Исчезающий гном - Джеймс Блэйлок

Глава 12. Твари из реки

Он не нашел Профессора на корме. Он вообще никого не нашел на корме. То, что он там все-таки нашел, походило на длинные волочащиеся пряди водорослей и большое количество выплеснутой на палубу речной воды, словно кто-то или что-то покрытое этими водорослями выбралось из реки и перелезло через фальшборт. Джонатан украдкой оглянулся по сторонам, ожидая в любую минуту увидеть, как из тьмы на него бросается какое-нибудь ковыляющее страшилище. Но вокруг царила тишина. Ему пришло в голову, что, возможно, Сикорский или, скорее, кто-либо из его приспешников забрался на борт, замышляя какое-то злодейство. Но если это так, то для Джонатана было загадкой, зачем этот злоумышленник сначала вывалялся в водорослях, в особенности если он нес с собой пресловутую адскую машину. Джонатан подумал, что нет смысла сохранять бдительность, если не идешь по столь очевидному следу. Он мог, конечно, подняться наверх, сообщить обо всем капитану Бинки и оставить всю опасную работу ему, но к этому времени ущерб уже мог быть нанесен.

Ручеек из воды заворачивал за каюты правого борта. Примерно в двадцати футах дальше вдоль фальшборта лежал в пятне света еще один клок водорослей. Нет ничего проще, подумал Джонатан, чем преследовать человека, окутанного водорослями и только что вылезшего из реки. Потом мысль о человеке, окутанном водорослями, начала действовать на его воображение. Он увидел, что в закрепленные на фальшборте кольца вставлен марлинь, и припомнил, как пригодилось ему это несколько месяцев назад, когда они с Ахавом схватились с теми двумя троллями. Выдернув один марлинь из кольца, он взвесил его в руке. Джонатан предпочел бы обломок кирпича, что-нибудь, что можно было бы пустить в ход, не подходя слишком близко. Но когда имеешь дело с чудовищем, то это, несомненно, все же лучше, чем ничего, – ну то есть марлинь и пара быстрых ног.

Согнувшись, как это сделал бы сыщик, он двинулся ко второму пучку водорослей. Река, должно быть, совершенно заросла, раз вылезший из нее пловец был так обвешан водорослями. За этой второй кучей в свете ламп виднелись уходящие прочь мокрые следы. Джонатан на мгновение остановился над кучкой водорослей и грязи. Что-то в ней обеспокоило его. Что-то, чего он никак не мог определить. Водоросли походили на кружева и были черными и серыми, а не зелеными и коричневыми, как можно было ожидать. Он нагнулся и, прикоснувшись к пучку кружевных на вид водорослей, обнаружил, к своему ужасу, что они не были влажными – что они вовсе не были водорослями. Он держал в руке рваный лоскут старой черной ткани, окаймленный с одного края выцветшими и посеревшими от времени кружевами.

Лежащие на палубе клочки были такими же. Они были откровенно такими же. Он бросил тряпку, как если бы она оказалась змеей. Как он мог настолько запутаться, чтобы принять их за водоросли? А следы ног? Джонатан провел пальцем по одному из них. Это была совсем не вода, а мелкий серый пепел, сухой, как могильная пыль, даже в пропитавшем палубу тумане. Бомба там или не бомба, Сикорский или не Сикорский, с Джонатана хватило этого несения дозора. Он начал выпрямляться и мельком увидел пару глаз, молочно-белых глаз, наблюдающих за ним из темноты дверной ниши на расстоянии меньше чем трех шагов. Со стороны ниши донесся шепот и слабый смех, словно что-то жутковато смеялось про себя над какой-то шуткой, которую никто больше не мог или не хотел услышать. Из тьмы дверного проема к нему протянулась тощая, бледная, скелетоподобная рука, манящая его к себе согнутым пальцем. Вокруг запястья висели оборванные кружева.

Джонатана как ветром оттуда сдуло. Никогда не доверяй ничему, кроме своих собственных ног, – таков был его девиз. Но палуба казалась заваленной всякой всячиной, вытащенной из реки: поблескивающими кучками водорослей, ила, рыбы, – словно пароход был землечерпалкой, загруженной разным мусором и направляющейся в глубокие воды. Ботинок Джонатана наткнулся на горку скользких водорослей, состоящую из расползшихся усиков резинистых выпуклых листьев, стеблей и травянистых волокон. Он не удержался на ногах и с воплем проехался по палубе. Сверху раздался ответный вопль, затем еще один. Джонатан, перекувыркнувшись, поднялся на колени, схватил свою дубинку и обнаружил, что вопль исходит из раструба парового свистка, установленного рядом с изрыгающими дым трубами.

Возвышающаяся над ним надстройка была освещена, как на карнавале. Все до единой лампы, дымясь, светились в тумане, и можно было видеть тени людей, вбегающих и выбегающих из дверей и выкрикивающих приказы. Откуда-то сверху, со стороны носа, донесся крик и всплеск от какого-то предмета, упавшего в реку. За очередным воплем, донесшимся из парового свистка, последовал длинный гудок туманного горна. Из труб вырывались чудовищные, неистово клубящиеся облака пара и дыма, уплывая вдаль, чтобы присоединиться к туману и царящей на судне суматохе. Создавалось впечатление, что дымовые трубы обезумели. Выбрасываемый ими пар начал приобретать какие-то формы, потом рассеиваться и сгущаться опять. Джонатану казалось, что из труб вылетают огромные крылатые тени, которые затем взмывают в ночное небо. Наблюдая за ними, он осознал, что трубы изрыгают вовсе не дым и пар, а летучих мышей. Тысячи и тысячи черных пищащих летучих мышей, которые кружили над судном, образуя нелепое, фантастическое облако. А внизу, озаренный светом ламп, горящих на верхней палубе, стоял волшебник Майлз. Окруженный мириадами искр, он что-то говорил нараспев, что-то выкрикивал, стучал своим посохом, умоляя или проклиная. Его простертые вперед руки сжимали посох, ударяя им по палубе, – бум! бум! бум! – и эти удары были даже громче, чем вопли кружащихся, визжащих летучих мышей.

Джонатан с трудом поднялся на ноги, и вместе с ним поднялась и лежавшая неподалеку куча водорослей. Он недоверчиво потряс головой. Стоящее на палубе существо повторило его движение, рассыпая вокруг себя капли речной воды и клочки водорослей. Затем оно начало подправлять свою форму, немного выпячиваясь здесь, немного втягиваясь там и все это время колыхаясь и покачиваясь в висящем перед Джонатаном тумане, точно клубок угрей. При этом Джонатан не мог избавиться от странной мысли, что одушевленные речные водоросли принимают не просто форму человека, а форму его самого. Охваченный ужасом, он сделал шаг назад и вновь поскользнулся на валявшемся на палубе речном мусоре. Падая, он успел подставить левую руку и опять вскочил на ноги. Ему хотелось бежать отсюда, но возможность убежать по скользкой палубе казалась ему ничтожной. Внезапно ему в голову пришла безумная мысль – ему следует добежать до своей каюты и заглянуть в нее, просто чтобы посмотреть, не спит ли он там на своей койке. Потом до него дошло, что это как раз такая мысль, какие приходят во сне. Но от всех этих размышлений оказалось мало толку, когда оживший комок водорослей, стеная и шурша, качнулся вперед. Джонатан поднял марлинь. «Отшиби у него всякую охоту драться, – подумал он. – Тресни его как следует». Однако у оживших водорослей, похоже, появились такие же мысли, потому что они подняли вверх мокрую руку, как будто в ней тоже была дубинка.