Консул Содружества - Александр Зорич

Что же до «умений», то никаких особых навыков для игры в метабол не требуется. Кроме владения техникой перемещений в гравипоясах. Ну да этому всех учат в первую же неделю в учебке…

– Взвод, слушай мою команду! – пробасил Свечников.

Но его никто не услышал. У нас были занятия и поинтереснее – например, выяснить, кто больший дегенерат, а кто – меньший.

Мы, как проигравшие, начали качать права и орать что-то про нарушение правил. Наши противники из команды рейдера, как и положено победителям, высокомерно кивали в сторону электронного арбитра, который нарушений со стороны «юнгеровцев» не зафиксировал… В общем, все как всегда.

– Взво-од, ма-алчать! – попробовал еще раз Свечников.

Но никто даже не обернулся в его сторону – Тайша как раз взялась мылить шею хамовитому младшему комендору «Юнгера», запамятовал его имя. Я, естественно, тоже не отреагировал на призыв Свечникова – Тайша нравилась мне все больше, а уж как она молотила своими кулачками…

И тогда Свечников пошел на самую настоящую подлость.

Он решительным шагом двинулся к координационному щитку гравипоясов и, громко выругавшись, дернул рубильник вниз…

В тот же миг гравипояса прекратили свое действие, искусственная сила тяжести «Юнгера» завладела нашими телами, и все мы попадали на пол, что твои переспевшие груши.

– Матьево! – прорычала Эстер.

– Это нечестно! – заныл Кизи, потирая ушибленный бок.

– А при чем тут мы, ворэнт?! – возмущался Иштван Радуль. И было от чего: в отличие от нас, упавшие вместе с нами «юнгеровцы» не состояли в подчинении у Свечникова.

– Что за дела, Святослав? – наистервознейшим тоном поинтересовалась Беата.

Сам я счел за лучшее промолчать – я ведь тоже как-никак теперь «начальство».

– Капитан Эверт Вальдо вызывает всех в кают-компанию. Сбор на месте через пять минут.

Эффект от слов Свечникова был таким, будто ворэнт вместе с гравипоясами выключил, к чертовой матери, заодно и звук. Повсеместно. Никто больше не орал и не препирался – все усиленно думали.

Было ясно: раз Вальдо вызывает в кают-компанию, значит, кончился метабол, кончились обеды-ужины, кончился весь наш расслабленный «режим».

– Мы находимся в секторе АН-9007. С завтрашнего дня все вы, – Эверт обвел наш взвод властным взглядом, – начнете честно отрабатывать свое жалованье. Наверное, кое-кому интересно, что такое АН-9007 и где мы на самом деле находимся?

Я, Свечников и Беата сдержанно кивнули. Да, нам было интересно. Настолько интересно, что никто не решился перебивать Эверта.

– Кстати, кто знает, за что Содружество платит нам с вами жалованье и плюс к нему – астрономические надбавки? – продолжал интриговать капитан. – Мысли есть?

Никто и не пикнул. Какие могут быть мысли, когда Вальдо решил наконец обнародовать военные тайны?

Ни тени улыбки не было на лице Эверта, когда он изрек:

– Военнослужащим штурмовой пехоты Содружества надбавки обычно платят за четыре ситуации. Первая: пребывание в зоне боевых действий. Вторая: пребывание на линии огня. Третья: пребывание в тылу противника, то есть за линией огня. Четвертая: плен.

Т-твою дик-кую дивиз-зию! Да он же над нами просто издевается! А мы так надеялись на откровение…

– Наша ситуация – третья, – продолжал Вальдо, наблюдая, как на наших разочарованно-озлобленных физиономиях проступает испуг. – Мы сейчас находимся… в тылу кровернов?!

– Начну, для наглядности, издалека. Предположим, у вас есть ручная обезьянка. Представили?

– В общих чертах, – подал голос Абубве.

– У вас также есть два одинаковых апельсина, – продолжал Эверт. – Вы кладете один рядом с обезьянкой, а другой – на расстоянии два метра от нее. Спрашивается, какой апельсин она возьмет?

– Что тут думать – ясно, возьмет тот, который ближе, – подал голос Файзам Рахими. – У меня на Лофелии был ручной питон. Настоящий, не это киберфуфло. Так ему мышь нужно было прямо в пасть закладывать, иначе он ее не жрал. Такой был ленивый.

Все заулыбались. Видимо, представили себе Файзама, заталкивающего мышь в глотку питону.

– Верно, Файзам. Животные очень ленивы. Точнее, они эргономичны. Из двух одинаковых апельсинов обезьяна всегда выбирает тот, что ближе. Но скажите, Файзам, что бы вы подумали, если бы обезьяна взяла вдруг не ближний, а дальний апельсин?

– Ну… что у нее крыша съехала, – неуверенно предположил Файзам, все больше смущаясь.

– А если бы было очевидно, что с соображением у обезьяны все в порядке? Что бы вы тогда подумали? – не отставал Вальдо.

– Ну даже не знаю…

– Что там, в дальнем апельсине, наркотики. Или какой-нибудь другой кайф обезьяний. И она это чует! – ответил за Файзама Джо Топак, лучась радостью познания.

Кстати сказать, еще на Декстра Порта я однажды застукал его с косяком в зубах. Видимо, тема кайфа Топака интересовала отнюдь не в общепознавательном аспекте. Ну и вкусы у Тайши Вассерфаль!

– А как бы вы узнали, что второй, дальний апельсин с кайфом? – допытывался Эверт.

– Я? Как бы я узнал? – переспросил Топак, глупо озираясь. Хотя было ясно, что вопрос обращен к нему. – Ну… понюхал бы этот второй апельсин для начала. А там видно будет…

– Правильно! То есть вы начали бы исследование второго апельсина.

– Типа того.

– Ну а если бы вы убедились в том, что второй апельсин ничем не пахнет? Что это совершенно обычный апельсин из универсального магазина?

– Ч-черт, да хрен его знает, что тогда… – смущенно потупился Топак.

И ежу было ясно, что с соображением у нашего австралийского аборигена Топака не очень-то.

Хотя в принципе я его смущение понимал. Эти разговоры про апельсины нас всех дезориентировали. Мы-то ожидали лекций о «глобальной обстановке», о «галактической безопасности». С кучей умных слов и намеков, вроде «мы же понимаем, что». А тут – какие-то обезьяны…

Я и сам не мог понять, к чему клонит Эверт. И тогда я решил взять огонь на себя – хватит издеваться над рядовыми, сениор Вальдо. Я вежливо поднял руку, прежде чем предложить свою версию.

– Я слушаю вас, Сергей. – Вальдо бросил на меня благосклонный взгляд. Это меня ободрило.

– Если бы я увидел, что дальний апельсин совершенно обычный, я начал бы исследование ближнего апельсина. Может, он-то как раз особенный! Может, он отравой какой-нибудь воняет. И обезьяна его есть не хочет, а потому потянулась за дальним. Известно же, что яблоки запахи впитывают. Может, и апельсины тоже…

– Верно, Серж! – просиял Вальдо. – Именно так! Так вот цель нашего разведывательного рейда, а точнее – исследовательской экспедиции, как раз и состоит в том, чтобы определить, не воняет ли чем ближний апельсин. Чтобы понять, почему им не интересуется обезьяна. В нашем случае обезьяна – это кроверны. Дальние апельсины – планеты Глокк, Эсквемелин, Ханако-4 и другие. Кроверны уже климатизировали их. Продлевая наше сравнение, обезьяна уже съела несколько дальних апельсинов.

– Хоть бы подавилась, – тихо прошипел Лесь-Николай Гайдамака. Я знал, что он потерял на пассажирском корабле в окрестностях Ханако-4 семью и двухлетнего сына.

Эверт тем временем продолжал:

– Наша обезьяна проглотила их быстрее, чем за год! При том, что под самым ее носом лежит несколько вполне съедобных плодов. И эти плоды находятся здесь, в секторе АН-9007. Их имена – Грин, Блю, Оранж. Еще вчера ни у одной из этих планет не было имени. Но сегодня имена есть. Их дал я. Ни одна из этих планет не пригодна для жизни кровернов. Ни одна из них не населена. Кроверны могли бы климатизировать их без всяких военных потерь – Содружество не интересуется этим сектором космоса. Содружество и бровью не повело бы, если б кроверны взорвали эти планеты ко всем чертям! Им не нужно было бы пускать в дело ни термитов, ни стрекошвеек. Достаточно было просто высадиться – и начать климатизацию. Но они предпочитают летать за тридевять земель, вторгаться на территории, уже населенные людьми, воевать там, терять своих собратьев. Лишь бы климатизировать пустыни Глокка или изгаженные людьми океаны Эсквемелина! Зачем? Ответ на этот вопрос и должна дать наша экспедиция. В случае, если мы узнаем, чем же отличаются эти планеты, ученые Содружества, возможно, смогут изобрести способ отвадить кровернов от наших колоний.

– А если мы не узнаем ответа? – предположила Эстер Карлскрона.

– Тогда нашу миссию можно будет считать невыполненной.

Я зашел в душевую самым последним – вверенный мне и Свечникову взвод уже давно успел помыться и разбрестись по своим каютам.

Такое единодушие в деле гигиены было феноменом объяснимым. Мало ли – может, прямо завтра бой со скатами. Так и помрешь грязным. А там кто знает? Вдруг на тот свет с нечищеными ногтями не берут?

Один только задумчивый, если не сказать отмороженный, Кизи Кен Аман тщательно вычесывал свою длинную шевелюру возле термосушки в излюбленном центаврианском темпе – то есть очень и очень медленно.