Вольф Мессинг. Экстрасенс Сталина - Вадим Эрлихман

Куда телепат тратил эти деньги? Мы знаем, что он содержал Ираиду Михайловну (а после ее смерти — домработницу), Валентину Ивановскую и нескольких животных. Какая- то часть доходов отправлялась детскому дому или давалась взаймы знакомым и чаще всего не возвращалась. На еду и одежду уходило немного, даже притом, что Мессинг часто обедал и ужинал в дорогих ресторанах. Остальные деньги оседали на сберкнижке, где после смерти владельца оказалось не то миллион, не то 100 тысяч рублей. Если верно последнее, то остальные деньги Вольф Григорьевич куда-то спрятал — возможно, вложил в коллекцию бриллиантов, которую позже безуспешно искали «органы».

Вольф Мессинг с любимыми собаками Машенькой и Пушинкой

Последнее выступление Мессинга состоялось в сентябре 1974 года в киноконцертном зале «Октябрь» в Москве и было приурочено к 75-летнему юбилею артиста. Тогда же он дал одно из немногих в своей жизни интервью, причем американской газете. Об этом вспоминает журналист-международник Владимир Кючарьянц: «Осенью 1974 года, работая в АПН, я по просьбе американского еженедельника «Нэшнл инкуайрер» взял интервью у Вольфа Мессинга. Мы проговорили несколько часов. Так сложилось, что я оказался последним говорившим с ним журналистом. Но никогда не публиковал записей беседы с ним. Сегодня, спустя тридцать лет, я снова опоздал: многое о нем уже известно. Кроме одного — моего впечатления. Итого, о чем умолчу и сейчас: это касалось только меня. Теперь, когда все уже случилось, я могу оценить ту деликатность и осторожность, с которой Мессинг предупреждал меня. Не хотел пугать. Мое будущее казалось мне чем-то вроде беспроигрышной лотереи. Он знал, что это не так.

Он не любил выходить на улицу, ездить общественным транспортом. Крайне редко подходил к телефону. Укрывшись в своей небольшой квартире на улице Герцена, с головой уходил в книги и статьи о животных. Особенно — о дельфинах с их загадочным интеллектом, способностью приходить на помощь тонущим людям, словно уловив импульсы их страха и отчаянья. Мессинг был уверен, что они общаются телепатически и мечтал мысленно «поговорить» с ними. Другая его слабость — детективы. Он глотал их с доверчивостью ребенка, хотя вряд ли самый захватывающий детектив мог сравниться с его собственной жизнью.

На мой вопрос, случается ли ему не справиться с заданием, Мессинг отвечает:

— Крайне редко. Трудности возникают с нелогичным, абсурдным заданием. Например, однажды, выполняя мысленный приказ, я подошел к одному из зрителей, снял с его руки часы и, положив их на пол, занес над ними ногу. Затем, обратившись к залу, принес свои извинения: «Я не могу раздавить их, как того требует задание. Это не моя вещь».

Но случалось кое-что и похуже. На гастролях в Перми задание было на редкость простым: найти в зале определенную женщину, достать из ее сумки паспорт и со сцены назвать имя. Он легко сделал это. Вдруг из паспорта выпала фотография. Мессинг поднял ее, улыбнулся: «Какой красивый офицер. Совсем еще мальчик!»

Внезапно судорога исказила его лицо. Он вскрикнул. Схватился за сердце. Мгновенно дали занавес.

— Я увидел, как в тот момент, когда смотрел на его фото, мальчика убили, — сказал Мессинг.

Меньше чем через месяц женщина получила с фронта похоронку. День гибели ее сына точно совпал с моментом «видения» Мессинга.

— Вольф Григорьевич, объясните, как все-таки вы улавливаете чужие мысли?

— Мысли других людей для меня — образы. Я не столько слышу, сколько вижу их. Какое- то место, действие, человека. Образы эти имеют и цвет, и глубину. Как если бы вы вспоминали что-то, но. не из вашей жизни. В Берлине, обнаружив в себе эту способность, я очень полюбил бродить по рынку. Где еще вы встретите столько разных людей! Где еще можно так незаметно быть пристально внимательным, как не в толпе? Помню, одна пара брела между рядами. У них был очень подавленный вид. Внезапно в моем мозгу вспыхнула яркая картина: больная девочка в постели. Я отчетливо увидел ее бледное лицо. Проходя мимо этой пары, сказал вслух: «Не тревожьтесь. Ваш ребенок поправится».

Они остановились как вкопанные. Не знаю, что сильнее выражали их лица — страх, изумление или надежду. Именно тогда я вдруг осознал, что благодаря этой способности слышать мысли других смогу помогать людям. Особенно тем, кто остро нуждается в поддержке».

В принципе все сказанное Кючарьянц мог почерпнуть из других воспоминаний о Мессинге. Трудно сказать, был ли журналист в самом деле знаком с телепатом. Сомнительно, что американская газета заказала ему интервью с ним — на Западе как тогда, так и позже имя Мессинга было почти неизвестно. Правда, в 1970 году в США вышла книга Шейлы Острендер и Линн Шредер «Психические исследования за Железным занавесом» (сокращенно «Пси»), одна из глав которой была посвящена Мессингу. В свое время книга была очень популярной, ее перевели на несколько языков, но довольно быстро забыли, как и большинство подобных сочинений. Материалы о Мессинге авторы полностью взяли из его мемуаров, добавив к ним лишь утверждение о тесной связи телепата с КГБ. Сам он об их книге, видимо, так и не узнал, поскольку не читал западную прессу и крайне редко общался с гостями с Запада. Было, правда, одно исключение — в конце 60-х его будто бы посетила женщина, назвавшаяся его племянницей Мартой. В книге Варлена Стронгина имеется ее фотография с Мессингом, но никаких подробностей их встречи мы не знаем. К тому же книга полна фантазий, и не исключено, что фото изображает не родственницу телепата, а одну из его поклонниц.

В начале 1990-х журналист Борис Рохленко взял в Израиле интервью у другой (или той же?) племянницы телепата по имени Лидия. Она утверждала, что является дочерью Беньямина Мессинга, который бежал из Варшавского гетто и укрылся у партизан. После войны он жил во Франции, потом переехал в Аргентину. Лидия рассказала: «В 1966 году (мне тогда было 13 лет) отец мне сказал, что в Москве у него есть брат Вольф и что он хочет познакомиться со мной. Отец объяснил мне, что я поеду в Берлин, Вольф будет ждать меня в Берлине, а оттуда мы полетим в Москву. Я приехала в Москву летом, было много пуха от тополей. Спросила: «Это ваш снег?» Он сказал, что это «снег лета», но зимой снег тоже есть.

Дом, в котором жил Вольф, — это был отдельный дом. Что я помню — лестница наверх посреди зала. Было два этажа. Дом очень красивый. В каком-то привилегированном районе Москвы. У меня была отдельная комната.

С ним жила или глухая, или немая женщина. Очень красивая. Я не знаю, была ли она ему женой (я была слишком мала для того, чтобы это понять). Она кормила меня завтраком. Мы не разговаривали, она только ставила мне еду, гладила меня. Я не знала ни слова по-русски, с ним разговаривала на идиш. А с домработницей объяснялась знаками, выучила только: «Я хочу кольбас!»

У Вольфа был громадный письменный стол и пишущая машинка. Очень шумная. Помню, что он пил водку. От него узнала, что есть водка с перцем. Для меня это было очень странно, до России я этого не знала. Он мне объяснил, что она еще и острая. Я попробовала. Это я помню до сегодняшнего дня.

Невозможно быть в контакте с человеком, который все знает, читает мысли. Очень тяжело. Он знал, в какой день я родилась, в какой час. Я сказала ему: «Папа рассказывал мне, что, когда ты сердился на своего отца, ты мог парализовать коров. Они стояли, как статуи, и не давали молока». Он рассмеялся и подтвердил, что это правда.

— Папа говорил мне, что ты немножко «ку-ку».

— Нет, но у меня есть сила.

— Какая сила?

— Сейчас, если я сосредоточусь, вот тот лист могу перенести оттуда сюда.

— Я не верю!

Я видела, как он движением головы поднял лист бумаги в воздух, медленно-медленно перенес его — и лист упал.

Однажды он спросил меня: Что будем делать на этой неделе? Я очень любила балет: «Я хочу балет!» Отправились в Большой театр. Он взял обрывки газеты и сказал мне: «Пошли. Сейчас ты подойдешь к кассе с этими клочками. Купишь билеты и получишь сдачу». Я про себя подумала: «Полный дурачок!» Он ответил: «Я не дурачок. У меня есть сила. Кассирша будет уверена, что это деньги, и даст билеты и сдачу».

Подошли к кассе. Вольф дал кассирше обрывки, что-то сказал, и она дала сдачу деньгами и два билета. Я была поражена. Отошли от кассы. Я опять про себя думаю: «Наверное, это фальшивые билеты. Нам не дадут пройти». Он говорит: «Нет, мы войдем. Ты посмотришь балет. Все будет в порядке». Так оно и было — все в порядке».

Лидия утверждает, что жила в Москве целых девять месяцев, но никто из знакомых Мессинга ее не видел. Приведенные ею детали его жизни внушают большие сомнения: он не носил дома тренировочный костюм, водку почти не пил, предпочитая коньяк, не имел дома пишущей машинки и всегда писал от руки. Эпизод с проходом в театр по листку бумаги повторяет описанную в мемуарах сцену получения по такому же листку денег в сберкассе. В общем, все указывает, что Лидия — обычная самозванка, решившая использовать популярность Мессинга в Израиле после прибытия туда в 80-е годы массы эмигрантов из СССР. Таким же самозванцем был упомянутый Шенфельдом «брат» Мессинга, который оказался просто однофамильцем, но без тени сомнения писал в израильском журнале «Тайноведение», что «хорошо помнит неоднократные вызовы брата из гостиницы «Москва», где тот жил, в КГБ и в Кремль; о боязни брата что-либо рассказывать об этих контактах; о запугивании брата со стороны КГБ угрозами на случай, если он что-либо расскажет посторонним об этих контактах».