Когда звонит убийца. Легендарный профайлер ФБР вычисляет маньяка в маленьком городке - Марк Олшейкер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К концу дня Белл все еще ни в чем не признавался и продолжал твердить, что его не следовало арестовывать. Перри прервал допрос, чтобы дать Беллу время посидеть и обдумать свою ситуацию.
– Ты морочишь нам голову так же, как морочил голову той юной леди! – заорал на него Перри. – И не говори мне, что не помнишь. Ты, наверное, больной. Только больной, психически больной мог сделать такое!
Через несколько часов тянувшегося в таком духе допроса Меттс и Маккарти пришли к выводу, что ничего продуктивного из этого не выйдет. Некоторое время спустя Меттс вернулся в трейлер и официально представился Беллу. Мы подумали, что это важно, потому что в своем общении с Дон похититель сосредоточился на Меттсе как на влиятельной фигуре. Поговорив несколько минут с Беллом в трейлере и не услышав ничего нового, шериф повел подозреваемого в главное здание.
Мы с Роном еще сидели в кабинете Маккарти, ожидая последних новостей о допросе, когда шериф ввел Белла в сопровождении окружного адвоката Донни Майерса. Это было неожиданно. Я и не подозревал, что шериф решил установить прямой контакт между подозреваемым и нами. Кроме того, мы с Роном впервые увидели Белла вблизи. Толстый и рыхлый, он напоминал пончика Пиллсбери в телевизионной рекламе.
Меттс сказал, что собирается снова воспроизвести некоторые записи телефонных разговоров, на что Белл ответил:
– Я слышал их все.
Ничуть не смутившись, Меттс сказал:
– Неужели? Что ж, давай начнем с этого.
– Я нервничаю, мне страшно, – попытался защититься Белл. – Я не преступник!
– Почему ты так нервничаешь? – спросил Меттс. – Что сделано, то сделано, и ты ничего уже не изменишь. Поговори со мной, Джин.
Меттс включил одну из пленок, но через несколько секунд остановил, посмотрел прямо на Белла и с нажимом повторил то, что уже сказали ему Дэвис и Перри.
– Это ты, Джин. Я уже говорил тебе, что у нас есть доказательства.
Когда шериф прокрутил еще одну пленку, Белл покачал головой и сказал:
– Нет, не могу в это поверить. Это слишком меня расстраивает.
– Тебя это расстраивает, Джин? Ты знаешь, что на этих пленках ты. Ты ведь узнаешь свой голос, верно? Ты же согласен со мной, что голос на этих пленках звучит, как голос Джин, ведь так?
Белл ответил, что голос действительно похож на его, но он не слышал себя в записи, чтобы сказать наверняка. Он также предположил, что тот, кто звонил, мог нарочно менять свой голос, что, по нашему мнению, было интересным наблюдением.
– Да, пусть будет так, – заявил он с вымученным смешком. – Вот так, сэр.
Большая часть допроса была посвящена Шари Смит, но Меттс решил, что достанет Белла, упомянув о другом столь же отвратительном преступлении, которое он совершил после того, как пообещал Дон, что либо сдастся, либо покончит с собой. Меттс сказал, что понимает, как кого-то могла возбудить такая красивая молодая женщина, как Шари Смит, но это не объясняет Дебру Мэй Хелмик.
– Есть кое-что, что совершенно сбивает меня с толку, – сказал шериф. – Почему девятилетняя девочка? Беззащитная, беспомощная девятилетняя девочка? Помоги мне в этом. Объясни, чтобы я не думал. Ты должен чувствовать себя виноватым из-за этого, Джин. Ты должен чувствовать себя виноватым.
Дрожащим голосом Белл ответил:
– Когда я думаю об этом… девятилетняя девочка. Я слышал в новостях. Вы говорите, а я не могу поверить, что сделал это. Бог поразил бы меня насмерть за то, что я сделал что-то подобное с девятилетней девочкой или с той, другой. Но я не могу представить, чтобы я это делал. Я не имею к этому отношения, ни к одной из них.
Затем, в первый раз за все время, Майерс указал на нас с Роном, молча сидевших на диване и наблюдавших, и со своим каролинским акцентом сказал:
– Ты знаешь, кто эти мальчики? Эти мальчики из Ф-Б-Р. – Он произнес это медленно, подчеркивая каждую букву для драматического эффекта. – Знаешь, они сделали психологический профиль, и он подошел тебе как нельзя лучше! А теперь эти мальчики хотят немного поговорить с тобой.
Меттс указал ему на белый диван у стены и велел сесть. Затем они с Майерсом вышли из комнаты, оставив нас наедине с Беллом.
Не зная, что у нас будет такая возможность, я ничего не готовил и ничего не обсуждал с Роном. Но я не собирался упускать шанс, не попытавшись вытянуть что-нибудь из Белла. Я сел на край кофейного столика прямо перед ним. Рон стоял позади него с суровым видом. На мне все еще была белая рубашка и белые брюки, которые я надел в мотеле ранним утром. Если бы я знал, что у нас будет такой шанс, я бы выбрал что-нибудь другое. Мало того, что я выглядел как продавец мороженого, я подумал, что именно такой наряд подошел бы певцу Гарри Белафонте. Но в этом контексте, особенно в комнате с белыми стенами и белым диваном, я выглядел, наверное, немного чудаковато, да и вся сцена была какой-то нереальной, фантастической.
Я начал с того, что методично изложил некоторые основные положения нашего исследования серийных убийц. При этом я попытался дать понять, что мы прекрасно понимаем мотивацию лица, ответственного за эти убийства, и что провести нас будет невозможно. С самого начала он выглядел довольно испуганным, так что я решил надавить сильнее и сказал, что мы со специальным агентом Уокером предположили в своем анализе, что он, возможно, отрицает свои преступления, поскольку старается подавить мысли, доставляющие ему дискомфорт.
– Посещая пенитенциарные учреждения и опрашивая заключенных, – уточнил я, – мы обнаружили, помимо прочего, что правда о прошлом заключенного почти никогда не выходит наружу. И вообще, когда случается такого рода преступление, для человека, совершившего его, наступает кошмар. Он сталкивается со множеством провоцирующих стрессов в своей жизни – финансовые проблемы, семейные проблемы, проблемы на работе, проблемы с семьей или девушкой. В вашем теле и мозге есть компульсии, о которых вы, возможно, не подозреваете. У людей могут быть провалы в памяти и темные стороны.
Пока я говорил, Белл несколько раз кивнул, словно признавая, что некоторые, а то и все эти проблемы есть и у него.
– Проблема для нас, Ларри, заключается в том, – продолжал я, – что, когда вы пойдете в суд, ваш адвокат, вероятно, не захочет, чтобы вы давали показания,
