Эффект Ребиндера - Елена Минкина-Тайчер

Честно говоря, давно пора было что-то решать с их затянувшимся безрадостным романом. Тогда, после похода и ночного разговора с Матвеем, Володя долго не мог отойти, бродил по центру, слонялся в переходах, не признаваясь себе, искал Киру, а может быть, и не Киру, но ту единственную женщину, обещанную Матвеем. Смешной ушастый чудак, все он выдумал! Чужие незнакомые девчонки куда-то спешили, болтали, читали книжки, облизывали тающее мороженое. Володя никогда не умел вот так запросто подойти и заговорить. Да и не хотелось, все казались глупыми, некрасивыми, ненужными. В университете, конечно, устраивали вечера и танцы, он честно приходил, топтался в кругу знакомых ребят, делал вид, что слушает музыку. Всех симпатичных девчонок сразу разбирали, накатывала старая школьная тоска, и хотелось поскорее уйти.

Получилось, что только кафедра и бесцветная преданная Алевтина всегда находились рядом! Алевтина по-прежнему не напрягала, тихо заботилась и подкармливала, и в какой-то особенно дождливый и пустой вечер Володя все-таки позвал ее в кино и потом поехал провожать в Люберцы.

Тот первый вечер почти не остался в памяти. Почему? Ведь разговаривали или ужинали, прежде чем он оказался в чужой постели? Но запомнилась только эта чужесть, особенно подушка, рыхлая, тяжело пахнувшая подушка, наверное, родительская или бабкина. И еще поразила простота происходящего. Так много думал про возможный секс, слушал рассказы мужиков, волновался, злился на себя за нерешительность! А оказалось простое дело – немного объятий, немного неудобства с одеждой и пять минут оглушительного сводящего мышцы стресса. Алевтина смотрела расстроенно, кажется, ждала каких-то слов или объяснений, но уже накатилась жуткая усталость, уже хотелось только уйти, забраться в горячий душ и собственную чистую хрустящую постель. И еще мелькнула подлая мысль, что он, конечно, не первый в этом доме и в этой кровати. Что ж, пусть сравнивает!

На следующий день на работе тоже ничего особенного не случилось, Алевтина встретила обычной заискивающе-ласковой улыбкой, подсунула горячий пирожок с капустой, и Володя с легким раскаянием подумал, что и ему не мешало бы подарить ей цветы или хотя бы шоколадку.

Так и начались и всё продолжались, всё тянулись эти тайные однообразные свидания. Правда, Володя так и не смог привыкнуть к Алевтининой комнате, душной комнате, плотно заставленной комодами и шкафами ее покойной матери, и после недолгой и нерадостной любви всегда уезжал ночевать домой. Родители сначала переживали, что он слишком много трудится в лаборатории, но вскоре привыкли и мирно укладывались спать. Только оставляли свет в коридоре.

Потом наступил выпускной курс, потом Володя успешно защитил диплом и плавно перешел в аспирантуру, благо кафедра оптики была давно обжита, а сам он не без основания считался любимчиком Королева. Летом по-прежнему спасали стройотряды, сколотилась целая группа надежных проверенных аспирантов и молодых кандидатов. Работа на кафедре становилась все более увлекательной, Володя получил прекрасные результаты после второй серии опытов и планировал закончить диссертацию на полгода раньше намеченного срока. То есть все складывалось хорошо и даже прекрасно, и только единственная женщина никак не появлялась в его жизни, и не могла появиться, конечно.

Так вот, в тот день потоком шли одни девчонки. И все с нерешенными задачами. Наверное, из-за задачи Володя ее и запомнил. Смешная, совсем юная пигалица с пушистыми волосами, затянутыми в хвостик, и белых детских гольфах. Она бы еще куклу принесла! Девчонка, испуганно, как и все остальные, протянула вопросы и листочек с задачей… Вот чудеса! Она выбрала очень короткое и остроумное решение! Тогда Володя отложил вопросы (он уже слышать не мог эту теорию!) и набросал прямо на ее листке другую задачу, более запутанную. Девчонка вспыхнула и погрузилась в расчеты. Интересно, с какого возраста допускают к экзаменам? Володе вдруг захотелось стать наглым легкомысленным первокурсником и пригласить вот такую персону в кино. Она, конечно, будет радостно ахать и болтать ногами, да еще сразу перепачкается мороженым, так что придется прямо на входе оттирать нос и щеки платком, смоченным в газировке…

– Вот, кажется, я решила…

Да! Она опять решила абсолютно правильно, только немного запуталась с расчетами в последней строчке. Володя взял ручку, начал подчеркивать ошибку и вдруг поймал на себе взгляд. Это был совершенно взрослый женский взгляд, внимательный и оценивающий. Вот мартышка!

– Хорошо, на этом можно закончить. Вы справились вполне успешно.

Он не торопясь вывел «отлично» и нарочно прикрыл экзаменационный лист, чтобы девчонка не сразу увидела отметку. Так тебе!

Но она и не думала смотреть на лист! Девчонка продолжала смотреть прямо на Володю. Непонятно и отчаянно таращила круглые огромные глазищи! Захотелось остановиться, замолчать, погладить по нежной щеке. Чертовщина! Совсем обалдел от скуки и жары. Все, куколка, пора! Возвращайся к своим задачкам и игрушкам!

– Вот, возьмите лист и отметьтесь у дежурного. Желаю успехов в учебе!

Девчонка не спеша взяла документы (ага, все-таки посмотрела на отметку!), опять подняла глаза, не улыбаясь и не благодаря.

Что еще? Почему он вдруг распсиховался? Задел оценивающий взгляд? Или эта недоступная юность, упущенное навсегда время? Но уже заходил следующий абитуриент, уже некогда было вникать и размышлять. Володя специально отвернулся к доске, чтобы не смотреть, как девчонка уходит, еще не хватало поддаваться внезапной непонятной тоске.

В тот же вечер он позвонил Алевтине и отменил поход в кино:

– Жарища, устал на экзаменах, обещал родителям помочь с закупками. Созвонимся как-нибудь, ладно?

Наверное, получилось подло, наверное, нужно было честно объясниться или хотя бы придумать причину поумнее. Бывают же срочные командировки, болезни мнимых родственников…

Больше он в Люберцы никогда не ездил.

– Ой, здрасте, как я рада вас видеть, товарищ экзаменатор!

Родители и Иринка весело рассмеялись. И чего он так удивился? Вполне обычная встреча! Ира училась на химфаке, жила в общежитии, была из самых младших на курсе. Конечно, они подружились с этой провинциальной хохотушкой. Детсад на прогулке! К тому же Володина мать всегда любила опекать сирых и голодных, она бы весь Иринин курс кормила своими котлетами, если бы не отец. Отец, понятное дело, не поощрял лишних расходов и чужих людей, но Катю он терпел и почти не ворчал, если мать зазывала ее в гости. Наверное, ему тоже нравился сразу оживающий дом, девчоночий смех и восторги, почти забытый звон праздничного сервиза. Володя посмеивался, но в душе жалел, что из-за поздних опытов в лаборатории редко удается пересечься и поболтать с этими, прости господи, студентками.

Той же зимой родители слегли. Нет, все-таки не той зимой, он хорошо помнил, как отмечали Иркино восемнадцатилетие, еще Матвей прилетел с подарками, мать суетилась, варила его любимый холодец. Значит, через год.

Самое неудачное, что как раз тогда Володя впервые уехал в Гамбург. Кафедра с 69-го года сотрудничала с немецким электронным синхротроном, что было несомненной заслугой Королева. Другие, гораздо более крупные лаборатории и даже институты так и не сумели выйти за пределы Союза, а их шеф ухитрился заинтересовать саму Западную Германию да еще получить разрешение начальства! Конечно, не все сотрудники были выездными, но Володя уже успешно защитился и, хотя в партию не вступил, но по остальным пунктам проходил без вопросов. Кстати, Королев несколько раз впрямую намекал о необходимости подать заявление в партком, предлагал написать характеристику, но Володя пока отмалчивался. Не мог же он в качестве аргумента выдвинуть собственного отца, которого трясло от одного упоминания КПСС. Впрочем, у родителей было слишком много странностей, не хватало углубляться!

Первая поездка в Германию Володю неожиданно и болезненно разочаровала. Требовалась другая свобода поведения, беглый разговорный английский, умение легко улыбаться и шутить. Наверное, поэтому он слишком куце представил давно подготовленную тему. Отдельным унижением оказались роскошные, переполненные продуктами и товарами магазины. Все время тупо вспоминал злые московские очереди, отца, чуть свет бегущего за какими-нибудь очередными дефицитными консервами. Денег почти не меняли, с трудом хватило на самые дешевые джинсы и платок из странной блестящей материи. Подумал, что мама обрадуется иностранному подарку.

А мама уже лежала в неврологическом отделении. Инсульт. В доме Володя застал непривычное запустение и пустые полки, отец днями сидел в больнице. Удивительно, как он преданно ухаживал, варил жидкие каши и кисели, она же ничего глотать не могла. Жуткое зрелище! Вроде живой человек, а не разговаривает, не двигается, только глаза смотрят. И непонятно, узнает она тебя или нет. Отец уверял, что мама все понимает, шептал ей на ухо ласковые слова, просил за что-то прощения. Время шло, а улучшения не наблюдалось, но в больнице пока держали, хотя ухода, конечно, никакого. И тут отец сам стал слабеть. Кажется, ничего не болело, но он сделался бледный и страшно уставал, с трудом доползал на второй этаж. Оказался рак кишечника. Всю жизнь на живот жаловался, все по врачам ходил, а в самый серьезный момент прозевал, уже метастазы пошли. Теперь родители оба лежали на Таганке, в одной и той же 23-й больнице, но в разных отделениях, а Володя метался между ними, не понимая, что делать и как помочь.