Алиби Алисы - Скьюс К. Дж.

Подумав о том, что сказал Тревор, прихожу к выводу, что «тремя поросятами» Алиса называла троих мужчин, проникших в их дом и убивших ее отца. Но как могло оказаться, что Кен Уиттл был одним из них? Совершенно невероятно.

— Эта девушка не в себе, — говорит Тревор, как бы подводя итог. — Ей самое место в дурдоме.

Он неловко встает, потирая побелевшее колено.

— Ее надо найти, — говорю я ему. — Ее нет уже четыре дня.

— Фигня, — говорит он. — Спрыгнула с волнолома, только и всего. С теми, кто пропадает в этом городе, чаще всего случается именно это.

— Ванда сказала, что вы сидели в тюрьме, Тревор. За что?

— Не ваше дело, — отвечает он, и лицо его темнеет. — Ванда не имела права это вам говорить.

— Но она мне уже сказала. Моя кузина исчезла при непонятных обстоятельствах, и либо вы мне сейчас тихо скажете, за что вы сидели, либо я буду кричать об этом на каждом углу, пока вы все равно не скажете.

— Кража со взломом, — говорит он с лицом, пылающим скорее от смущения, чем от гнева. — Теперь вам хорошо?

— Где?

— Что значит «где»? Какое вам до этого дело?

— Мне надо это знать. Так где?

— Когда я жил в Дублине, мы с парнями обнесли несколько квартир. И я свое отсидел.

— С какими парнями?

— С меня хватит, — говорит он, махнув рукой, и направляется ко входу в ресторан.

Я обгоняю его, становлюсь у него на пути и смотрю ему прямо в глаза.

— Если вы ограбили кого-нибудь в Скарборо восемнадцать лет назад, вы должны сейчас же мне об этом сказать.

— Я никогда не был ни в каком Скарборо, — говорит он, схватив меня за руку и понижая голос. — Я пытаюсь забыть обо всем, что было. Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Вы убили кого-нибудь во время этих ваших краж?

— Нет.

Тревор снова пытается уйти, и я снова преграждаю ему путь.

— Я проверю все, что вы сказали, и если солгали, вы дорого заплатите за это. Клянусь вам.

— Уйдите с дороги.

— Даже если вы убьете меня, я буду преследовать вас, пока не узнаю, где она.

Но Тревор лишь молча отталкивает меня в сторону и уходит, позвякивая ключами.

Глава двадцать вторая

В городе есть только один салон для невест — удручающего вида маленький магазинчик на боковой улице, в его витрине висят платья, ужаснее которых я не видела никогда. Женщина, стоящая за прилавком, — полная идиотка. Я вижу это еще до того, как она успевает раскрыть рот.

— Здравствуйте, дорогая! Заходите, пожалуйста. Вы просто посмотреть или ищете что-то конкретное? Чем я могу вам помочь? — от ее жеманной вежливости мне хочется наблевать прямо на коврик у входа.

— Хм. Пожалуй, вы могли бы мне помочь, но только не с платьем.

— О! — Она начинает оглядываться вокруг, будто это какой-то розыгрыш и ее снимают скрытой камерой.

— Я ищу мою кузину, Алису Кемп, и мне кажется, что она к вам заходила. Нет, я точно знаю, что она к вам заходила. Так вот, она исчезла.

— Господи! — произносит хозяйка салона, прикрыв рот обеими руками. — Вы имеете в виду, что она испугалась и решила не выходить замуж?

— Хм. Нет. У нее не должно было быть свадьбы. Она просто приходила сюда, чтобы купить платье. Кстати, она могла пользоваться другим именем. Может быть Мэри, или Женевьева.

Женщина хмурится, явно ничего не припоминая.

— Как она выглядела?

— Черные волосы с рыжими корнями, карие глаза.

— Ах, так вы имеете в виду Рут?

Еще одно знакомое имя. Рут Глойн и ее нерожденный ребенок, Умерла в 1830-х. Мы с Алисой частенько сидели на ее могиле, грызя печенье.

Рут Глойн?

— Да-да, она самая. Вы знаете, мне все время казалось, что она какая-то странная. Видимо, у нее проблемы.

Я начинаю задыхаться. Меня уже тошнит от бесконечного повторения этой фразы.

— С вами все в порядке? Может, присядете? Элли, принеси чаю, — она щелкает пальцами, и маленькая, как мышка, девушка извиняющейся походкой исчезает за дверью, и я слышу шипение включенного чайника. А я-то поначалу приняла ее за одну из мерзких пластмассовых статуй греческих богинь, разбросанных по салону там и сям.

Сажусь на серый вельветовый пуфик рядом с кассой.

— Да, у нее много проблем, — соглашаюсь я.

— Это не мудрено, ведь она совсем недавно потеряла ребенка, — говорит женщина, представившись Кэти. Так, еще одна ложь. На этот раз выкидыш. Во мне начинает закипать желчь.

— Я пытаюсь восстановить ее последний день.

— Вы из полиции?

— Нет, я ее кузина. Просто больше никому нет до нее никакого дела.

Элли возвращается с чашкой, из которой идет пар, и блюдечком с печеньем. Я с благодарностью принимаю их, и она возвращается в прежнюю позу, сложив перед собой руки. Эти печенья я не ем уже много лет — слишком сладкие.

— Вы знаете, ей может понадобиться некоторое время, чтобы пережить потерю ребенка, — говорит Кэти, прикусив губу. Кажется, она беспокоится всерьез, что смягчает мое отношение к ней, но я не могу позволить ей утвердиться в ее заблуждении. Это было бы уже слишком.

— Она не была беременна, — говорю я.

— Не была? — Кэти заметно вздрагивает.

— Она патологическая лгунья, — отвечаю я, качая головой. — Не было ни беременности, ни свадьбы. Я не знаю, зачем она все это придумала, но она очень одинока. Поэтому мне нужно найти ее и помочь ей.

Кэти выглядит так, будто ее вот-вот хватит удар.

— Понимаю, — наконец произносит она.

— Но она точно купила у вас платье?

— О да! Она купила одно из самых дорогих платьев из коллекции де Хевиленда, а до этого она показала мне рисунок, сделанный ее кузиной.

— Фой? — спрашиваю я.

— Да. Ой, так это вы Фой?

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Только что я ненавидела Алису за всю эту ложь, а теперь снова люблю каждую ее клеточку.

— Она сказала, что в детстве вы с ней придумывали себе свадебные платья и договорились, что постараетесь найти себе похожие, когда будете выходить замуж. Она купила шестнадцатый размер. Оно стоило четыре тысячи фунтов.

Кэти показывает мне фото из каталога, и я вижу реальное воплощение того платья, которое я нарисовала для нее много лет назад. Почему она все еще продолжает жить в том воображаемом мире, который мы придумали, будучи детьми? Ответ напрашивается сам собой — потому что только тогда она чувствовала себя в безопасности.

— И она забрала его с собой? Его не надо было подгонять?

— Нет, оно сидело на ней как влитое.

— Но его нет в ее квартире.

— Ну, тут я ничего не могу вам сказать, но она определенно забрала его сразу после примерки. Я прекрасно это помню. Да, у меня ведь хранится ее чек…

— Не беспокойтесь, я вам верю.

Мы с Нилом обшарили всю квартиру, и я знаю, что платья там точно не было. И тут в моей голове накладываются друг на друга два изображения: фигура с тяжелым мусорным мешком и белая пена на скалах. Или белое платье? Нет, пожалуй, я притягиваю это за уши.

Зачем было покупать платье за четыре тысячи фунтов только для того, чтобы бросить его в море? Неужели она это сделала? Но ведь это мог сделать и кто-то другой. Тот, кто видел ее последним. Тот, кто знает, где она сейчас.

— Окей, мне надо идти, — говорю я Кэти, не в состоянии больше ни о чем думать, и ставлю недопитый чай на стеклянный столик.

— Хорошо. Если мы еще вам понадобимся, Флер… — произносит внезапно погрустневшая Кэти.

— Фой, — поправляю ее я. — Вы мне уже очень помогли. Большое спасибо. Извините, что отняла у вас так много времени.

— Я очень надеюсь, что вы ее найдете. — Вижу ее искреннюю улыбку, и мне стыдно, что я посчитала ее идиоткой.

Спускаюсь по скользким, покрытым водорослями ступеням на пляж, пытаясь увидеть какие-либо признаки выброшенного на берег платья или большого мусорного мешка. Пляж покрыт бревнами, комками водорослей, шинами, пластмассовыми стаканчиками и клочьями морской пены. Никаких мусорных мешков не наблюдается. Иду по песку к группе больших камней, образующих перешеек, делящий пляж на две части, — они все покрыты пеной, и мне хочется изучить их более внимательно.