Кошмар во сне и наяву - Елена Арсеньева

– Улица в честь этого врача, что ли, названа?

– Нет, его отца – он тоже знаменитым хириргом был. Знаменитейшим! Правда, когда демократия началась, пытались улицу обратно в Пыльную переименовать, говорили, мол, тот Налетов из сталинских сатрапов и все такое, но потом как-то притихли.

– Сталинских сатрапов? – присвистнул Всеволод Васильевич. – Кра-си-во! Уж и не знаю, що краще: сталинские сатрапы или цепные псы демократии… Ну, хрен с ними со всеми. Итак, Налетов тряхнул родовыми связями, всех тут на уши поставили и в три дня нашли девчушку. У меня друг вел это дело, потому я более или менее в курсе. Увы, поздно нашли… А еще через три дня нашли и ее мучителей. Два приятеля, мелкие фраерки, а точнее, сявки: Антон Мазурков и Макс Рассохин. Наркота, конечно, вообще парни без тормозов, хотя и студентики из разбогатевших семей. У них был задушевный друг, наставник, мать его так и разэтак, – из битых, крепкий мужик, хоть и молодой – тридцати еще нет. А по имени он Сергей Цимбал, а по прозвищу Хинган.

– Хинган! – возбужденно повторила Валерия. – Хинган…

– К этому самому Хингану и раньше приглядывались за развратные действия в отношении несовершеннолетних, однако все как-то сходило ему с рук. А тут на радостях взяли его драть во все дырки, простите за грубое слово. Эксперты, однако, конкретного ответа не давали: все-таки девочка три дня была мертвая с тех пор, как…

Всеволод Васильевич глянул на побелевшие лица своих слушательниц и махнул рукой:

– Ладно. Опуская жуткие подробности насчет анализов крови и… спермы, скажу, что равным образом можно было обвинять и Хингана, и одного из приятелей: Антона. И хоть, конечно, ребяткам этим тоже стоило понавешать круто, все усилия следствия были направлены в сторону Хингана. И вдруг… и вдруг Антон с Максом, которые до этого солому на допросах жевали, начали четко и ясно брать вину на себя. Голоски у обоих прорезались, да так связно языками молотили! Хинган в этом деле, получалось, ни ухом, ни ху… простите, барышни! Ни при чем, словом, Хинган. Чист, аки агнец божий. Да еще адвокатишку он себе подобрал зубастенького. Отбился, одним словом. А пацанов посадили. Срока дали им так себе: восемь лет и пять, однако в колонии не строго режима, а общего; кстати, где-то все там же, на Нижегородчине.

– А Хинган? – звонким от слез голосом спросила Альбина. – Ему что-то было?

– Ничего. Хинган сидел тихо, не высовывался. Слухи доходили, будто в кулуарах и публично он выражал всяческое сожаление о том, как гнусно повели себя его бывшие дружки, как жаль ему Дашеньку Смольни… Что с вами? – быстро повернулся он к Альбине, которая вдруг уронила на колени чашку – по счастью, уже пустую.

Она только головой покачала, стряхивая с юбки брызги.

– Интересный ты человек, Сева, – зло сказала Валерия. – Такие вещи рассказываешь и хочешь, чтоб мы просто глазками хлопали. Тут не только чашку, тут… Ну ладно, что там дальше про Хингана-то?

– Нет, это я вас хочу спросить, что там дальше про Хингана-то? – Всеволод Петрович с подчеркнутой осторожностью водрузил свою чашку на низенький столик. – Видите? Посуде вашей ничего не грозит, поэтому можете говорить прямо: откуда вы вдруг выкопали этого Хингана?

– То есть как – выкопали? – Валерия на всякий случай тоже избавилась от чашки.

– Вам виднее, – пожал плечами Всеволод Васильевич. – Не исключено, что в прямом смысле. Потому что приблизительно через полгода после случая с Дашенькой Смольниковой, – он покосился на Альбину, однако та не шелохнулась, – Хинган исчез… при таких обстоятельствах, которые позволяют предположить, что исчезал он не по своей воле.

– А если проще?

– В разгар дружеской попойки на собственной даче нырнул в бассейн – и не вынырнул.

– Утонул, что ли?

– Нет, не утонул. Ни живым, ни мертвым его никто больше не видел.

– Ну да, просочился в канализацию, – догадливо кивнула Валерия. – Или нет, погодите: там, в бассейне, сидел крокодил, как в том старом сериале, помните, – она нетерпеливо пощелкала пальцами, – «Возвращение в Эдем», и этот крокодил…

– Не было крокодила, – устало покачал головой Всеволод Васильевич.

– Может, пираньи?

– Не было ни пираний, ни кого-либо другого из флоры и фауны. Остается предположить, что Хинган либо распался на микроэлементы и растворился в ароматизированной бассейновой водичке, либо…

– Либо сбежал!

– Голый? Оставив деньги, все имущество? Уникальную коллекцию перстней? Кассеты, благодаря которым он держал в руках… Ладно, это не интересно. Сбежал, ни разу за год не прикоснувшись к счету? Да нет, абсурд. Так вот: либо он был похищен, да столь хитро, что и следов его не возникало, и слухов никаких… до сегодняшнего дня, когда вы, красавицы, вдруг напомнили мне об этой гнуси.

– А Смольников, отец Дашеньки, он в этом не мог быть замешан? – осторожно предположила Валерия. – Перенести такую трагедию – это же…

– Не перенес, – качнул головой Всеволод Васильевич.

– Умер, что ли?!

Гость помолчал – видно было, что ему просто ничего не хочется говорить.

– Жив, отчего же… – обронил наконец. – Конечно, человека в его положении можно только пожалеть. По сути дела, Хинган не только Дашеньку прикончил, но и всю семью. Насколько мне известно, там просто остановилась жизнь. Мать девочки повредилась в уме, ее забрали родители. Сам Кирилл Игоревич… увы, он стал совершенным ничтожеством. Да нет, я не в осуждение говорю, – вскинул он руку, заметив, как разом исказились возмущением лица женщин. – Все понимаю и жалею его всей душой, но… человеком он быть перестал. Соседи, по слухам, устали жаловаться на пьянки, на этих случайных баб, которых он к себе таскает. Квартира у него на Сухаревке, а это место, чтоб вы знали… Что такое? – быстро повернулся он к Альбине, которая вдруг стиснула руки, приоткрыла рот, словно желая что-то сказать, но тотчас вновь притихла. – Подружка у тебя до чего впечатлительная, это же надо, а, Валерия?

– Я тоже впечатлительная, – с досадой отозвалась та. – Давай дальше рассказывай.

– Рассказывать больше нечего. Короче, если бы мне Хинган собственной персоной сообщил, что его похитил или прикончил Смольников, зарыв на том же самом Старомосковском кладбище, где похоронена девочка, да это пяток свидетелей подтвердили, я бы и то не поверил.

– То есть исчезновение Хингана – не месть семьи? Там просто некому этим заниматься, я так поняла? Возможно, наняли кого-то?

– Насколько мне известно, эту линию тоже проверяли. Хотя насчет того, что некому мстить… Есть в этом семействе один персонаж – шурин Смольникова. Крепкий парень. Недавно вернулся из Африки, где жил несколько лет. Сейчас обитает на даче во Внуково. Однако человек вполне законопослушный: работает в медчасти в одном из районных сизо.

– Доктор, что ли?

– Ну да, хирург, – кивнул Всеволод Васильевич, исподтишка наблюдая, как Валерия крепко ставит ногу на ногу Альбины. – Ну да… Итак, барышни, вы услышали от меня все, что хотели услышать?

– Если это все, что тебе известно, значит, да, – кивнула Валерия.

– А что я получу взамен – не считая, понятно, блокбастера? – уточнил Всеволод Васильевич. Как у вас все-таки образовалась эта связка: Хинган и Смольников? Какими-такими логическими построениями вы до нее дошли?

– Ой, Сева, только не надо опять насчет логических построений, ладно? – вспыхнула Валерия. – Твои расистско-антифеминистские штучки меня в свое время уже вот как достали, по самое горлышко! Я прекрасно знаю, что на женщин ты согласен смотреть снизу вверх только в койке! Ты уверен, будто думаем мы неприличным местом, в лучшем случае – задницей… что, не так? – победоносно вскричала она, увидев, как бурно вдруг покраснел Всеволод Васильевич.

– Может, я еще чайник поставлю? – испуганно прошелестела Альбина, мечтая сейчас оказаться как можно дальше от не в меру разбушевавшейся Валерии: еще зашибет ненароком!

– Не трудитесь. – Всеволод Васильевич торопливо поднялся. – Я уже сыт… по самое горлышко. Спасибо за пироги, за фильм. – Надув губы, он сунул кассету в карман, отчего тот некрасиво оттопырился. – Мне пора. Всего хорошего и так далее…

Бормоча что-то, Всеволод Васильевич проследовал в прихожую. Валерия встала в дверях, провожая его взглядом исподлобья.

Щелкнул замок. На губах Валерии мелькнула улыбка. Альбина ахнула.

– Может, зря ты с ним так, а?..

Подруга снисходительно оглянулась.

– Боже мой, какое же ты дитя! Так ничего и не поняла? Севка отлично догадался, что я не могу или не хочу чего-то сказать. Думаешь, он обиделся? Это же все пьеса для двоих разыграна была! Недаром он взял кассету. А видела бы ты, какую рожу он мне на прощание скорчил! Севка – это чудо. Можешь не сомневаться, что он уже забыл и обо мне, и о тебе, и о Хингане, и мчится сейчас домой, обуреваемый одним желанием: досмотреть кино. Не могу поручиться, что он потом не приставит к нам «хвоста», чтобы проследить связку Хинган – Смольников, но сейчас мы оба сделали хорошую мину при плохой игре, чтобы завершить разговор, который нас ни к чему не привел бы.