Ведьмы и ведьмовство - Николай Сперанский

С такой же педантической обстоятельностью излагают наши трактаты весь ход шабаша, осмысливая каждую его подробность. На шабаше проливается кровь младенцев и некоторые родители отдают на растерзание собственных своих детей. Совсем, как писано в псалме 105‑м: «Приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам; проливали кровь невинную, кровь сыновей своих и дочерей своих, которых приносили в жертву идолам ханаанским». Какая же жертва, действительно, может быть приятнее демонам, нежели человеческая кровь? Ведьмы особенно усердно губили младенцев, не успевших получить крещение. Прежде всего, поясняют наши авторы, ведьмам таких младенцев губить и всего легче, ибо только крещение ставит человека под особую охрану божественной силы. А затем нетрудно видеть, в чем заключается при этом для ведьм особый интерес. Всякая неомытая крещением от первородного греха душа становится достоянием ада. Между тем светопреставление может наступить только тогда, когда число спасенных достигнет известного, предустановленного предела. И таким образом гибель некрещеных младенцев отодвигает для всех злодеев срок, когда им придется предстать за свои преступления на Страшный суд. Самые сильные волшебные средства готовились ведьмами по наущению сатаны таким путем. Ведьма, явившись на Пасхе к причастию, не проглатывала гостию, а, по–тихоньку выплюнув ее в руку, приносила домой и этой гостией кормила посаженную в горшочек жабу. Из жабы этой потом выпускалась кровь, сама же жаба обращалась в пепел. И эта жабья кровь и жабий пепел являлись могучим волшебным средством. Но как же? Разве рациональная теология не доказала, что в волшебстве сами предметы не имеют никакого значения, что волшебство совершается исключительно силою демонов? Конечно, так, отвечали инквизиторы: только невежды способны думать иначе. Но дьявол постоянно морочит колдунов, внушая им убеждение, будто они колдуют сами, силою волшебных предметов, и в данном случае смысл такого обмана совершенно ясен. Дьявол толкает этим людей на величайшее, на преступнейшее кощунство: гнуснейшему животному отдается высочайшая христианская святыня… Но я не буду повторять всех мерзостей, любовно передававшихся инквизиторами про ведьм и шабаш: quae hie papyrus ad longum capere non potest, sed neque omnia opus est aperire[43].

Наряду с описательным элементом, с рассказом о вещах, quae ex experientia pendent et practica, главнейшие из упомянутых трактатов все заключают в себе и теоретическую сторону — разбор вещей, quae cernunt rationem et scientiam. Иначе это не могло и быть. Для людей, получивших ученую степень на теологическом факультете, какими являлись инквизиторы, ничто не считалось доказанным, пока не было установлено, что тут нет никакого противоречия с схоластической «разумной верой». Таким образом, в «Молоте ведьм», например, разбор вопросов An sit catholicum credere в каждый из ужасов, рассказывавшихся про ведьм, занимает, пожалуй, больше места, нежели «практическая» сторона дела. В общем, конечно, задача эта не представляла для инквизиторов никаких трудностей. Они являлись тут только популяризаторами давнишних приобретений схоластической науки. Реальная возможность всех видов колдовства, приписывавшихся ведьмам, явления демонов во плоти, договор с дьяволом, распутство с дьяволом — все это, как мы видели, уже в XIII столетии стало comrnunis opinio theologorum. С тех пор в течение двух столетий все это догматически излагалось в университетах. Все это, с другой стороны, давно успело проникнуть и в действующее право римской церкви: об этом, как о вещах, не подлежащих спору, упоминали папы в целом ряде булл, и облеченное исключительным доверием папского престола Sanctum Officium к концу XV века успело уже препроводить на костер многие тысячи людей за колдовство и за распутство с дьяволом. Спорить против таких возможностей значило, несомненно, errare in intellectu, т. е. при легкости, с которой производило в еретики XV столетие, это значило впадать в ересь. Так это и понимали инквизиторы. Основной тезис «Молота ведьм» гласил: Haeresis maxima est opera maleficarum non credere[44]. Но в новом инквизиционном учении о ведьмах был, с точки зрения ортодоксальности, один чрезвычайно щекотливый пункт — настолько щекотливый, что некоторые ученые–монахи из соперничавших с доминиканцами орденов на этом основании пробовали самих же инквизиторов зачислить в разряд еретиков. Пункт этот представляли собой полеты ведьм на шабаши. Рассказы подсудимых о полетах инквизиторы признавали за реальность. Противники же их доказывали, что, рассуждая таким образом, инквизиторы впадают в противоречие с освященным веками авторитетом Canon Episcopi и, следовательно, являются пособниками дьявола в злейшем его обмане. При этом они ссылались и на то, что сам Фома Аквинский не допускал, будто бы по своей естественной силе бесы способны вообще носить по воздуху «не предназначенные для летанья тяжелые человеческие тела». Такого рода вещь переходила для него скорее в разряд чудес, а небо никогда не поручает творить чудеса бесам.

К указанным возражениям инквизиторы относились необычайно раздражительно, чувствуя, что они затрагивают жизненный нерв предпринятого ими дела. Сколько вреда, говорили они, натворило неправильное толкование поминаемого канона! Какую смелость придало оно еретикам, какую нерешительность внесло в суды, как подготовило оно пути для распространения нечестивой идолопоклоннической секты! Люди простые, не проходившие ни философии, ни богословия и не познавшие из словес святых отцов и докторов силу духовных субстанций над телами, пусть никогда не позволяют себе ссылаться на этот канон, если они не хотят погубить свою душу. Пусть они только помнят, что всякому, кто ставит инквизиции какие–нибудь помехи, церковь грозит за это отлучением. А сведущие в богословии люди пусть, сверх того, потрудятся понять, что Canon Episcopi представляет собой по отношению к полетам ведьм casum diversum et non adversum. В самом деле, эта статья церковного законодательства запрещает верить, будто есть женщины, которые по ночам на различных животных носятся в воздухе с богинею Дианой или, как говорят другие, с Иродиадой, — и вера эта, конечно, представляет сплошную ткань нелепостей. Дианы как богини вовсе нет. Что же касается Иродиады, то с какой стати эта проклятая злодейка могла бы получить попущение на вылеты из ада, где она предана вечным мукам? Далее, что это за звери, которые могут носиться по воздуху с необыкновенной быстротой? И как себе надобно представлять — в каком месте вселенной находятся те стойла, где эти летучие животные проводят день? Одним словом, все это, несомненно, бредни, все это дьявольское наваждение, как то и говорит Canon Episcopi. Но столь же несомненно, что к ведьмам все это не имеет никакого отношения. Помянутый канон не может рассматриваться как запрещение верить в ведьм по той простой причине, что в ту пору, когда он увидел свет, свет сам еще не видел ничего похожего на ведьм. Канон был издан несколько веков тому назад, а ведовское сообщество, как это можно предполагать с достаточными основаниями, возникло не ранее 1400 года. И ведьмы нисколько не похожи на тех женщин, о которых говорит канон. Ведьмы не знают никакой Дианы или Иродиады; с другой же стороны, о мнимых спутницах Дианы никто никогда не говорил, что они отрекались от Христа, поклонялись дьяволу и творили с ним непотребство. Про них никто не говорил также, что они занимались колдовством. И наконец, канон говорит лишь о женщинах, а в ведовском сообществе наряду с женщинами оказываются и мужчины: на шабаш слетаются не одни ведьмы, туда демоны приносят и ведунов. Ясно отсюда, что можно признавать реальными полеты ведьм, нисколько не нарушая авторитет декрета. Что же касается сомнительного отношения некоторых великих докторов к способности демонов носить по воздуху человеческие тела, то высказано оно было ими с оговорками. Они нисколько не отвергали, что восхищение Христа сатаной можно толковать и буквально. И долгий опыт церковного суда не позволяет сомневаться, что за демонами необходимо признавать такую силу. «Об этом, — говорят авторы «Молота ведьм», — имеются бесчисленные свидетельства людей, которым или самим приходилось летать таким путем, или случалось своими глазами видеть, как демоны подхватывали человека. Мы сами между Страсбургом и Кельном собрали довольно подобных случаев. И наконец, раз даже у простого народа подобные рассказы можно слышать каждый день, то что же тут тратить время на прибавочные аргументы? (Et quia publica fama de huiusmodi transvectionibus etiam apud vulgares continue volat, non expedit plura ad hoc probandum de his iusistere)». — Мы видим здесь, что доминиканские богословы твердо усвоили себе оба принципа, знакомые нам из приводившейся выше речи Герсона. Гордо глядя с высоты схоластической науки на презренный здравый смысл, не смеющий ни в чем отрешиться от непосредственного свидетельства чувств, они не забывали в то же время и положения, что всякий, кто отказывается верить тому, чему все верят, является врагом человеческого общежития, quam mutua fides et credulitas unius ad altemm consonat, coniungit agglutinatque[45]. Инквизиторы не спорили, впрочем, что иногда путешествия на шабаш происходят только в воображении. Но даже в таких случаях, когда окружающие показывали, что они не спускали глаз с женщины, уверявшей, будто она летала на шабаш, и могут засвидетельствовать, что она в действительности все время оставалась на постели, инквизиционные трибуналы вовсе не склонны были оправдывать подсудимую. Разве же не сказал бл. Августин: delectari falso crimine crimen est?[46] Авторам «Молота» было притом же известно, что вовсе не следует противопоставлять друг другу женщин, участвующих в шабаше только воображением, и женщин, переносящихся туда телесно. «Ведьмы бывают на своих собраниях то так, то сяк — иногда только в воображении во время сна, иногда же реально. Если по какому–нибудь случаю они не желают перенестись туда телесно и тем не менее хотят знать, что делали их соучастницы, то они действуют следующим образом: призвав имя всех дьяволов, они ложатся на левый бок, и тогда у них изо рта поднимается зеленоватый пар, в котором они и видят во всех подробностях все, что там происходит. Если же они хотят перенестись телесно…» Но этот рецепт нам уже достаточно известен.