Война за Биософт - Лилия Курпатова-Ким

— Что путешествие во времени — это такая же чушь, как превращение спелого огурца в то же самое семечко, из которого вырос весь побег?

— Да, — кивнул Чарли, — Аткинс говорил, что мы можем увидеть только другое семечко и на основании этого наблюдения сделать вывод, из чего вырос огурец. Но пытаться увидеть именно его же в состоянии именно того самого семечка — это полнейший абсурд. Материя успела много раз переродиться, изменить свои свойства, и никакого возврата в прошлое не может быть. То же самое правило действует и в отношении попыток увидеть будущее. Все равно что, глядя на семечко, пытаться увидеть спелый огурец, выросший из этого же самого семечка. Поэтому прошлого уже нет, а будущего еще нет. Всегда есть только настоящее. В связи с этим привязываться к материальным объектам глупо. Он даже исторические здания считал мертвым грузом, символами без смысла. Рободом, полагаю, не исключение. Вряд ли Аткинса интересовала его дальнейшая судьба. Ну… после того, как хозяина не станет.

— Я ничего не понял, — проворчал Тайни, наклоняясь, чтобы тронуть знак, который изображал бегущего человека. — Но если, по-вашему, все это говорит о том, что Аткинс не мог выдумать фокус, чтобы специально запереть нас здесь, оставив умирать от жажды и голода, — то я готов поверить на слово.

Он натолкнулся на Громова, который неожиданно остановился.

— Все. Квадраты закончились, — обескураженно произнес Макс.

Луч света уперся в последнюю картинку с большой греческой буквой «лямбда». Для уверенности Макс наклонился, потрогал ее.

— Бесполезно… — вырвался у него вздох.

Чарли прислонился спиной к стене и медленно сполз по ней, вцепившись длинными пальцами в свои рыжие волосы.

— И что теперь делать? — спросил он.

— Предлагаю подумать над этим в темноте, — голос Громова слегка дрогнул. — Надо экономить батарею фонаря.

— Х-хорошая мысль, — слегка заикнулся Тайни, лицо которого побелело и покрылось микроскопическими капельками пота.

Макс не знал, сколько они просидели в темноте. Может, несколько минут, а может быть, несколько часов. Мрак вокруг странным образом менял ощущение времени.

У Тайни сдали нервы. Он подбежал к двери и начал колотить в нее руками и ногами, крича:

— Эй, кто-нибудь! Выпустите нас отсюда! Вызовите спасателей! Разрежьте стену!

30 августа 2054 года, 10:23:12

RRZ «Эллада»

Дом «Шоколадная плитка»

Я шел к дому Роберта.

Ноги шли сами, повинуясь мышечной памяти, по тонкой, едва заметной тропинке. Эта тропинка была так важна для меня, что даже через пятнадцать лет я ее помнил. Прямо между кустами жимолости до старой кривой акации, затем напрямик через земляничную поляну. Я наклонился и увидел россыпь мелких алых бусинок, укрытых под зелеными листьями. Нарвав пригоршню земляники, я привычным движением положил ягоды в рот. Зажмурился от удовольствия, а открыв глаза, увидел решетку заграждения вокруг бывших владений Роберта.

У подножия холма, где заканчивается дорога, стоял турбоконцепт «Лотос-1000» дымчато-серого цвета, с именным номером «Чарльз Спаркл» и открытым багажником.

Я подумал: Макс только что приехал с друзьями. Должно быть, они выносят из машины вещи. А может, просто забыли обо всем, изучая Рободом. Роберт всегда с гордостью говорил, что сам до сих пор не знает всех возможных функций получившейся у него «цифровой крепости».

— Если такое можно спроектировать самому из простого, доступного всем технохлама, представляешь, что бы я сотворил, будь у меня достаточно ресурсов, денег и времени? — смеялся он. — Я просто сделал нужные кирпичики, спроектировал их содержимое, а затем сложил дом. Хочешь познакомиться с моей генеральной программой? Технология не новая — все функции на едином кремниевом чипе, как у «Ареса», но визуальная проекция интерфейса тебе точно понравится.

Он подмигнул мне. Тогда я первый раз увидел Альтера, так Роберт назвал свою голограмму. Выглядело это все, на мой врачебный взгляд, ужасно. Получилось, что Аткинс целыми днями разговаривает с программой, у которой его собственное лицо и манеры! Пожалуй, из всех странных идей Роберта эта была самой странной. Вероятно, поэтому сам Аткинс был от нее в бешеном восторге. Когда я спросил его, зачем все-таки было делать голографическую проекцию похожей на себя, он ответил:

— Если со мной что-нибудь случится, тебе на память останется Альтер.

Сердце колотилось как бешеное, пока я поднимался по бордовой, плотно утрамбованной дорожке к входной двери. Вот и знаковый блок с двойной спиралью. Я присмотрелся и нашел на соседнем блоке едва заметный отпечаток моей ладони. Перед глазами ясно встала картинка из прошлого.

— Дай руку, — сказал мне Роберт.

Я протянул ему конечность, он схватил ее и сунул в лоток с краской.

— Ой! — только и успел сказать я.

Роберт вытащил меня на улицу и приложил мою руку к стене рядом с дверью. Остался отпечаток.

— Краска люминесцентная, — сказал он. — Теперь ты даже в полной темноте будешь знать, где звонок.

Через пятнадцать лет отпечаток моей ладони все еще был заметен. Возможно, кто-то другой, не подозревающий, что отметина есть, и не увидел бы ее, но я помнил. И даже если солнце и дожди уничтожили бы след совсем — я бы все равно нашел «звонок».

Я остановился перед дверью, попытался успокоиться. Мое волнение было слишком сильным и могло вызвать у Громова интуитивные сомнения. Возможно, он видел меня рядом с Робертом на фотографиях или в видеозаписях и теоретически мог запомнить… Да о чем я? Даже если Громов часами изучал мои фотографии — он все равно не сможет меня узнать. Доктор Просперити сделал чудо меньше чем за месяц, создав иную физическую обочку для моего «я». От прежней остались только рост и ДНК. Я сам до сих пор пугаюсь, видя свое отражение. Каждый раз вздрагиваю, думая, кто этот человек, как он проник в мой дом и так далее.

Не знаю, сколько глубоких вдохов и выдохов мне пришлось сделать, чтобы руки перестали дрожать. Я мысленно спросил себя, готов ли к встрече с Альтером, — и понял, что не готов и никогда не буду готов. Конечно, Альтер не узнал меня при первой короткой встрече и не смог бы узнать, но… Некоторые изобретения Роберта внушают мне странный, почти мистический ужас. Альтер в том числе. Особенно Альтер.

Наконец я кое-как справился с собственными нервами и приложил руку к звонку. Все в порядке, я здесь уже был. Ничего не случится… Рука предательски дрогнула.

Прошло несколько секунд, но привычного звука гонга так и не раздалось. Я был удивлен. Приложил руку еще раз. Снова никакой реакции.

С досады я стукнул по стене ногой, отвернулся и сделал несколько шагов вниз, оглядывая окрестности. Раз турбокар Спаркла здесь, значит, они где-то рядом.

Может они запустили игровой симулятор и меня не слышат? Я постучал. Прислушался. Постучал громче.

— Эй! Вы там?! — крикнул я без особой надежды. Стена дома слишком толста и прочна.

Вдруг изнутри донесся какой-то странный звук. Приглушенные удары, словно кто-то колотит чем-то по металлу. Звук был едва различим…

Чарли сидел у стены.

Кромешная темнота вокруг вызвала в его памяти жуткие воспоминания о первых часах после пробуждения в Эдене. Спаркл не мог заставить себя пошевелиться. Он сидел сжавшись в комочек, неподвижно, закрыв глаза. Впрочем, в этом не было особой нужды. Темнота вокруг абсолютна.

Когда Тайни уставал кричать, зловещую тишину нарушали только мерные шаги Макса, который ходил туда-сюда уже много часов. Время от времени он включал фонарь и обследовал стены, пытаясь отыскать чертов пульт ручного управления, и все время повторял:

— Не может быть, чтобы его не было совсем. Не может быть…

Иногда Громов вслух задавался вопросом, что могло случиться с Рободомом.

— Это все случилось после того, как я начал спрашивать, зачем Аткинсу эти иглы, где он их взял и так далее, — говорил он. — Почему? Почему? Голограмма ведь сама настояла, чтобы мы спросили про иглы… Значит, в этом был какой-то смысл. Это все не случайность. Это намеренно. Но зачем? С какой целью?..

Тайни уже не обращал внимания на это бормотание.

— Откройте! Выпустите! — орал он, кидаясь на дверь как на злейшего врага.

Сил у него почти не осталось, он слегка пошатывался. С красного лица градом катился пот.

Вдруг Макс замер. Ему показалось, что снаружи донесся какой-то звук.

— Тайни, тихо! — крикнул он.

Чарли вскочил. Бэнкс замер. Макс включил фонарь и направил его на дверь.

Снаружи определенно кто-то был! Сквозь толстенную стену Рободома доносился стук!

Макс бросился к двери, Чарли следом за ним.

Друзья втроем начали колотить по двери и орать изо всех сил: