Мост через бухту Золотой Рог - Эмине Эздамар

Официанты в ресторане первым делом приносили ракэ. Ресторан располагался прямо на берегу, почти у самой гавани. Когда какой-нибудь корабль проходил близко от берега, капитан, глядя на жилые дома на набережной, приветствовал людей, которые как раз собрались ужинать, или в пижамах читали газеты, или, как мы, устроились в ресторане. В ответ мы поднимали наши бокалы, а некоторые женщины бросали на палубу яблоки. Мы сидели за длинным столом. Во главе стола — седобородые старики. Женщин здесь было совсем мало, и, когда я присаживалась к какому-нибудь знакомому, чтобы поприветствовать, я напоминала себе проститутку из бара. Проституток в Стамбуле называли раскрутчицами, они переходили от стола к столу, за которыми сидели одни только мужчины, и «раскручивали» их на дорогие напитки. Подсаживаясь к кому-нибудь за нашим столом, я всегда говорила: «Пришла вас раскрутить». Мулсчины смеялись, я была для них сознательной девушкой. Слово «сознание» было важным словом. И мне нравилось сидеть между бородатыми и безбородыми интеллигентами, потому что я была здесь единственной женщиной. Я исполняла заглавную роль, а мулсчины были моими зрителями. Но потом мне нулшо было одной добираться до дому, и я ехала на последнем пароходе, который назывался пьяным пароходом, потому что в это время с европейской стороны возвращались одни только пьяные гуляки. «Еще подумают, что я проститутка». Я шла будто аршин проглотив и старалась придать своему лицу строгое выражение. Но изобралсать все время порядочную девушку — ах, только не подумайте, что я проститутка! — было тяжело. Ладно, пусть думают, что я проститутка, решила я. У проституток ведь тоже есть матери. И девушке из бедной семьи проще простого оказаться среди проституток: дня два помыкаться в чужом городе — и готово дело. Только два дня без еды, без крова над головой, и нет никого, кто бы тебе помог, — этого вполне достаточно, чтобы самой сдаться в бордель. Я была беременна, но нашлись люди, которые мне помогли. Если бы на моем месте оказалась девочка из бедной семьи, она бы уже давно ходила в проститутках. Мне повезло, что я познакомилась с такими людьми, как Хюсейн, сюрреалисты, киношники из синематеки, мои однокурсники. Многие девушки, оказавшиеся без помощи, вынуждены были стать проститутками. Из всех женщин, которых я встречала на улицах, меня интересовали теперь только проститутки. Они сидели в неоновом свете ночных ресторанов и придавали мне храбрости.

В ресторане «Капитан» интеллигенты рассказывали о своих похождениях прошлой ночи. Они отправились в бордель, но бордель был уже закрыт. Они постучали в окно: «Откройте, мы вам заплатим». Проститутки сказали им: «Валите отсюда, мы не работаем». — «Мы заплатим!» Тогда одна из девиц открыла окно и стукнула одного интеллигента туфлей по лбу: «Получи и проваливай!» Потом все выпили за проституток. От выпитого у всех развязались языки, и один седобородый мужчина начал рассказывать об эротической книге «Банамэ». Этой старинной книге семьсот лет, хранится она в стамбульской библиотеке и никому не выдается, только некоторым профессорам-специалистам. Одного из авторов этой книги звали Насреддин, который, собственно, считается отцом астрономии. Он рассказывает о сыне одного султана, у которого было много-много женщин, со всего света, но в один прекрасный день он потерял свою мужскую силу. Призвали врачей, но никто не мог ему помочь. И тогда призвали в сераль астронома Насреддина, и султан велел ему написать книгу, которая вернула бы его сыну мужскую силу. Насреддин написал, что нужно сделать для того, чтобы у сына султана опять появилось желание: нужно взять птенца, обязательного голого, без пуха и перьев, и положить рядом с ульем. После того как пчелы накусают его, нужно свернуть птенцу голову, положить в горшок, полить базиликовым маслом, сварить, потом как следует размять, растолочь, поместить все в бутылку и залепить ее воском, затем выставить бутылку на три дня на солнце, а через три дня раскупорить, накапать из нее несколько капель масла на кусочек ткани, натереть места между пальцами на руках и на ногах и позвать женщину Седобородый профессор не знал, помог ли рецепт, но тут же перешел к другим рецептам:

— Чтобы вернуть девственность, нужно взять пять граммов шерсти из козьей бороды, шестнадцать граммов виноградного сока, несколько капель уксуса, всё перемешать и поставить варить. Женщину посадить рядом с горшком и заставить семь раз вдохнуть пар, затем смочить кусочек ткани в отваре из козьей бороды, виноградного сока и уксуса и натереть как следует дырку в попе.

Официанты тоже слушали рецепты и только всё подносили ракэ, чтобы истории не кончались.

Другой старик во главе стола сказал:

— В «Банамэ» есть много полезного. Там даются советы, как лучше целоваться и в каком возрасте сколько раз нужно заниматься любовью. Подросткам нужно заниматься этим через день. Между двадцатью и тридцатью годами — два раза днем, один раз ночью, а между тридцатью и сорока — три раза в день. В семьдесят лет рекомендуется два раза в день. Если тебе восемьдесят — то два-три раза в год, а если хочется больше — то четыре. А еще там перечисляются признаки, по которым можно определить, какой у женщины темперамент. Холодную женщину можно вычислить по бровям, длине пальцев, цвету волос, по пяткам, запястьям, щиколоткам, по ноздрям, по пупку, шее, ушам и смеху. Относительно детородных органов там сообщается следующее. Мужские детородные органы меряются пальцами, сложенными вместе, и подразделяются на три группы: первая группа — двенадцать пальцев, вторая группа — восемь пальцев, третья группа — шесть пальцев. Книга рекомендует для широких влагалищ двенадцатипальцевые члены, для средних — восьмипальцевые, для узких — шестипальцевые.

Интеллигент, которого прошлой ночью огрела проститутка, тоже знал эту книгу:

— Первые проститутки в Оттоманской империи появились в 1565 году. Сначала они работали в прачечных, куда приходили одинокие мужчины и сдавали в стирку свое белье. Потом эти прачечные запретили. Тогда они начали работать в сливочных лавках и работали до тех пор, пока оттоманская полиция не установила, что мужчины в этих лавках не только сливками и йогуртом угощаются, но и еще кое-чем. Сливочные лавки тоже запретили. Официальная проституция процветала на невольничьих базарах. Там мужчина мог снять рабыню, взять ее к себе домой на несколько дней, а потом вернуть и сказать: «Она порченая». Были и проститутки мужского пола: в 1577 году некий мужчина набрал себе в городе девять мальчиков, отрастил им волосы, нарядил в женские платья и стал посылать их под видом прачек или гадалок в богатые дома. Так у состоятельных дам появилась возможность принимать любовников. Но в один прекрасный день полиция разузнала об этом, и многие богатые мужчины развелись со своими женами, потому что думали, а вдруг и к их женам приходили эти длинноволосые юноши. Вот почему в 1577 году в Стамбуле появилось так много разведенных женщин.

В «Капитане» мы просиживали часами, потому что истории никогда не кончались. Хозяин «Капитана» ни разу не сказал нам, что ему, мол, пора закрываться, он даже виду не показывал, что ждет только нас. Он посылал на наш стол мелко нарезанные фрукты и, не выходя из своего темного угла, время от времени поднимал свой бокал, присоединяясь так к нашему застолью. Заглядывали в «Капитан» и стамбульские греки. Под утро они так расходились, что начинали швырять на пол тарелки, официанты сметали осколки в море, и они отражались в воде, освещенные лунным светом. Кто-то из компании рассказал, что, после того как однажды сентябрьской ночью 1955 года турецкие националисты разгромили магазины, православные храмы и кладбища стамбульских греков, многие греки так напугались, что со страху уехали в Афины. Какая — то семья, жившая на стамбульском острове, выбросила перед отъездом все свои старые пластинки в море, и эти старые пластинки с чудесными греческими песнями долго еще потом плавали в Мраморном море. Во время этого рассказа неожиданно набежали волны, подкатились к самому «Капитану», так что мы все оказались мокрыми. Ночь была теплой и быстро высушила нас. Мы сидели там в объятиях моря и теплой ночи, и весь мир скукожился до пространства этого ресторана, и было такое чувство, будто я появилась тут на свет вместе со всеми этими мужчинами, молодыми и старыми, и умру вместе с ними, на исходе ночи, но до того мы будем долго сидеть и слушать наши бесконечные истории. Быть может, и я расскалсу какую-нибудь историю, а потом закрою глаза, и море долго будет качать на своих руках наши мертвые тела, а потом мы все поплывем в Мраморное море, как старые греческие пластинки, и всякий, кто нас увидит, подумает, что у каждого из умерших есть в запасе несколько красивых песен.

Иной раз, когда я возвращалась домой поздно ночью, меня встречал отец, которые еще не спал; он сидел перед радио, искал какую-нибудь музыку стучал по нему, пытаясь заставить его, наконец, подать голос. Увидев меня, он говорил: