Ушедший в бездну - Елена Величка

— Я такой грязный…

Владелец Хелльштайна улыбнулся.

— Это легко исправить, дитя моё. Воды у нас вдоволь.

Он отослал слуг, поручив им немедленно принести горячую воду и смену одежды для гостя.

Оставшись наедине с паном Мирославом, Конрад испугался. Впервые за два года знакомства они получили возможность открыто, не прячась, беседовать о том, что не могло уместиться в короткие записки, которыми они обменивались прежде. Это было неожиданно и странно. Конрад молчал, опустив глаза. Накануне он всей душой стремился попасть в Хелльштайн, но теперь, когда его желание исполнилось, он чувствовал неловкость и тревогу.

Мирослав шагнул к нему и стиснул его в крепких объятиях. Конрада бросило в жар. Он зажмурился и почти перестал дышать. Никто никогда не обнимал его с такой страстью.

— Сын мой, моё любимое дитя, — шептал Мирослав, целуя его и гладя по голове. — Наконец-то ты со мной!

Родительская нежность и любовь были неведомы Конраду. Барон Герхард никогда не ласкал его и не особенно интересовался им до смерти Бертрана. Конрад смутился, заподозрив, что пан Мирослав действительно считает его своим сыном. Он знал, что владелец Хелльштайна потерял свою возлюбленную. Она была замужем. Они встречались тайно. Обманутый муж ни о чём не догадывался, но кара Божья постигла любовников: неверная жена умерла при родах. Муж оплакивал её, не подозревая, что в горе, как и в любви, у него есть соперник.

Конрад был слишком мал, чтобы увидеть пошлую и грязную сторону этой истории. Он искренно жалел Мирослава и несчастную красавицу, не задаваясь вопросом, зачем гордый пан открыл ему душу. Но теперь он поневоле задумался о своих родителях. Его мать умерла, когда он появился на свет. Что, если его отец — не Герхард? Но ведь это позор…

Что же делать? Бежать из Хелльштайна невозможно…

От Мирослава пахло табаком. Герхард не курил. Горьковатый запах табака напомнил Конраду о встрече с Мирославом в парке Норденфельда, и мальчик внезапно успокоился, подумав, что достиг именно того, о чём мечтал.

Слуги принесли ему одежду: дорогую, из тёмно-коричневого бархата, расшитого золотой нитью и жемчугом и белоснежную шёлковую рубашку с широким кружевным воротником и жемчужными пуговицами. В сравнении с этим нарядом его одежда выглядела нищенским тряпьём. Конрада восхитила маленькая шляпа с мягкими полями и белым плюмажем. Он осторожно, с нежностью гладил яркие, пушистые перья.

Смыв с себя дорожную грязь и пот, он словно освободился от унизительной, бедной прошлой жизни, в которой над ним властвовал грубый бессердечный отец. Новая жизнь была совсем иной. Слуги, одевавшие его к завтраку, обращались с ним так почтительно, словно он и вправду был сыном их хозяина.

Подойдя к зеркалу, Конрад улыбнулся своему отражению. У хорошенького мальчика, который смотрел на него из позолоченной рамы, глаза светились от счастья. Новая одежда изменила не только его облик, но и отношение к самому себе. Он перестал стыдиться своей бедности.

Замок Норденфельд, конечно, уступал Хелльштайну размерами и богатством обстановки, зато там был большой парк с каменными статуями вдоль аллей и пруд, в котором можно было купаться летом.

Возведённый на вершине холма Хелльштайн окружала мощная стена, кое-где увитая плющом. Вдоль неё росли невысокие деревья. Из окна своей комнаты Конрад видел уютный дворик с цветочными клумбами. Места для прогулок здесь явно не хватало. Зато сам замок был огромен.

Когда подошло время завтрака, Мирослав сам явился за Конрадом. Он принёс с собой небольшую шкатулку.

— Вы должны принять это от меня, мой сын, — сказал он, вынув оттуда длинную золотую цепь и надевая её на Конрада.

Цепь была довольно тяжёлой, но сверкала так восхитительно, что мальчик охотно примирился с необходимостью носить на себе этот груз.

Пан Мирослав и его гость спустились по винтовой лестнице и прошли в большой зал, расписанный сценами охоты. На стене напротив входа висел огромный щит с гербом владельцев Хелльштайна. Во всю длину зала протянулся тяжёлый стол. Во главе него, под щитом, высилось похожее на трон кресло чёрного дерева. Это было место хозяина замка. Длинные массивные скамьи по обе стороны стола насчитывали не одну сотню лет, как и высокие трёхъярусные канделябры, чернеющие по углам столовой. Верхние ряды свечей в них горели, поскольку витражи стрельчатых окон пропускали мало света.

Стол ломился от яств, словно хозяин ожидал к завтраку не менее двух десятков гостей, но в зале находился всего один человек — невысокий крепко сложенный брюнет с крючковатым носом и пронзительными чёрными глазами. Конраду не нравились смуглые черноволосые люди. Они напоминали ему цыган, о которых он слышал много страшных историй. Но гость пана Мирослава, хотя и был смугл, на цыгана не походил. Надменно оглядев его с головы до ног, маленький Норденфельд нашёл, что для иноземца одет тот вполне сносно, хотя и вызывающе: слишком много кружев, лент, золотого и серебряного шитья. И всё это на фоне тёмно-красного атласа и тончайшего, белого как снег батиста!

Самым примечательным в облике гостя было множество массивных колец с крупными сверкающими камнями. Конрад не знал, что их можно носить в таком количестве, буквально на каждом пальце. В левом ухе иностранца светилась круглая розовая жемчужина — невиданное украшение! Жёсткие иссиня-чёрные волосы до плеч были, без сомнения, его собственными. Впрочем, и пан Мирослав не носил парик.

Владелец Хелльштайна представил гостей друг другу. Смуглый щёголь оказался уроженцем Венеции, но много лет провёл в Нидерландах. Его имя — Альберто Феррара — Конрад старательно повторил про себя несколько раз, чтобы не забыть.

Пан Мирослав занял место во главе стола. Конраду было предложено сесть справа, Ферраре слева. Завтракали они втроём, но прислуживало им человек десять-пятнадцать, при этом соблюдались довольно сложные церемонии, о которых Конрад раньше не имел представления. Одеты слуги были одинаково: в широкие белые рубахи, светло-коричневые штаны, белые чулки и туфли с пряжками.

В начале завтрака на столе стояли разнообразные закуски, лёгкое вино, птица, дичь, паштеты. Некоторое время спустя, подали запечённую форель. Из разговора Мирослава с Феррарой Конрад узнал, что в последние сто лет владельцы Хелльштайна занимались разведением рыбы и получали от этого немалый доход. В имении было три больших пруда, которыми Мирослав, видимо, очень гордился, так как рассказывал о них долго и обстоятельно.