Ворошиловград - Сергей Жадан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но не заблудились. Сева, возможно, случайно, возможно, что-то зная, выехал из золотых зарослей, и мы оказались на нужной дороге. Только непонятно было, в какую сторону нам ехать. Подумали и повернули направо, ориентируясь по солнцу. Все молчали, Тамара вздыхала всё печальнее, а пресвитер крутил приемник, который задыхался в этих ямах без радиоволн, как водолаз без кислорода. Сева, увидев, что у пресвитера мало что выходит, наклонился к нему, чтобы тоже что-то там покрутить, и совсем забыл про дорогу, только время от времени расслабленно поглядывая вперед. Неожиданно, отреагировав на какое-то движение, отчаянно выжал тормоза. Я завалился на переднее сиденье. Пресвитер сполз под кресло. Тамара пронзительно вскрикнула где-то надо мной. Посреди дороги стоял Толик во вчерашней милановской куртке, с перебинтованной рукой. Стоял и улыбался нам, как старым друзьям.
— Что, Герман, спите в дороге? — весело спросил он, уже когда я выбрался наружу и подошел к нему.
Попутчики мои остались в машине — Тамара тихо плакала от только что пережитой опасности, Сева флегматично молчал, пресвитер шептал какие-то старинные псалмы про подводников и воздухоплавателей.
— Толик, — сказал я и увидел, как солнце, отразившись, проплывает по его стеклянному глазу. — Что ж ты стоишь хуем посреди дороги? Мы же тебя задавить могли.
Толик на это только пренебрежительно засмеялся. В длинных его волосах застряли волокна кукурузы, перебинтованная рука кровоточила.
— Что с рукой?
— Да так, — он отмахнулся. — Вчера обрез разорвало, когда стрелял. Утром вернулся, а вы уже уехали. Я руку перебинтовал — и за вами.
— Зачем?
— Короче, Герман, тут такое дело, — хорошо, что я вас перехватил. Разговор есть.
— Ты что — позвонить не мог?
— Так не ловит же тут ни хуя! — в конце концов разнервничался и Толик — Ты же сам видишь!
— Что за дело?
— Друг твой звонил, футболист.
— Шура?
— Да, Шура. Тебя искал. Сначала ей звонил, — показал Толик кивком головы в сторону машины, имея в виду, наверное, Тамару, — у тебя ж, блядь, телефона нет. Ну а вы уже уехали. Так что он мне позвонил. Тебя спрашивал.
— Он что — подождать не мог? Ты сказал ему, что мы вечером будем?
— Сказал, Герман. Но дела такие, что тебе лучше не возвращаться. Он так сказал.
— Как это — не возвращаться?
— Не возвращаться, не позвонив ему перед тем.
— А что там случилось?
— Ну, он не сказал. Вернее, сказал, чтобы ты сам ему позвонил, и он расскажет, что там к чему. Только чтобы позвонил, ясно?
— Ну, ясно, — сказал я. — У тебя телефон есть?
— Ну есть, — ответил Толик. — Только тут не ловит. Поехали к нам.
— К вам? — скривился я. — Они же снова пить будут, — я тоже кивнул в сторону машины. — Ладно, доедем — позвоню ему.
— Смотри, — не спорил он. — Только он просил поскорее ему позвонить. Сказал, что проблемы у тебя какие-то.
— Черт. А где тут у вас еще телефон ловит?
— Можете к фермерам заехать, — сказал Толик, подумав, — только не говорите, что вы от нас.
— К фермерам — это куда?
— Туда, — он показал рукой куда-то в никуда, — наверх. Там увидите.
— Может, проведешь? — предложил я.
— Что я — йобнулся? — засмеялся он. — Ну всё, давай.
— Давай, — я пожал ему руку и пошел к машине.
— Эй, — крикнул он. Я остановился. — Это тебе, — Толик, подойдя, сунул мне в ладонь какой-то странный предмет.
— Что это?
— Электроножницы. Бош. Фирменные. Только без гарантии.
— Спасибо, — сказал я. — Гарантии не нужно, я их лучше освящу.
— Правильно, — согласился он, махнул всем на прощанье рукой и исчез в кукурузном мареве.
— Что там? — спросила Тамара.
— Короче, — ответил я не столько ей, сколько пресвитеру, — не знаю, как вам сказать. Одним словом, у меня проблемы. Нужно перезвонить.
— Звони, — Тамара достала свою розовую нокию.
— Да не ловит тут. Вот такая проблема.
— А что это горит? — уточнил пресвитер.
— Горит, отче, — заверил я.
— И что делать?
— Поехали к фермерам.
Какое-то мгновение священник молчал, напряженно думая.
— Ну хорошо, — сказал наконец. — Поехали.
Мы развернулись и поехали на гору. Солнце покатилось в противоположном направлении.
Тревожная и безлюдная местность, насквозь продавленная тракторными протекторами; черная сухая земля, низкие небеса, развернутые, словно карты военных действий; гаражи, поставленные, как церкви, головой на восток, черными бойницами зарешеченных окон на запад; разбитые параличом комбайны; остатки грязно-красной, будто говядина, сельскохозяйственной техники — и ни одной живой души, ни одного фермера, совсем никого. По черному грунту пробежал какой-то шакалистый пес, принюхиваясь к пропитанной мазутом земле, завернул за угол. Но быстро выскочил назад, словно кем-то напуганный, оглянулся и побежал в обратном направлении. Казалось, что там, за углом, стоит кто-то, кто напугал этого волчару, согнал с маршрута. Мы въехали на разбитую площадку, остановившись в середине грязного черного покрытия. Водитель заглушил машину. Было тихо и неуютно, словно мы заехали туда, куда заезжать не нужно. Я взял у Тамары ее нокию, открыл. Впереди мелькнул какой-то силуэт, мы даже не успели разглядеть, что это было.
— Там кто-то есть, — испуганно сказала Тамара.
— Собаки, наверное, — произнес Сева.
Пресвитер молчал, возможно, уже жалея, что согласился сделать этот крюк. Я смотрел на экран. Связь была. Попытался вспомнить номер Травмированного. Впрочем, — подумал, — как я могу его вспомнить — я его никогда не знал, что я парюсь. Боковым зрением заметил, как от одного гаража к другому перебежали еще две тени. Тамара, похоже, тоже их заметила.
— Поехали отсюда, — сказала тихо.
— Сейчас, сейчас поедем, еще немного, — ответил я ей. — Можешь набрать Травмированного?
За комбайнами, впереди, тоже кто-то стоял. Можно было физически ощутить чей-то взгляд.
— Давай, — Тамара быстро вырвала у меня нокию, начала искать номер Травмированного.
— Там кто-то был, — сказал пресвитер, показав кивком в зеркало заднего вида. — О, а теперь никого.
Я оглянулся. Сзади действительно никого не было. Пес снова пробежал по площадке, на этот раз уже бесповоротно.
— Ну что там? — наклонился я к Тамаре, не выдержав.
— Пошел сигнал, — сказала она с облегчением, — держи.
Я потянул телефон у нее из рук, но как-то неосторожно, Тамара вздрогнула, нокия выскользнула и полетела куда-то под кресло. Я быстро наклонился, пытаясь ее выловить.
— Гера, — услышал над головой озабоченный голос пресвитера.
Схватил мобилку, резко поднял голову. Все напряженно смотрели в зеркало заднего вида. Я оглянулся. Сзади стояли четверо, совсем близко, и молчали, не сводя с нас глаз. Я незаметно сложил мобильник и засунул себе в карман. Тамара тронула меня за локоть и глазами показала вперед. Там стояли еще трое, тоже молча, тоже сосредоточенно изучая нас, словно фамилии на братских могилах. За их спинами стоял пес, пригибая голову и недобро скалясь. Я понял наконец, чем тут пахло. Мазутом и серьезными проблемами.
Бородатые набыченые фермеры напоминали байкеров — выглядели мрачными и недовольными. Одеты были кто в черный спортивный костюм и кожанку, кто в кожаный комбинезон и джинсовую куртку, кто в камуфляж и кожаную рубашку. Красная бандана у одного, солнцезащитные очки у другого, еще кто-то надел затасканный кожух, прямо на голое тело. Один из тех, кто стоял спереди, держал в руке кусок железной трубы, перебрасывал ее с ладони на ладонь, тяжело помахивал, похлопывал большими руками по жесткой ржавой поверхности. Вдруг резко взмахнул железным обрубком и вмазал по капоту. Волга загудела, как пасхальный колокол. Сева выскочил наружу, пресвитер поспешил за ним, даже не захлопнув за собой дверцу. Тамара намертво вцепилась в мой рукав.
— Спокойно, — сказал я ей, нервно нащупывая в одном кармане мобильник, в другом — электроножницы фирмы бош и старую заточку, — спокойно.
Сева встал против трех фермеров, пытаясь что-то сказать. Они смотрели на него хищно и презрительно, словно ожидая, когда он даст им нормальный повод затоптать его в черный мазут.
— Шо ты делаешь? — сказал наконец Сева фермеру с трубой.
— А шо? — ответил тот, вытирая ладони о кожаные штаны.
— На хуя машину портишь? — Сева пытался говорить сурово.
— Ну хочешь — давай тебя буду портить, — ответил фермер и двинулся на Севу своим брюхом. Двое других тоже стали смыкаться в тесный круг.
— Погодите-погодите, — подал голос пресвитер.
Все трое остановились и посмотрели в его сторону.
— Ну что вы? — миролюбиво продолжал пресвитер. — Мы с венчания едем. Я священник. Заехали к вам.