Бремя равных - Вячеслав Назаров

"Флайфиш" развернулся и взял курс на новую базу, к Бермудским островам.

"Воронка крутящейся тьмы затягивала в свою пасть все - живое и неживое. Слепые ураганы и смрадные смерчи клокотали вокруг. Но оттуда, из этого клокочущего ада, тянулась ввысь хрупкая светящаяся лестница, и одинокие, отчаянно смелые зумы с неистовыми глазами, борясь с ветром и собственным бессилием, скользя и падая на дрожащих ступенях, поднимались по ней. Их жизни хватало на одну-две ступеньки, но они упорно поднимались вверх, и их становилось все больше. Они протягивали друг другу руки, и переставали быть одиночками, и слитному движению уже не могли помешать ураганы, и все тверже становилась поступь...

Еще метались смерчи, но пылающий флаг зажигал звезды, созвездия, галактики, и в последнем торжествующем многоголосом аккорде вспыхнула вся Вселенная..."

Уисс кончил рассказ. Каждый нерв его тела дрожал, заново пережив мощь, тооку и радость цветомузыкальной поэмы зумов. Уисс старался воспроизвести ее возможно точнее, во всем богатстве необычных оттенков и странности чуждых образов.

И он, кажется, достиг того, чего хотел: Бессмертные молчали, погруженные в увиденное и пораженные им.

Уисс не торопил. Он знал на собственном опыте, как нелегко все понять и принять.

Они лежали на густо-синей поверхности Саргассова моря в традиционной символической позе Вечного Совета-соединив клювы и разбросав лучами точеные длинные тела - и казались сверху большой звездой.

Уисс давно уже не был здесь, в Центре Мира, где рождается и откуда начинает раскручиваться колоссальная спираль теплых течений, опоясывающих всю планету. Отсюда дэлоны управляли Равновесием, отсюда при необходимости замедляли или ускоряли вековые биологические ритмы Мирового океана, устраняли нежелательные возмущения в биоценозах: достаточно было заложить нужный молекулярный шифр в генетическую память саргассов, и бурые клубки, как живые мины, уплывали по тайным дорогам течений туда, откуда пришел сигнал опасности,- и через рассчитанный ряд поколений Равновесие восстанавливалось.

Бессмертные молчали, но Уисс умел ждать.

Солнце стояло точно в зените и обрушивало на море золотой ток тропического зноя. Вода была так прозрачна, что воспринималась как плотная прохлада. В ее толще неторопливо поворачивалось, покачивалось, всплывало буйное разнообразие саргассовых водорослей-от небольших бурых шаров, щедро инкрустированных серебряными пузырьками воздуха, до многометровых островов зеленовато-коричневой волокнистой массы, над которыми радужными бабочками вспыхивали летучие рыбы.

Наконец, Сасоис произнес древнюю формулу начала:

- Готовы ли все быть Одним, ставшим после Двух?

Синие знаки были ему ответом.

Меланхоличный Асоу долго поскрипывал и ворочался, прежде чем начать. Наконец, заговорил, осуждающе посвечивая в резкие глаза Уисса:

- Я, Асоу, говорю от имени Созерцания. Я был против, когда ты уходил к зумам, Уисс. Я был против, но меня не послушали, и ты ушел. И вот ты вернулся, и я оказался прав.

-В чем ты прав, белозвездный?

- Ты болен, Уисс. Ты слишком долго был у зумов, и они заразили тебя. Я знаю твою болезнь. Эту болезнь называли когда-то безумием суши. Когда дэлон заболевает этой болезнью, его тянет к земле. Он выбрасывается на камни и погибает.

- Почему ты решил, что я болен, белозвездный? Меня не тянет к скалам.

- Все, что ты показал нам,- бред. На суше не может быть разума. На суше могут существовать только низшие формы жизни.

- Но я же показал вам МЫСЛЬ! Она принадлежит зумам, а не мне!

- Ты ошибаешься. Это говорили не зумы, а твоя болезнь. Тебе приснились все эти странные и нелепые видения, они существуют только в твоем воображении. Много веков слежу я за мировым биофоном, но нигде не встречал даже намека на разумную деятельность зумов. Скорее наоборот-нам приходится все чаще и чаще вмешиваться в биосферу, чтобы восстановить уничтоженное ими. Они нарушают Равновесие, а ты говоришь о разуме. Ты просто болен.

Уисс хотел было возразить, но Асоу раздраженно зажег красный знак, давая понять, что спорить бесполезно. К счастью, Хранитель Первого Луча имел право только на один глот, но этот глот был против.

Осаус ворвался в опор, даже не дождавшись, пока Первый погасит сигнал голосования.

- Я, Осаус, говорю от имени Действия. Когда Уисс уходил к зумам, я отдал свои два глота ему. Я был за, потому что надеялся, что Уиссу удастся найти способ приручить этих опасных животных. Я говорю-животных, потому что не верю ни единому цвету из того, что показал Уисс. Ты говоришь, что зумы разумны, Пятый? Почему же тогда они не изменяют себя? Ведь их тело такое несовершенное...

- У них иной разум, чем у нас, белозвездный. Они создают машины, которые покупают несовершенства их тела и помогают добывать пищу...

-Добывать пищу? Разве ради пищи зумы уничтожают все живое и нарушают Равновесие? Вспомни - мы послали в железные тюрьмы тысячи своих братьев, чтобы научить зумов ловить рыбу, сохраняя равновесие. Братья кормили зумов, а что вышло из этого?

- Ты забываешь, Осаус, что мир дэлонов раз в десять старше мира зумов. Зумы еще дети...

- Где ты видел детей, которые убивают себе подобных без всякой причины? Нет, Уисс, зумы - это. дикие хищники, они еще хуже акул, потому что акулу гонит голод, а зума-инстинкт убийства. Ты называешь разумными существа, которые только вчера убили триста дэлонов за то, что те спасали зумов от самих себя? Нет, Уисс, ты, действительно, болен. .

- Это ошибка. Они не знали...

- Знание не остановит их-они станут только еще опаснее. Если народы Дэла хотят жить, они должны держаться подальше от зумов.

Осаус, яростно отмахнувшись, зажег два красных знака, положенные ему в Совете. Еще два глота против- итого уже три. И пока ни одного "за".

- Что же скажет Сусии?

-- Я, Сусии, говорю от имени Запрета...

Глубокие вишневые глаза Сусии, словно хранящие отблеск первородной трагедии, потемнели. Он медленно распрямил свое огромное белое тело.

- Я отдал Уиссу свои три глота тогда, отдам и сейчас. Мы видели с вами МЫСЛЬ - голос боли и счастья, крик отчаяния и надежды, мы пережили с зумами века падений и взлетов, заглянули в их историю. Асоу ошибается - Уисс не болен. Любой самый больной, самый фантастический образ покоится на увиденном, услышанном, пережитом. Придумать такое невозможно при любой болезни, даже если Уисс что-то интуитивно добавил от себя. Такая МЫСЛЬ могла родиться только в мире зумов. Очень много непонятного для нас в этом мире, очень много чуждого и неприемлемого, но этот мир существовал, существует и будет существовать независимо.от нашего желания.