Обратись к Бешеному - Виктор Доценко

– Какие будут предложения, господа? Оябун Танаки Кобо, глядя исподлобья, медленно поднял левую руку вперед перед собой.

– Слово представляется уважаемому Танаки Кобо! Говорите, дорогой Оябун! – кивнул Папа Джеферсон.

Японский Оябун Якудзы медленно встал и гордо распрямил спину.

– Да, в отличие от Америки, нам не угрожали, но, судя по всему, наша Семья тоже стала жертвой этих русских, – Танаки Кобо говорил медленно, взвешивая каждое слово. – Мне лично были предоставлены реальные доказательства плотной связи русской организации с государственной машиной власти. Начать силовые методы с ними – значит, начать войну между нашими странами, и мир погрузится во тьму. Наша страна, как никакая другая, имеет печальный опыт, при котором погибло много сотен тысяч моих соотечественников, – он замолчал.

– Что ты предлагаешь, уважаемый Танаки? – спросил Папа Джеферсон.

– Мне кажется, как говорят русские, худой мир лучше доброй ссоры, а потому предлагаю отправить представителей от нашего уважаемого собрания в Россию и на месте прощупать силу и мощь этой русской организации. Я уверен, что это – мафия причем, русская мафия, а с русской мафией невозможно договориться или прийти к какому-нибудь консенсусу потому, что у них нет никаких правил воровской чести: они беспредельщики и очень голодны. От них легче откупиться, чем начать открытую борьбу. Это мое мнение. Я все сказал! – он опустился на свое место.

После него выступил Дон Альмадовар и Дон Александро. В основном их речь, пышная и витиеватая, сводилась к тому же выводу, который предложил Танаки Кобо: отправить представителей и все увидеть собственными глазами на месте.

На том и порешили.

Танаки Кобо – единственный, кто имел хоть какой-то контактный телефон с русскими, и он вызвался связаться по нему и передать, что с ними хочет встретиться международная делегация. Чтобы не настораживать русских, формулировка была такая: для «наведения прямых контактов».

В тот же день эта информация достигла ушей Сиплого, который, не мешкая, собрал своих доверенных людей.

Собрались на квартире одного из подкрышных бизнесменов.

Сиплый сразу взял слово:

– Братишки, лед тронулся! Запад не только принял наши условия, но и готов к более плотному сотрудничеству, – он победоносно осмотрел своих соратников.

– Здорово мы их прижучили! – радостно воскликнул Череп.

– Да, идея с атомной подводной лодкой сыграла на все сто! – усмехнулся Сиплый.

– А как я прижал этих узкоглазых с атипичной пневмонией? – подхватил Расписной.

– Тоже неплохо, но это, к сожалению, разовое поступление, – заметил Сиплый. – Но сумма приличная и можно говорить о нормальном успехе. Мне кажется, что наиболее удачно провел свой наезд Лева-Приз: вся Америка готова лечь под нас!

– А мне кажется, мы рано радуемся, – высказал Горелый.

– Откуда такой пессимизм? – недовольно нахмурился Сиплый.

– Так, предчувствие, – ответил Горелый. – Не нравится мне эта «международная делегация»!

– Почему?

– Я уверен, что они предлагают встретиться не для того, чтобы поднять флаг о полной капитуляции, а для того, чтобы на месте увидеть собственными глазами, насколько нас нужно бояться, – пояснил свои сомнения Горелый.

– Ну что ж, если они хотят это увидеть – они увидят! – угрожающе процедил сквозь зубы Сиплый. – И для этого вводим в действие план «К», разработанный Левой-Призом, – Сиплый взглянул на уникального хакера. – Ты его придумал, тебе его и воплощать в жизнь!

– Без проблем, Сиплый! – согласился тот…

В назначенный день приезда «международной делегации» в аэропорту Шереметьево ее встречали на самом высоком уровне. Каждому из приезжих гостей был выделен дорогой лимузин, сопровождаемый двумя джипами с охраной. И прежде чем занять места в этих машинах, «дорогих гостей» приветствовали самые высокие чины России: премьер-министр, руководитель Администрации Президента, мэр столицы, а хлеб-соль преподнесла Алла Пугачева.

Иностранцы были настолько шокированы такой встречей, что не знали, как себя вести и что говорить. А когда их почти двухкилометровый кортеж из самых дорогих в мире лимузинов, сопровождаемый несколькими милицейскими машинами, проезжал по трассе, напичканной милицейскими нарядами, каждый из которых отдавал им честь, Танаки Кобо, единственный из глав западной мафии, тихо пробурчал себе под нос:

– Да, я был прав: лучше с ними не ссориться…

Еще больший шок вызвало у иностранных гостей то, как их встречали многочисленные толпы людей при подъезде к городу. Люди ликовали, кидали им букеты цветов. Трясли плакатами с изображением лиц тех самых посланников, которые приезжали в Италию, Испанию, Китай и Японию. И все это снималось многочисленными теле– и кинооператорами.

– Скажите, – обратился Танаки к своему сопровождающему, – кто эти лица, изображенные на плакатах?

– Члены нового Правительства. Вы разве не слышали, что по представлению Президента на три четверти заменен состав министров, – ответил тот на чистом японском и восторженно добавил: – Теперь, я уверен, Россия заставит себя уважать и бояться! И американцы сто раз подумают, прежде чем захотят навязывать нам свое понимание свободы!

Все казалось настолько внушительным и показательным, что каждый из представителей западных мафиозных структур чувствовал себя в гроговом состоянии, словно после хорошего нокдауна…

Вернувшись к себе на родину, они доложили своим боссам об увиденном, и те несколько дней приходили в себя. А Оябун Танаки Кобо провел несколько часов в медитации. После чего главари мафий сели за телефоны и стали делиться между собой рассказанным или увиденным, как Танаки Кобо.

Сходились в одном: все гораздо серьезнее, чем они представляли! Выход оставался только один: откупаться и не раздражать этих русских.

Однако так думали не все: трудно сказать почему, но Станислав Иволгин, отправленный Доном Альмадоваром своим представителем в Москву, чисто интуитивно ощутил некую фальшь в столь пышной и представительной встрече. Нет, вроде бы все было на самом высоком уровне: дорогие машины, ликующий народ, умные речи премьер-министра и мэра столицы, вежливые сотрудники милиции. Конечно, все это могло быть в каждом отдельном случае, но так, чтобы все сразу, в один день?

Особенно настораживали сотрудники милиции, расставленные по всей трассе через каждые десять метров и вытягивающиеся по стойке «смирно», и отдающие честь при появлении кортежа. Создавалось такое впечатление, что все это хорошо отрепетированный спектакль.

Выбрав свободную минуту, Станислав созвонился со своим приятелем-москвичом и договорился о встрече. В свое время Станислав оказал ему небольшую услугу в одном деле, и с тех пор они поддерживали отношения. Этот москвич возглавлял частное сыскное агентство «Барс» и чаще всего расследовал самые сложные и запутанные дела, от которых отказывалась милиция и прокуратура…

Читатель, вероятно, уже догадался, что этим москвичом оказался Константин Рокотов. В который раз убеждаешься в том, что в мире ничего не происходит случайно: Бог все видит! Но чаще всего помогает тем, кто не сидит и пассивно не ждет его милости, а пытается и сам что-то сделать…

Вновь случилось, что наш Бешеный оказался в самом центре событий, в водоворот которых были затянуты такие противоположные и столь несовместимые силы, как международная мафия и спецслужбы одних из самых могущественных стран, какими являются Россия и Америка.

Савелий Говорков, естественно, об этом не догадывался и даже не мог предположить, что именно ему отведена в этой странной истории самая важная миссия…

Глава 10

ПОРА СНОВА В ТЮРЬМУ

Константин Рокотов довольно быстро разыскал адрес Хлеба Владимировича Гуспенского. Им оказался мелкий администратор из книжной торговли. Едва перед Рокотовым открылась дверь, Константин сразу узнал Гуспенского. Режиссер довольно точно описал его. Он действительно напоминал каланчу, украшенную длинными руками. На голове торчал напомаженный гребень, сооруженный из волос, цвет которых было невозможно определить. От темно-коричневого, зелено-желтого – до медно-красного.

Узнав, кто перед ним и в чем его обвиняют, Гуспенский так испугался, что не стал юлить и обманывать, а сразу же признался, что никакой он не продюсер и изображает его лишь потому, что ему предложили поработать в этом качестве. На самом деле он никакого отношения к кино не имеет, более того, совсем не разбирается в его производстве.

– Да как же вы взвалили на себя такую ответственность? – удивился Константин.

– В том-то и дело, что на мне – никакой ответственности! – ухмыльнулся тот. – Всего-то и делов: называть себя продюсером, получать написанные сценки, передавать режиссеру, следить за тем, чтобы режиссер снимал все согласно написанному, и за это еще получать приличные бабульки.