Игра в обольщение - Дженнифер Эшли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кэмерон, дай мне сказать, — Эйнсли села и посмотрела в его темно-золотистые глаза, искрящиеся нежным теплом. — Я хотела сказать, что все было прекрасно.
— Но слишком быстро. Я хочу провести с тобой остаток ночи.
— Согласна, — улыбнулась Эйнсли. — Мне кажется, это было бы великолепно.
— Ты просто прелесть, девочка. — Взгляд Кэмерона скользил по ней, словно вбирая все то, что он видит и что так нравится ему.
Взгляд был сродни прикосновению, слова обжигали.
— Немного старовата, — нервно рассмеялась Эйнсли.
— Ты это прекрати. Когда я увидел тебя сегодня, Эйнсли, когда ты подняла на меня глаза, пряча лицо под маской, и провела языком по губам, я мгновенно почувствовал желание. Если бы можно, я овладел бы тобой прямо там, на лестнице. Так что похвали меня за невероятную сдержанность: я даже не поцеловал тебя, пока ты не оказалась в той комнатке.
— Значит, чтобы привлечь твое внимание, мне нужно было спрятать лицо под маской?
— Осторожно со мной, женщина. Я могу снова наброситься на тебя.
Кэмерон недовольно заворчал и поцеловал Эйнсли. Эйнсли положила руки ему на грудь, чувствуя, что его сердце колотится также сильно, как и ее. Как же он хорош! Такой большой, такой сильный. Как спокойно и надежно чувствовала она себя, лежа на подушках, когда рядом был он.
— Черт побери, Эйнсли, ты самая соблазнительная, привлекательная и чувственная женщина из тех, что я встречал. Мне хочется провести с тобой в постели всю ночь и весь следующий день. Я хочу ласкать тебя и в ответ получать твои ласки. Для того, что я хочу, существуют более грубые слова, но я стараюсь не забывать, что ты — леди.
— Ты пробудил мое любопытство, — улыбнулась Эйнсли с замирающим сердцем. — Скажи мне эти слова, Кэмерон. Я же не тепличный цветок.
Губы Кэмерона коснулись ее уха, грубоватые мужские слова резали слух. Эйнсли почувствовала слабость в ногах и руках, и приятное ощущение тепла разлилось по всему телу.
Кэмерон поднял голову, на его губах играла дьявольская улыбка, и Эйнсли на мгновение показалось, что она соскользнет сейчас с сиденья.
— Ты это хотела услышать?
— Я не жалею, что попросила тебя сказать эти слова, — выдохнула Эйнсли.
— Ладно. — Кэмерон прижался губами к ложбинке у нее между грудей. Он выпрямил ее ноги и положил их себе на бедра, но не стал овладевать ею снова, а просто придвинулся к ней ближе, и они стали познавать друг друга на вкус, на ощупь. На языке у Эйнсли было много-много ощущений: колючесть его бакенбардов, гладкость шрамов, горячий влажный рот, твердые властные губы.
Она целовала его щеки, закрытые глаза, покрывала поцелуями шею. Кэмерон, издавая стоны удовольствия, отвечал ей тем же.
Колесо экипажа попало в яму на дороге. Но Кэмерон так надежно держал ее в своих объятиях, что она ничего не почувствовала. Потом экипаж резко замедлил ход.
— Черт, — пробормотал Кэмерон.
— В чем дело? — Эйнсли так не хотелось отпускать его.
— Мы почти дома, — мягко отстраняясь от нее и усаживаясь рядом, ответил Кэмерон.
Эйнсли вздохнула, пытаясь скрыть разочарование.
Кэмерон поднял сорочку и набросил на ее обнаженное тело, потом постучал кучеру. Тот, слава Богу, не стал заглядывать в маленькое окошко, иначе увидел бы обнаженную Эйнсли. Он просто остановил экипаж.
— Почему мы остановились? — Без объятий Кэмерона Эйнсли сразу почувствовала холод и натянула сорочку на грудь. — Мы ведь, кажется, еще не свернули на подъездную аллею; — Во всяком случае, она не почувствовала поворота.
— Я выхожу здесь. — Кэмерон надел рубашку, следом за ней — жилет, потом наклонился и прильнул к ее губам долгим нежным поцелуем. — Не хочу рисковать и возвращаться вместе с тобой. Я пройдусь через поля, а ты в экипаже доедешь до самого дома. Поднимайся наверх и прямиком в свою спальню. Я приду к тебе туда.
От его слов на Эйнсли снова пахнуло теплом. Каким же он может быть нежным этот резкий, грубоватый мужчина! Кэмерон выходит из экипажа, чтобы спасти ее и ее репутацию, а не просто исчезает в ночи, удовлетворив плотское желание.
— В мою спальню? — уточнила Эйнсли. — А не лучше ли будет встретиться в твоей? — Его крыло дома было практически пустым, а Эйнсли поселили в углу переполненного гостями крыла.
— Мне будет легче объяснить, почему я в гостевом крыле, если вдруг кого-то встречу. — Кэмерон повесил на шею платок, но не стал его завязывать, Эйнсли открыла рот, собираясь возразить, но он опередил ее: — Ты можешь хоть что-нибудь сделать без возражений, женщина?
— По правде говоря, нет. Я не привыкла следовать указаниям, не задавая вопросов.
— В таком случае королеве Англии, должно быть, со многим приходится мириться. Повернись.
На этот раз Эйнсли решила выполнить его просьбу, не задавая вопросов, и Кэмерон зашнуровал ей корсет, и сделал это быстро, со знанием дела, как опытная служанка.
— Ты великолепная, ты замечательная женщина, Эйнсли Дуглас. — Кэмерон повернул ее лицом к себе и опять поцеловал. — И я хочу выпить тебя до дна.
— Скоро, — коснулась его лица Эйнсли.
— Очень скоро. — Еще один поцелуй, и Кэмерон, подхватив пиджак, открыл дверцу. В экипаж ворвался поток холодного воздуха. — Невероятно скоро, — повторил он.
Дверца экипажа захлопнулась.
Эйнсли не успела сделать прерывистый вздох, как экипаж снова портился вперед. Она потянулась за своими юбками и лифом, слыша удаляющийся в ночи веселый свист Кэмерона.
Кэмерон походил по своей спальне, налил себе виски, еще походил, потом выпил, не спуская глаз с часов. Макнаб растянулся на его кровати, чувствуя себя совершенно спокойно. Когда Кэмерон впервые несколько раз прошел мимо него, он постучал хвостом, потом глаза его закрылись, и он захрапел. Его храп был похож на звук заржавевшей пилы.
Кэмерон пил виски и ходил по комнате, не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Нужно дать Эйнсли время, чтобы подняться наверх, дождаться, пока служанка разденет ее и уложит в постель. Это еще примерно четверть часа. От нетерпения у него кипела кровь.
Он снова и снова ощущал мягкое тепло, исходившее от Эйнсли, слышал ее смех. Экстатический восторг Эйнсли был так глубок, что Кэмерон понял: она никогда такого не испытывала. И по губам Кэмерона скользнула триумфальная улыбка: он — первый мужчина, который дал ей это почувствовать.
Он понимал, что вроде бы должен остановиться, получив наконец то, что хотел с той самой ночи в этой спальне шесть лет назад. Игра выиграна. И теперь ему, насытившемуся и сонному, выбросить все из головы и заняться обдумыванием планов утренних тренировок. Но он ходил и ходил по комнате и с прежней страстностью хотел Эйнсли. И не только на эту ночь — на все остальные тоже.