Демоны без ангелов - Татьяна Степанова

– Да, дети – это будущее, даже в большом бизнесе, – Гущин кивнул. – Однако вернемся к вопросам финансирования – нас интересуют денежные пожертвования холдинга.

– Сколько было этих пожертвований, сколько пустого транжирства, – Ашкенази махнул рукой. – Деньги утекают со счетов – куда, вы спросите? Собственность за рубежом – он купил виллу в Доминикане – настоящий дворец. Теперь вот построил в Финляндии яхту и вроде как планирует в самом ближайшем будущем путешествие. Воображает себя Романом Абрамовичем. А контракт с Роскосмосом и НАСА потерян, холдинг подсчитывает огромные убытки.

– Холдинг давал деньги на строительство здания церкви в Новом Иордане.

– В Израиле? – подал голос мистер Сильверстоун.

– Нет, это под Москвой, дачное место, – Гущин обернулся к нему.

– О, это капля в море, – сказал Ашкенази. – Это мы даже не считаем – дома в подарок, машины, пожертвования детским домам, церкви, коррекционным школам – но яхта за двести миллионов долларов… Как он смеет? В нем нет ни капли крови от Марка, и он смеет пускать на ветер деньги, которые тот наживал всю жизнь, и при этом не выполнять последней воли своего отца? Мои клиенты уверены, что он в силу своего здоровья просто не может выполнить этот пункт завещания. Он жертва Чернобыля, и он бесплоден. Бесплоден, как засохшая смоковница. А это значит, что он не имеет никаких прав на «Веста-холдинг». Мы выиграем этот процесс, и фирму скоро возглавят люди, которые знают счет деньгам и умеют делать бизнес не только в России, но и по всему миру. А теперь у меня вопрос к вам, Федор Матвеевич.

– Да, я слушаю внимательно.

– Мои клиенты и я – можем мы надеяться, что в отношении «Веста-холдинга» будет возбуждено уголовное дело?

– Я не могу вам обещать, мы сейчас уже расследуем одно дело и… В общем, ваша информация, мой дорогой друг, очень ценна.

– Чем больше у холдинга проблем с законом здесь, тем лучше для нас, мы используем это в суде, – Ашкенази усмехнулся. – Знаете, его отец Марк… он любил их обоих, своих сыновей. Но думаю, он не раз задавал тому, кто там, наверху, вопрос: почему в той драке погиб его родной сын, а не этот чернобыльский вундеркинд?

Глава 32

Шуша хочет сделать приятное

Такси заказано на половину девятого, новые джинсы, новые балетки и любимый кружевной топ уже вытащены из шкафа и брошены на кровать. Шуша Финдеева в одних трусиках и лифчике вертелась перед зеркалом, подкрашивая тушью ресницы.

Утро за окном наливалось солнцем, как спелое яблоко на ветке. В открытое окно доносился щебет птиц.

Какой день сегодня, какой восхитительный день! Шуша цапнула с туалетного столика флакончик духов – те самые Immortel, что так нравятся ему. Поднесла флакон к носу.

Оксана Финдеева вошла в комнату дочери:

– Завтрак на столе.

– Мама, я уже опаздываю, такси пришло, – Шуша завертелась по комнате, прыгая на одной ноге, стараясь попасть «стоя» в узкие новые джинсы, натянула топ, подхватила сумку, шерстяную кофту, балетки и мимо матери выскользнула в коридор.

– Не беги по лестнице, осторожно!

Из большой кухни доносился аромат свежего кофе. Какой день сегодня, какой восхитительный день! Несмотря на спешку, она ощутила волчий голод и тут же плюхнулась за стол.

Оксана Финдеева, настигшая дочь на кухне, наблюдала, как та впивается белыми зубами в пухлый бутерброд, прихлебывает кофе – никаких мюслей сегодня, никакого безвкусного обезжиренного творога, к черту, хочется, чтобы в такой день и завтрак радовал.

– Ты что, волосы покрасила? И стрижка новая, – спросила Оксана Финдеева. – А тебе так лучше.

Шуша закивала с набитым ртом. Я знаю, мама, он уже сказал мне об этом. Она вспомнила, как позавчера, выскочив из салона красоты, преображенная и счастливая, она бегом мчалась по Арбату. Эдуард Цыпин ждал ее на том самом месте, где они условились, – у фонтана Турандот возле Вахтанговского театра. Скоро это место, этот пятачок вообще станет «их» местом. На углу Шуша замедлила шаг, подошла, стараясь, чтобы он не заметил, как она взволнована, как рада его видеть, чтобы он оценил изменения в ее внешности: стрижку, цвет волос, то, как в салоне ей искусно подправили и подрисовали брови и накрасили губы.

Но у нее не вышло казаться «неприступной красоткой» – он улыбнулся, помахал ей рукой, и она, взвизгнув от счастья, бросилась ему на шею. Обняла и сама потянулась к губам – жадно и нежно.

Он ответил на ее поцелуй. И сказал, что ее губы пахнут земляникой.

Это от помады.

Нет, это от любви.

– Ты изменилась, похорошела буквально за эти несколько дней, – Оксана Финдеева смотрела на дочь. – Тебе так нравится в школе искусств, ты прямо рвешься туда. Шуша, танцы – это, конечно, прекрасно, но осень скоро, и, может, уже стоит подумать о чем-то более серьезном. Мы могли бы нанять репетиторов по тем предметам, которые понадобятся на вступительных экзаменах в институт в будущем году. И потом, ты всегда можешь рассчитывать на то, что мы с папой оплатим учебу везде, где ты пожелаешь учиться.

«Осенью я, может, выйду замуж, мама, – подумала Шуша. – Он ведь спрашивал меня, хочу ли я семью. И я тогда ответила как последняя идиотка. Теперь я знаю, что сказать, если он спросит меня снова».

А что, если принцы… принцы Фортинбрасы таких вопросов больше не повторяют? Но об этом Шуше не хотелось думать. Больно было думать, печально.

Где-то в недрах дома – в детской – раздался крик: «А-а-а-а!» И Шуша быстро вернулась к реальности. Сестре Жене няня меняла памперсы, одевала ее, собирая на прогулку.

– Ладно, это мы обсудим позже, – Оксана Финдеева вскинула голову, как полковая лошадь, услышавшая зов трубы. – Но ты так повзрослела и стала такая красивая. Прости, я мало уделяю тебе времени. Нам бы сесть с тобой как-нибудь поговорить. Ну о чем девушки говорят с мамами… У тебя ведь мальчик появился? Я права? Оттого ты так вся и светишься счастьем. Твой партнер по танцам? Смотри не доверяй танцорам, а также артистам, гимнастам, красавцам и спортсменам, – Оксана Финдеева слабо улыбнулась.

Но тут уже с лестницы раздался надсадный вопль «А-а-аааа!».

– И взрослым не доверяй, тем, кто старше тебя. Вообще мужчины не достойны доверия.

Шуша звякнула чашкой о блюдце. Посмотрела на мать. Та стояла у двери, уже готовая к новому дню – идти, пестовать больную сумасшедшую дочь, проводив другую дочь – счастливую и прекрасную – за порог.

– Мама, ты не расстраивайся так, – Шуша подошла к матери и обняла ее за плечи.

Мать в кои-то веки обратила на нее внимание, похвалила ее. И Шуше так хотелось сделать ей приятное.

– Ты не расстраивайся из-за папы, он все равно нас… тебя никогда не бросит.

– Что? О чем ты говоришь?

– Да, у него была любовница. Ну и что? А теперь ее, кажется, нет. Или она где-то там, не здесь.

Оксана Финдеева поднесла сжатый кулак к губам.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, как ты можешь пороть всю эту несусветную чушь!

– Ну, пусть чушь, – Шуше так хотелось сделать матери приятное. Из благодарности, из дочернего долга. Но она видела, что это у нее плохо выходит. – Такси у ворот, так я поехала, ладно?

Оксана шла за ней следом. В коридоре они столкнулись с сестрой Женей и нянькой, которая крепко держала ее за руку.

– С поклонником своим нас с отцом не пора познакомить? – спросила Оксана

Шуша глянула на нее, потом на няньку и на сестру, бессмысленно уставившуюся на их ноги. Вот губы ее снова скривились, но крика недовольства не последовало, лишь в уголке рта появилась слюна и потекла по подбородку.

– Потом как-нибудь, – ответила Шуша.

А сама подумала: нет, ни за что. Он не должен видеть эту уродку, мою сестру.

Через полтора часа Шуша в школе искусств, проигнорировав собственные занятия, тихонько подкралась к дверям танцкласса № 3, где Эдуард Цыпин проводил занятия по пластике.

Шуша наблюдала за ним, затаив дыхание от восторга. И вместе с тем она зорко и подозрительно оглядывалась по сторонам: если бы где-то на горизонте снова возникла ненавистная Желябова с четвертого курса, о, на этот раз Шуша не уступила бы ей принца Фортинбраса, дала бы бой, жестокий бой.

Но Желябова не возникла на ревнивом горизонте, видимо, у нее появился новый ухажер.

Когда занятия в танцклассе закончились и студенты шумной стайкой вывалились за дверь, стремясь в душевые и раздевалки, Шуша вошла в танцкласс.

– Привет, – Эдуард Цыпин улыбался, Шуша видела, что он действительно рад ее видеть.

И от этого нехитрого открытия ее счастье увеличилось безмерно.

– Куда сегодня? Хочешь, детка, пойдем в кино?

Он не тащил ее в койку – нет, он ухаживал за нею, она чувствовала это, ухаживал как влюбленный мужчина, как старший – может, и не слишком настойчиво, но нежно и щедро. Кино, кафе, тот уютный ресторан на Воробьевых горах…

Шуша уже предвкушала тот миг, когда в кино погасят свет в зале. Ее рука скользнет как змейка, как горячая ласковая змейка. Она не станет смотреть на экран, она вопьется взором в его лицо, когда начнет ласкать его в темноте все более алчно и страстно. Ловя тот восхитительный миг, когда он полностью сдастся на ее милость, на ее ласки, когда снисходительная улыбка сломается на его губах и мука наслаждения захлестнет его целиком, выдавливая по каплям сок, стон. И она, Шуша, будет все длить, длить эту его сладкую муку.