Ничья земля - Ян Валетов

В том, что его никто не ждет, Сергеев отдавал себе отчет целиком и полностью. Через нынешнее начальство, читай – через подчиненных когда-то деду сотрудников, путь был прямее и короче. Сергеев знал, что рано или поздно с ним выйдут на связь, и для того, чтобы это организовать, у него все было. Но ускорить события он не мог, а «бабушка», имей она контакты, могла. Вот почему Рысиной о наличии у него запасного варианта знать было необязательно.

– Не помню, – он произнес это с грустью в голосе и пожал плечами. – Столько лет прошло.

Генеральская вдова с укоризной покачала головой.

– Ваш дед, Миша, никогда и ничего не забывал. До самой смерти. Да, он всегда говорил, что молодежь пошла не та... Еще выпьете?

– Не откажусь. Давайте я сам налью, Елена Александровна!

– Сделайте милость, Миша!

Он встал с кресла и подошел к сервировочному столу.

В его воспоминаниях последняя госпожа Рысина была дамой недалекой, слегка вульгарной и хорошими манерами не страдала. Неужели память ему изменяет? Или все-таки за прошедшие годы «бабушка» пообтесалась? Скажите на милость! И откуда все берется?

Он налил себе еще виски – давно забытый вкус – и вернулся на свое место, напротив хозяйки. Говорить было решительно не о чем. Разве только отвечать на вопросы, если у «бабушки» будет интерес их задавать.

Интерес у Елены Александровны все-таки был.

– Миша, – спросила Рысина осторожно, – а почему у вас паспорт не на ваше имя? Вы скрываетесь от кого-то?

«Маразм далек, – подумал Сергеев, – далек, как никогда. А жаль, мне не повредило бы, если бы „бабушка“ была бы чуток „того“. Соображает старушка. Впрочем, какая она старушка? Совсем даже не старушка. Семидесяти еще нет, почти девушка на выданье. А выглядит-то как! Если не присматриваться...»

А вслух сказал:

– Получилось так, Елена Александровна. Документы все в Киеве пропали, восстановить не смог – архивы, даже файловые версии, уничтожила вода. Регистрация в Донецке, как в России, строгая. Законы-то одни. А мне личность удостоверить нечем... В общем, – он слегка понурил голову, опасаясь переиграть, – паспорт я купил, да так и прижился под этим именем. Что уж было менять – вопросов не оберешься.

В двери позвонили.

– О! – сказала Елена Александровна с явным облегчением. – Прислуга пришла. Сейчас мы с вами, Миша, и пообедаем.

И она неспешно, как владимирский тяжеловоз, понесла свой гладкий круп в прихожую.

Сергеев подумал, что кушать ему совершенно не хочется. Сама мысль, что ему придется еще час с лишним пробыть в обществе искусственно радушной Рысиной, вызывала потерю аппетита. Он был для нее не просто незваным гостем. Он был тенью прошлого. Того прошлого, которое Елена Александровна похоронила много лет назад и наверняка успела хорошо подзабыть. Или не хотела вспоминать, что, в сущности, одно и то же. Сергеев не питал иллюзий по поводу глубоких чувств госпожи генеральши к деду, расчет был – и тщательный. Но, насколько он мог судить о деде, за будущее благополучие Елена Александровна расплатилась сполна. И это была немаленькая цена. Так что ни зла, ни неприязни к дедовой вдове Михаил не питал, и ее тщательно скрываемая неприветливость воспринималась Сергеевым как должное. Единственное, что настораживало, вернее, даже не настораживало, а вызывало тот самый ситуативный зуд, была несвойственная «бабушке» культура речи и четкость в выражении мысли. Образы, конечно, могли не совпадать, но не настолько же? Значит, где-то шла игра, вершилась подмена... Попробуйте, будучи человеком недалеким и глупым, изобразить умницу. Получится? Сомнительно. А вот наоборот – тут гораздо проще. При наличии актерского таланта, разумеется.

Сергеев покачал головой. Интересная «бабушка» получается – не «бабушка», а Сара Бернар. Или все-таки воображение разыгралось?

В прихожей бубнили голоса. Потом мимо прикрытых неплотно дверей по направлению к кухне скользнул силуэт.

Сергеев устроился в кресле поудобнее и с удовольствием закурил. Судя по тому, с каким «вниманием» беседовала с ним Рысина, она в гостиную вернется вряд ли – скорее уж станет в помощь кухарке картошку чистить или овощи мыть.

Но Сергеев ошибся. «Бабушка» появилась в дверях, уже сменив фривольный халат на достаточно строгий домашний костюм, в чулках и туфлях на удобном низком каблуке.

Она налила себе и Михаилу еще по одной порции выпивки, уселась на прежнее место и, поставив стакан на столик, с ловкостью фокусника извлекла из-под пиджачка плоский никелированный пистолетик.

Сергеев даже обалдел в первый момент. Удивился настолько, что рефлексы, которые должны были сработать еще до того, как ствол появился на свет божий, до сих пор пораженно хлопали глазами и чесали в затылке.

Ай да госпожа генеральша! Ай да «бабушка» – жена дедушки! Достойная супруга, нечего сказать.

Госпожа Рысина пистолет на «внука» наставлять не стала – то ли из гуманистических соображений, то ли по глупости, а не исключено, что по двум причинам сразу. А могла, конечно, и не догадываться, насколько Сергеев опасен в такой вот ситуации.

Просто, обозначив движение, выложила старый, почти антикварный браунинг на столик, направив пистолет на развалившегося в кресле Михаила. Пистолетик, несмотря на размер, был не игрушечный. С расстояния в пять метров (а пяти метров между ними не было, было меньше) да пулями с мягкой головкой можно было и слона «уделать», не то что близкого родственника, сидящего напротив, с коленками, задранными выше головы.

Михаил улыбнулся, причем вполне искренне, и вопросительно поднял бровь. Рысина тоже улыбнулась в ответ своей фарфоровой улыбкой и сказала дружелюбно:

– Вы, Миша, внимания не обращайте, это так, на всякий случай.

– Господь с вами, Елена Александровна, – сказал Сергеев с обидой в голосе, – какой такой случай? Я что, вас ограбить или убить собирался? Или, не дай бог, изнасиловать?

Рысина рассмеялась. А вот смех у нее, отметил он, был, как в молодости, неприятный, визгливый, с какими-то подхрюкиваниями.

В комнату из прихожей вошли два молодца, одинаковых с лица. Грамотно вошли, можно сказать, материализовались. Хорошие, но не очень дорогие костюмы, черные туфли, каменные выражения на гладко выбритых мордасах. Для профессионалов они были недостаточно дружелюбны – те могли позволить себе улыбку. Но на новичков-дилетантов тоже походили мало. То, что ребята не были «бабушкиным» секьюрити, Сергеев уловил сразу.

– Спокойно, – сказал он, демонстрируя стакан в одной руке, и пустую ладонь второй, – я без оружия, ребята! Так что не надо резвиться!

Сказать честно, при великой надобности, он бы уделал и этих двух, и старушку с браунингом за несколько секунд, даже из этого дурацкого, неудобного кресла, но необходимости в этом не было – чего зря людям жизнь портить?

– Вы, Миша, не обижайтесь, ничего личного, – сказала Рысина, – всего-навсего исполняю инструкции.

– На внука, почти родного, – с упреком проговорил Сергеев, – я ж к вам, бабушка, со всей душой! Что ж вы, совсем стыд потеряли, старая женщина?

В ответ на последний эпитет Рысина поменялась в лице и явно испытала сильнейшее желание пристрелить родственничка. Или, по крайней мере, прострелить ему какую-то из конечностей.

«Перебор, – подумал Сергеев, наблюдая, как звереет госпожа генеральша, – как бы морду не исцарапала!»

– А вы, что стоите, архаровцы? Мне что, за вами следовать? Или здесь беседовать будем?

– К стене стань, остряк! – отозвался один из молодцев, светловолосый, с поломанными ушами, не вынимая правую руку из-за обшлага. – Ноги на ширине плеч, руки на стену!

Пушки они не доставали – самоуверенные ребята. Мельчает Контора. «Да, были люди в наше время, не то что нынешнее племя... Богатыри – не вы!»

Сергеев нехотя встал, поставил стакан на столик, посмотрел на троицу с любопытством и стал у стены, как просили.

– Ноги дальше! – приказал светловолосый.

Михаил подчинился. Не было у него желания и особенного азарта устраивать показательные выступления. Пусть обыщут. Все-таки коллеги как-никак. С собой ничего такого нет. Деньги, нормальные документы, если не копать глубоко. Оружия никакого – даже пилочки для ногтей нет. И по впечатлению первому, хоть оно и бывает обманчиво, его обижать пока не собираются. Явно на беседу повезут. Только вот – с кем?

Ах, «бабушка», «бабушка»... Неужели нельзя было мирно, по-родственному? Пистолеты, громилы какие-то неловкие – из России с любовью. Сергеев вспомнил киношную Розу Клебб и невольно расплылся в улыбке.

Знала б Елена Александровна, кто пришел ему на ум, – выстрелила б наверняка. Странная все-таки штука, ассоциации.

Светловолосый обхлопал его по бокам, проверил предплечья и лодыжки, провел между лопаток своей широкой ладонью, как утюгом, и отошел.

– Что в карманах – на стол! – приказал он, нахмурясь еще больше.