Знаменитые авантюристы - Роман Белоусов

Дальше старый греховодник переходит к описанию интимных частей тела. После шеи и плеч открывается грудь, которую ему хотелось бы сравнить с грудью той же Фрины, соотечественницы Дуду. Он напоминает слова Квинтилиана о том, что стоило Фрине, обвиненной и представшей перед судом, обнажить грудь, как она тут же была оправдана. К сожалению, продолжает Боскамп, Дуду не могла рассчитывать на подобный эффект. Грудь у нее была дряблая, то ли из-за горячих ванн, которыми так злоупотребляют на Востоке, то ли еще почему. Зато ягодицы, бедра, колени и икры могли выдержать экзамен у самого придирчивого скульптора. И только одно неприятно поразило: «сильный запах ее пота, который не могут пересилить никакие духи, исключая, пожалуй, мускус». В этом портрете, нарисованном Боскампом, не хватало одной детали — он не указал рост девушки. Судя по всему, она была достаточно высокой — около 166 см.

В связи с этим возникает вопрос: была ли в самом деле София столь ошеломляюще красива, что позволило ей уже вскоре заслужить имя самой прекрасной женщины Европы? Нет сомнения, если судить по дошедшим портретам Софии, что внешностью она превосходила средний уровень — брюнетка, с большими черными глазами, однако далека была от идеала красоты. Тогда в чем же заключалась загадка ее очарования? Чем объяснялось необычайное восхищение ею?

Здесь современники единодушны в ответе. Природа в исключительной степени наделила ее тем, что сегодня у нас принято называть сексапильностью. К тому же у нее был веселый нрав и умение подчеркнуть те свои черты, которые казались наиболее пленительными в глазах мужчины.

Итак, Дуду предстояло выполнить обязанности метрессы господина посла. С первого же раза он убедился, что ее матушка преувеличила полную невинность дочери. Более того, он был разочарован, не обнаружив у нее «столь привычного для девушки этого края темперамента». Хотя и отдал должное ее актерскому таланту в попытке обмануть столь опытного селадона, каким считал себя Боскамп. Вскоре он узнал всю правду о прошлом Дуду.

София была родом гречанка. Она явилась на свет 12 января 1760 года в предместье Бурсы, что в ста километрах от Стамбула. В XV веке, до завоевания Константинополя, здесь находилась резиденция турецких владык. Земли вокруг, а точнее, провинция издревле носила название Битиния. Это дало повод впоследствии именовать нашу героиню «прекрасной битинкой». (Книга Е. Лоека так и называется «История прекрасной битинки».) Если же быть более точным, то местом рождения Софии надо считать район в предместье Бурсы, протянувшийся вдоль Мраморного моря, где находился небольшой порт Монбанья.

Отец Софии торговал скотом, звали его, видимо, Константином, если исходить из того, что потом в России ее называли Софьей Константиновной. Семья была небогатая, скорее даже бедная. Дела отца шли не очень хорошо, это побудило покинуть Бурсу. Поспешить с отъездом заставил также один случай. Когда Дуду было одиннадцать лет, двоюродный брат лишил ее невинности. Правда, как утверждала мать, «совсем немного», однако с согласия девочки, о чем, естественно, умалчивалось.

Дабы искупить грех, родители задумали совершить паломничество в Иерусалим. Но нужны были деньги. Помог один купец по имени Главани, к тому времени женившийся на красивой тетке Дуду — сестре ее матери.

После свадьбы Главани, француз по происхождению (его предки когда-то осели на Сицилии, отец одно время был французским консулом в Крыму), решил перебраться в Стамбул. Тетка согласилась взять с собой и скомпрометированную племянницу.

Так юная София впервые в жизни увидела Стамбул. Дом Главани в районе Галаты велся скорее по-европейски. А это значит, что именно здесь Дуду соприкоснулась с тем образом жизни, который позднее станет для нее привычным. Можно думать, что здесь же она впервые услышала французскую речь и научилась отдельным словам. В остальном образ жизни в доме мало способствовал добродетельному воспитанию.

Надо заметить, что греки не пользовались тогда среди турецкого населения доброй славой. Особенно это касалось женщин. Сводницы и куртизанки большей частью были гречанками, а бедные греческие девушки из стамбульских предместий Фанарин и Галаты сызмальства привыкали к мысли, что их красота высоко ценится на рынке живого товара.

Очень скоро и София поняла, что может надлежащим образом использовать свою красоту. Не служила в этом смысле положительным примером и ее тетка. Сначала она была любовницей какого-то французского купца, затем англичанина, наконец, немецкого торговца сладостями. Вскоре разошлась с мужем, к тому времени обанкротившимся. С этих пор открыто посвятила себя ремеслу куртизанки, став известной чуть ли не на весь Стамбул. Ее благосклонностью пользовались многие дипломаты из иностранных миссий, и прежде всего русского посольства.

После банкротства Главани София (или как ее иногда называли — Софитца) вернулась к родителям. К тому времени они перебрались в Стамбул, но отец внезапно умер, и семья осталась без средств. Мать пошла по стопам сестры и стала стамбульской куртизанкой, не брезгуя, однако, и сводничеством. Неудивительно, что она стремилась подороже продать красоту дочери. Лучше всего пристроить ее к какому-нибудь состоятельному иностранцу. А чтобы скрыть недостойное поведение дочери, что могло бы прийтись не по вкусу будущему покровителю, выдумала легенду о преследовании ее сыном капитан-паши.

С первых же дней пребывания в роли содержанки посла София продемонстрировала поразительную способность приспособления к совершенно незнакомой среде. Она внимательно приглядывалась к новому окружению (миссия насчитывала около восьмидесяти человек), подмечала манеру и способ поведения тех, с кем теперь общалась. Нельзя сказать, что отношение к ней было однозначным. Частенько она перехватывала неприятные взгляды и слышала просто враждебные реплики. Особенно этим отличались двое молодых людей — сыновья Боскампа. Младший из них был крестником Станислава Августа, впрочем, злые языки утверждали, что он является его сыном, — жена Боскампа Катарина одно время была якобы любовницей короля.

Дневниковые записи Боскампа помогают понять, какими талантами располагала София в своей борьбе за жизненный успех. Он писал, что ей свойственна четкость и утонченность суждений. Рассуждала с природной логикой, даже когда лгала, была проницательна, умела с помощью софизмов загнать собеседника в тупик. «Она изучает мужчину, с которым общается, так старательно, что почти всегда умеет предвидеть его слова и угадать намерения, — отмечал Боскамп. — У нее поразительная память, неистощима в замыслах, настойчива и терпелива в преодолении препятствий. Беззаботна в том, что касается собственного будущего, ее максима — радоваться настоящему, девиз — пользоваться удовольствиями, не упуская случая». Она не была ни капризной, ни жеманной, в меру кокетлива, но никогда не становилась нудной. Одинаково искренне и убежденно говорила правду и лгала. «Выдумывает, расцвечивает и повествует свои сказки с таким правдоподобием и наивностью, что самый недоверчивый и тот поверил бы ей, если его заранее не предупредить». Никогда не роптала на капризы фортуны, не выказывала чрезмерной радости или грусти. И еще, по свидетельству Боскампа, никакая кровная связь или дружба не удержат ее в неукротимом стремлении к достижению цели. Вместе с тем она «уступчивая и очень веселая, умеет быть в лучших отношениях со своим любовником, друзьями, знакомыми и даже с теми, кого едва знает, все расстаются с ней весьма ею очарованные». Одним словом, как писал посол в своем дневнике, вежливая, покладистая, милая и услужливая София сумела завоевать симпатии всех окружающих, «всей, без исключения, миссии».