Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции - Людвиг Мизес

Один из упреков, предъявляемых приверженцами историзма экономистам, состоит в якобы отсутствии у последних исторического чувства. Они утверждают, что экономисты считают, что материальные условия жизни более ранних эпох можно было бы улучшить, если бы люди были знакомы с теориями современной экономической науки. Действительно, нет никаких сомнений, что положение дел в Римской империи было бы существенно иным, если бы императоры не занимались порчей денег и не приняли бы на вооружение политику ценовых потолков. Не менее очевидно и то, что массовая нищета в Азии была вызвана тем, что деспотичные правительства пресекали в зародыше все попытки накопить капитал. Азиаты, в отличие от западноевропейцев, не выработали правовую и конституционную систему, предоставлявшую возможность крупномасштабного накопления капитала. А народ, движимый старым заблуждением, что богатство деловых людей является причиной нищеты остального народа, рукоплескал всякий раз, когда правители конфисковывали имущество удачливых купцов.

Экономисты всегда отдавали себе отчет в том, что эволюция идей – медленный, требующий много времени процесс. История знания – это описание последовательных шагов, совершаемых людьми, каждый из которых что-то добавляет к мыслям его предшественников. Не удивительно, что Демокрит из Абдер не разработал квантовую теорию или что геометрия Пифагора и Евклида отличается от геометрии Гильберта. Никто никогда не предполагал, что современники Перикла могли бы создать философию свободной торговли Юма, Адама Смита и Рикардо и превратить Афины в центр капитализма.

Нет необходимости анализировать мнение многих представителей историзма, считающих, что душе некоторых народов практика капитализма представляется столь омерзительной, что они никогда ее не воспримут. Если такие народы существуют, то они навсегда останутся бедными. Иной дороги к процветанию и свободе не существует. Может ли кто-нибудь из сторонников историзма опровергнуть эту истину на основании исторического опыта?

Из исторического опыта невозможно вывести никаких общих правил относительно последствий различных способов действия и конкретных общественных институтов. В этом смысле верен известный афоризм о том, что изучение истории учит только одному: а именно что история ничему не учит. Поэтому мы можем согласиться с адептами историзма в том, чтобы не обращать особого внимания на тот неоспоримый факт, что ни один народ не поднялся до сколько-нибудь удовлетворительного уровня благосостояния и цивилизации без института частной собственности на средства производства. Не история, а экономическая наука вносит ясность в наши мысли о влиянии прав собственности. Однако мы должны категорически отвергнуть рассуждение, очень популярное среди многих авторов XIX в.: тот факт, что институт частной собственности якобы был неизвестен людям на первобытной ступени цивилизации якобы является веским аргументом в пользу социализма. Начав как предвестники будущего общества, которое уничтожит все социальное зло и превратит землю в рай, многие социалисты, например, Энгельс, фактически стали адвокатами якобы блаженных условий мифического золотого века далекого прошлого.

Адептам историзма никогда не приходило на ум, что за любое достижение человек должен платить свою цену. Люди платят только в том случае, если считают, что выгоды от получаемой вещи перевешивают потери от жертвования чем-то другим. Трактуя этот вопрос, представители историзма питаются иллюзиями романтической поэзии. Они проливают слезы по поводу уродования природы цивилизацией. Как прекрасны были нетронутые девственные леса, водопады, пустынные берега до того, как жадность алчных людей испортила их красоту! Эти романтики от историзма обходят молчанием то, что леса вырубались для получения пахотной земли, а водопады использовались для производства электроэнергии и света. Нет сомнений, Кони-Айленд во времена индейцев был более идилличным, чем сегодня. Но в его нынешнем состоянии он дает миллионам ньюйоркцев возможность отдохнуть. Все разговоры о великолепии нетронутой природы бессмысленны, если не учитывать то, что получает человек, «оскверняя» природу. Безусловно, красоты Земли были великолепны, пока на них редко ступала нога визитеров. Коммерчески организованный поток туристов сделал их доступными для многих. Человек, думающий: «Как жаль, что я не один на этой вершине! Незваные гости портят мне все удовольствие», забывает, что он, возможно, не смог бы взобраться на этот пик самостоятельно, если бы фирма-оператор не предоставила все необходимое оборудование.

Метод, с помощью которого приверженцы историзма предъявляют обвинение капитализму, в действительности весьма прост. Все его достижения они воспринимают как само собой разумеющееся, и винят его в исчезновении некоторых несовместимых с ним удовольствий, а также в некоторых несовершенствах, все еще искажающих его результаты. Они забывают, что за свои достижения человечество должно платить определенную цену – эта цена платится добровольно, потому что люди считают, что получаемая выгода, например увеличение средней продолжительности жизни, более желательна.

История – это последовательность изменений. Каждая историческая ситуация обладает своей индивидуальностью, своими собственными характеристиками, отличающими ее от любой другой ситуации. Река истории никогда не возвращается в однажды пройденную точку. История неповторима.

Утверждение этого факта не является выражением какого-либо мнения относительно биологической и антропологической проблемы происхождения человечества от общих человеческих предков. Нет необходимости поднимать вопрос, случилась ли трансформация человекообразных приматов в вид homo sapiens только один раз в определенное время и в определенной части земной поверхности или происходила несколько раз, что привело к возникновению различных первоначальных рас. Установление этого факта не означает также существования единства цивилизации. Даже если мы предположим, что все люди являются потомками общих человеческих предков, все равно остается фактом, что редкость средств к существованию заставила людей рассеяться по всему земному шару. Рассеивание привело к изоляции различных групп. Каждая из этих групп решала для себя специфическую проблему жизни: как реализовать сознательное стремление к улучшению условий существования, гарантирующих выживание. Так возникли разные цивилизации. Возможно, мы никогда не узнаем, до какой степени конкретные цивилизации были изолированы и независимы друг от друга. Но несомненно, что в некоторых случаях культурная изоляция длилась тысячи лет. И только экспедиции европейских мореплавателей и путешественников в конце концов положили ей конец.

Многие цивилизации зашли в тупик. Они либо были разрушены иностранными завоевателями, либо разложились изнутри. Рядом с руинами удивительных построек потомки их строителей живут в нищете и невежестве. Культурные достижения предков, их философия, технология, а часто даже язык, преданы забвению, а люди впали в варварство. В некоторых случаях литература угасшей цивилизации была сохранена и, будучи заново открытой учеными, оказала влияние на последующие поколения и цивилизации.

Другие цивилизации развились до определенной точки и затем остановились. Они были застойными, как выразился Бэйджхот <Bagehot W. Physics and Politics. – London, 1872. Р. 212>. Люди пытались сохранить достижения прошлого, но больше уже не планировали добавлять к ним что-либо новое.

Непоколебимым догматом социальной философии XVIII в. был мелиоризм. Как только суеверия, предрассудки и ошибки, приведшие к гибели древних цивилизаций, уступят место господству разума, условия человеческого существования выйдут на траекторию постоянного улучшения. Мир с каждым днем будет становиться все лучше. Человечество уже никогда не вернется в мрачную эпоху обскурантизма. Прогресс к высшим ступеням благосостояния и знания неодолим. Все реакционные движения обречены на неудачу. Современная философия больше не придерживается таких оптимистических взглядов. Мы понимаем, что наша цивилизация также уязвима. Правда, она защищена от атак со стороны внешних варваров. Но она может быть разрушена изнутри варварами доморощенными.

Цивилизация является продуктом человеческих усилий, достижений людей, жаждущих побороть силы, враждебные их благополучию. Эти достижения зависят от использования людьми подходящих средств. Если избранные меры не годятся для достижения преследуемых целей, то наступает катастрофа. Плохая экономическая политика может разрушить нашу цивилизацию, как было разрушено множество других цивилизаций. Но ни разум, ни опыт не подтверждают предположения, что мы не можем избежать выбора плохой экономической политики и тем самым разрушения нашей цивилизации.