимаю. Надеюсь, что однажды ты сможешь довериться мне и всё рассказать. Другие люди нашего окружения не заметили ничего, потому что все они погрязли в собственном лицемерии. Я понимаю тебя, Каролина, потому что меня постигло то же несчастье.

Я в удивлении отшатываюсь.

— В каком смысле?

— Я ведь не из Майами. Родилась в Колумбии, где и жила, пока не сбежала в восемнадцать. — Она уныло качает головой. — Такие истории часто случаются в стране, где правят наркобароны. И всё же, такова и моя история, я никогда не смогу и не забуду. Папа был мелким наркоторговцем, пешкой. Мама по возможности работала уборщицей, но было почти невозможно иметь стабильную работу и растить пятерых детей. Мама работала всё реже и реже, но нужды семьи не уменьшались. От жадности ли или в альтруистическом жесте заботы о семье, я никогда не узнаю наверняка, но отец решил красть деньги у картеля. Поначалу всё шло хорошо, но потом его поймали. Картель был безжалостен и решил сделать из него пример. — Адриана морщится. — Они пришли к нам с оружием и… Я до сих пор не понимаю, как мне удалось выжить. Моя сестра Валенсия, в честь которой я назвала дочь, спряталась со мной в шкафу. Она защитила меня от пули собственным телом. Я единственная, кто выжил.

Перед глазами всё размывается от душераздирающей истории.

— Ох, Адриана. Какой кошмар. Я и близко не могу представить, каково такое пережить… и жить с этим всю жизнь.

Адриана улыбается грустной улыбкой сожаления.

— Такой крест несут в одиночку. Возможно, я ошиблась, когда решила, что ты пережила собственную трагедию.

Я сильно сглатываю.

— Ни в какое сравнение. — Острая боль пронзает живот. Мой сын. Бесконечные издевательства. Золотая клетка. Все те пытки от руки любимого. — Да, я живу с глубокой скорбью, — шепчу я. — Ты права.

Воцаряется лёгкая тишина. Я обдумываю историю Адрианы. Произошедшее с ней случилось не по её вине. Она была всего лишь ребёнком. Её отец принял ужасное решение, которое повлекло катастрофические последствия. Не могу сказать того же о себе. Я давно знала, как ужасен Дэвид, и осталась. За это я себя никогда не прощу, потому что, оставшись, потеряла самую важную часть себя — сына.

— У нас с Гектором есть постоянный адвокат. — Я сосредотачиваюсь на Адриане. — Мы платим ему вне зависимости от того, нужны нам юридические услуги или нет. Не хочу давить, но я подумала, ты захочешь посоветоваться с юристом, чтобы разобраться с тем, что натворил Дэвид.

— Ты слишком добра, Адриана. Я не могу принять такое одолжение. Одно дело остаться у вас, пока не встану на ноги, но я уверена, что вы щедро платите адвокату, и не хочу доставлять подобные неудобства.

Адриана решительно качает головой.

— Никаких неудобств ты нам не доставишь. Джаред в любом случае получит от нас деньги. А в этом месяце возникало не так много юридических вопросов. — Она криво улыбается. — Если не дашь мне согласие — ладно, но Гектор не примет отказ. Он устроит вам с Джаредом встречу, даже если придётся самому отвезти тебя к нему.

— Моя жена права. — Мы обе оборачиваемся и видим выходящего из дома Гектора с охлаждённым напитком в одной руке и зажжённой сигарой в другой. — Когда будешь разводиться с ублюдком, тебе понадобится лучший представитель, а мы других не нанимаем.

— Вы и так слишком много для меня сделали, — скромно протестую я.

— Насколько мне известно, мы сделали недостаточно, — грубо отвечает Гектор. Он садится рядом с женой и закуривает. — Есть кое-что известное мне о Дэвиде, чем я хочу с тобой поделиться. — Гектор не спрашивает, хочу ли я рассказать ему о случившемся. Вообще-то, с опозданием я понимаю, что ни Адриана, ни её муж не настаивали на том, чтобы я поделилась неприятными деталями брака. От этого я ещё больше хочу рассказать им всё. Разделить небольшую часть обузы с теми, кто искренне заботится о моём благополучии.

— Что тебе известно о жизни «Морган Файненшл»?

— Судя по тому, что рассказывал Дэвид, всё шло хорошо. Он иногда приходил с работы в плохом настроении, но никогда не упоминал о каких-либо проблемах. Но, — я кривлюсь, — очевидно, я очень мало знала о Дэвиде, так что нет причин считать, что он скрывал конец семейного бизнеса. Теперь, когда я мыслю чётче, я смутно вспомнила слова Чэндлера за ужином о том, что у Дэвида проблемы на работе. А вчера Дэвид так углубился в рассказ, что признался, мол, отец хотел передать семейный бизнес не ему, а Чэндлеру, — «поэтому Дэвид убил их», про себя добавляю я. Я не могу произнести слова вслух. Так они станут слишком настоящими, а я не уверена, что готова осознать, что вышла за убийцу. — Дэвид хотел, чтобы я подружилась с тобой, Адриана, для заключения сделки.