Небеса рассудили иначе - Татьяна Полякова

– Ничего. Я его видеть не хотела. И жить тоже. Рукопись, что у меня была, вместе с машинкой снесла на чердак. И поклялась больше никого не любить. Наверное, зря. Судьбу себе накаркала. А потом мать сказала – из милиции были, Аркадия твоего искали. Преступник он, ограбил кого-то. Теперь и тебя, дуру, затаскают, чтоб не шлялась, куда ни попадя. Но меня никто не таскал. Полгода я жила как в тумане, а потом… потом стало еще хуже…

– А когда вы застукали Аркадия с Венерой? – весело поинтересовался Берсеньев, вызвав в моей душе гневный ропот. – Число помните?

– Семнадцатое сентября, – ответила Надя. – Вечером. Часов девять было, наши деревенские уже по домам сидели…

– Ограбление квартиры Венеры произошло восемнадцатого, – кивнул он, обращаясь ко мне, и вновь повернулся к Надежде. – Значит, у вас остался экземпляр рукописи?

– Остался. Я же сказала, что роман набело перепечатывала.

– И вы ни разу не задались вопросом, куда вдруг исчез Чадов?

– Вы что, не поняли? Я жила как под наркозом. Ну а потом, когда понемногу начала в себя приходить… может, он в самом деле кого-то ограбил? Он ведь врал мне, мог врать всем. Разве нет? Жизнь просто лишилась смысла из-за его предательства. Все остальное уже неважно.

– Но Смолину вы все-таки решили написать? – напомнил Берсеньев о конверте.

– Решила, – кивнула Надежда. – Само собой, я знала, что он теперь великий писатель. Но книг его не читала. Даже в руки их брать не хотела. И статей про него не читала, а когда его по телевизору показывали, переключала программу. Пока года два назад к нам девчонку на практику не прислали. Она как раз «Прощальную песню» читала и все восторгалась. Меня прочитать уговаривала и начала рассказывать.

– И вы поняли, что это роман Чадова?

– А чего понимать? Один в один. Только у Аркадия он назывался «Жаркое лето». Я книжку у нее взяла и с рукописью сравнила. Долго думала, как поступить, а потом письмо отправила. Одно слово «ВОР», чтоб знал и боялся. Чтоб жизнь была не мила.

– Со страницей из рукописи?

– Конечно. Потом Сонька здесь появилась, его дочь. Принялась вынюхивать. Ясно стало, что он ее послал. Я ей про рукопись ни слова, а вот про то, что Аркадий тоже роман писал, рассказала. Слышала, мол, когда мимо проходила, как он ее отцу отрывки читал, как они о литературе спорили. Любопытно было, вот и стояла, уши развесив. Она головастенькая такая, задумалась. И у парня своего все выпытывала, я по старой памяти в кустах засела и слышала, как они на веранде болтают. Только Туров сам ничего не знал. Никто, кроме меня, ничего не знал. Пусть Смолин хорохорится сколько хочет, а я в один момент могу его сковырнуть.

– Не боитесь? – усмехнулся Берсеньев.

– Пусть он боится, мне-то что?

– О судьбе гражданской жены и ребенка Чадова вы, надеюсь, знаете? – продолжил Сергей Львович. Надежда нахмурилась.

– При чем здесь они? – и, помедлив: – Вы что же, думаете?.. По-вашему, Смолин их убил? Но зачем?

– Вы с ней были близки?

– Я? Нет. Даже не знакомилась. Она здесь впервые появилась через несколько лет. Должно быть, ее родители не возражали, чтоб она добром Аркадия пользовалась. И его родня тоже. Ребенка они признали, хоть он и не законный. Когда я на улице ее встречала, здоровалась. А так… Мне ни она, ни сын ее не были интересны. После их гибели все говорили, что грабители в дом влезли. Разве нет? В любом случае Смолин от моей смерти только проиграет, – задиристо продолжила она. – Здесь у меня всего несколько страниц, а рукопись в ячейке банка. И письмо с объяснениями.

Почему-то я решила: про ячейку она только что придумала, но возражать не стала. Не стал и Берсеньев.

– Вы у Смолина деньги требовали? – спросил он.

– Нет. Мне деньги не нужны.

– А что нужно?

– Что? – усмехнулась она. – Жизнь другую. Где люди не врут, где любовь настоящая, где мужчины – рыцари и не кувыркаются в постелях с кем попало. Сможет Смолин меня туда отправить? Нет. Вот пусть здесь со мной и мучается.

– Последний вопрос. Вы знали или слышали от Чадова о человеке по имени Евгений Дуров?

– Нет. Он мне вообще ни о ком не рассказывал. Я даже имя его девушки узнала лишь потому, что сама ей письма отправляла. Кроме Смолина и Венеры, сюда никто не приезжал, и никакого Дурова он точно не упоминал.

Ответ Надежды не удивил. О том, что у Чадова был друг с такой фамилией, нам рассказала Венера, а рассказ ее, как теперь выяснилось, оказался далек от истины.

– Труп, что нашли здесь на днях, – это Аркадий Чадов, – вдруг заявил Берсеньев. Надежда замерла на мгновение, а потом как-то странно сложилась, точно ее ударили под дых, и упала лицом на руль.

– Вам плохо? – испуганно спросила я.

– Мне всю жизнь плохо, – пробормотала она, резко выпрямилась и откинулась на спинку кресла, тяжело дыша. – Это точно он?

– Нет ни малейшего повода для сомнений.

– Но… я не понимаю… как же так. Получается, его убили? Кто? Когда?

– Скорее всего в тот вечер, когда вы виделись в последний раз, – пожал плечами Берсеньев. – А кто – ответить теперь будет непросто.

– Как это в тот вечер? – не поняла она. – А как же ограбление?

– С ограблением тоже не все ясно…

– Не хотите говорить?

– Пока сказать нечего.

В машине на какое-то время повисла тишина. Каждый из нас думал о своем. Надежда взглянула на часы.

– Мне пора, – сказала ворчливо, точно опасаясь, что мы начнем возражать. Берсеньев молча кивнул, она завела мотор, и мы поехали назад к конторе. – И что теперь? – спросила она, когда мы уже собрались выходить.

– Постараемся сохранить ваш рассказ в тайне, только вряд ли это возможно, потому что теперь совершенно ясно: смерть Софьи напрямую связана с тем, что мы от вас услышали, – с прокурорскими интонациями в голосе ответил Берсеньев.

– Мне бояться нечего, – пожала Надежда плечами, кивком простилась с нами и скрылась за двухстворчатой дверью конторы. А мы загрузились в машину Берсеньева.

– К Софье попало одно из этих писем, – взволнованно заговорила я. – Слово «вор» и отрывок из романа недвусмысленно говорили о том, что конкретно Смолин украл. Она занялась расследованием…

– Ну да… – лениво кивнул Берсеньев. – Мы и раньше об этом догадывались.

– И убил ее человек, который желал сохранить старые тайны. Получается, это Смолин? Боялся обвинений в плагиате?

– Само собой, боялся. Но у нас есть еще убийство: труп на даче Чадова. Не сам же он себя прикопал? Весьма необычный способ самоубийства. – Берсеньев завел машину и плавно тронулся с места, а затем продолжил: – Кандидатов на роль убийцы Чадова трое: Смолин, Венера и разочарованная в жизни девушка. Такие девушки, скажу по секрету, на многое способны. Вариант первый: Смолин. В тот вечер ему надоело ждать подмоги, он вернулся на дачу, наплевав на драгоценную папину машину, застал голубков на той же тахте и сгоряча Чадова укокошил.

– А если Чадова убили вовсе не из-за женщины? – нахмурилась я.

– Смолин решил свистнуть рукопись, избавившись от ее создателя? По-моему, это слишком. Хотя кто знает этих литераторов. Давай пока остановимся на более доступной моему разуму версии. Вариант второй. Чадова убивает Венера. Не угодил. Она спросила: «Ты меня любишь?» – он ей: «Нет, хоть трахаю с удовольствием». А она в сердцах его тяжеленьким по башке.

– Чадову шею сломали, – напомнила я.

– Венера девушка крупная, – хохотнул он. – И третий вариант, который все же вызывает сомнения, – Надежда. Осерчала и на обидчика кинулась. Он с ней драться не мог, терпел, а она случайненько шею-то ему и свернула.

– Потом могилу вырыла, похоронила…

– Знаю, знаю, – закивал Берсеньев. – Версия так себе, но совсем отказываться от нее я бы не стал. Пока остановимся на двух вариантах: убил либо Смолин, либо Венера. После чего вступили в преступный сговор, с намерением убийство скрыть. В первом случае девушка спасает Смолина, чувствуя себя виноватой, во втором, он ее спасает по большой любви. Яму вырыли, труп спрятали. И задумались: что дальше?

– Они разыграли ограбление и обвинили в нем Чадова, чтобы оправдать его внезапное исчезновение и не вызвать подозрений? Венера заявила – грабителей было двое.

– Но в разговоре со следователем ни о каком друге Чадова она не упоминала. Их было двое, при этом, кто второй грабитель – никаких намеков. Если он действительно друг Чадова, на него бы вышли очень быстро.

– Точно. Я на всякий случай поискал в «Одноклассниках» тех, кто вместе со Смолиным учился. Один добрый человек отозвался. Утверждает, он в те времена с великим дружил.

– Утверждать можно что угодно.

– Чем ты недовольна, счастье мое? – усмехнулся Берсеньев.

– В голове не укладывается, что такой человек, как Смолин… – я вздохнула, не желая продолжать, а Берсеньев вновь усмехнулся.