2312 - Ким Робинсон

— Много погибло?

— Да, около трех тысяч. Все произошло очень быстро. Очень мало кто выжил; одни находились в зданиях с убежищами и успели в них спрятаться, другие были возле скафандров или шлюзов. Весь остальной город-государство погиб. Уцелевшие решили сохранить его как памятник.

— Так сейчас это кладбище?

— Да. Где-то здесь есть мемориал, думаю, на другой стороне. Хочу посмотреть на пробоину изнутри.

Инспектор проконсультировался с Паспарту и отвел Свон на другую сторону внутреннего пространства к бульвару. Здесь все напоминало план Парижа — широкие улицы между трапециевидными жилыми кварталами, дома в четыре-пять этажей.

Они парили над потрескавшимся тротуаром и покосившимися зданиями, которые напоминали старые снимки земных городов после землетрясения. Удивительно похоже.

— Разве поблизости недостаточно железоникелевых астероидов, чтобы использовать такую рыхлую основу? — спросила Свон.

— Да, казалось бы. Но опробовали несколько таких, и получилось удачно. Если оставить достаточно толстые стены, вращения и внутреннего давления не хватит, чтобы разорвать их. Такие астероиды должны работать и работают. А этот сломался. Маленький метеорит попал в неудачную точку.

Они подплыли к месту, где внутреннее выпячивание разорвало стену: белые бетонные плиты разошлись, между ними возникла щель. Дыра в открытый космос; Свон видела сквозь нее звезды.

Покинув опустевшую улицу, они выплыли из астероида. Прошлись по поверхности при обычном для таких астероидов малом тяготении. Занимаясь строительством террариев, Свон немало времени провела в таких условиях; она обратила внимание, что и инспектор привык к малым g, что, конечно, неудивительно, если живешь в поясе астероидов.

Добравшись до отверстия с наружной стороны, они застали там группу интерплановцев за работой. Женетт совершил несколько балетных прыжков, перевернулся, головой вниз вплыл в трещину и сделал несколько снимков изнутри. Две небольшие ямки с боков от трещины он осмотрел, стоя на руках; его лицевая пластина была в нескольких сантиметрах от породы.

Немного погодя он заявил:

— Думаю, я получил, что хотел.

Они понаблюдали за работой остальных. Женетт сказал:

— У тебя ведь в голове кваком, верно?

— Да. Полина, поздоровайся с инспектором Женеттом.

— Здравствуйте, инспектор Женетт.

— Можешь ее выключить? — спросил инспектор.

— Да. А ты выключишь свой?

— Да. Если они действительно выключаются, когда мы их выключаем. — Через лицевую пластину Свон видела ироническую улыбку инспектора. — Отлично. Паспарту спит. Как Полина?

Свон придавила пластинку под кожей справа на шее.

— Да.

— Хорошо. Теперь можно говорить откровеннее. Скажи, когда твой кваком включен, он регистрирует все, что ты слышишь и видишь?

— Обычно да. Конечно.

— А есть у него прямой контакт с другими квантовыми компьютерами?

— Прямой контакт? Ты имеешь в виду квантовую сеть?

— Нет, нет. Уверяют, что из-за декогеренции это невозможно. Я только о радиоконтакте.

— Ну, у Полины есть радиопередатчик и радиоприемник, но я выбираю, что именно ей принимать и передавать.

— Ты уверена?

— Да, думаю, да. Я ставлю задачи, она их выполняет. Я могу по ее записям проверить, что она делала.

Маленькая серебряная фигурка с сомнением качала головой.

— Разве у тебя не так? — спросила Свон.

— Наверное, да, — сказал Женетт. — Просто я не уверен во всех квантовых компьютерах, которые не Паспарту.

— Почему? По-твоему, квакомы как-то связаны с тем, что произошло здесь? Или на Меркурии?

— Да.

Свон с удивлением и легким испугом смотрела на плывшую рядом с ней большую куклу в скафандре. Голос инспектора отчетливо звучал из микрофона в ее шлеме, так же, как голос Полины, потому что инспектор был рядом. Чистый высокий контртенор, приятный и забавный.

— С боков от щели несколько маленьких кратеров. Вроде этого, — ткнул указательным пальцем инспектор, и на краю кратера появилась зеленая лазерная точка, быстро описала окружность и сосредоточилась в центре. — Видишь? И вот еще? — Точка очертила другой кратер. Оба очень маленькие. — Они такие свежие, что могли возникнуть при ударе или сразу после него.

— Значит, это выбросы?

— Нет. Тяготение здесь такое небольшое, что выброшенное не возвращается. Ну разве что остатки. А эти ямы глубже.

Свон кивнула. Поверхность астероида во множестве усеивали свободно лежащие камни.

— Как в отчете о катастрофе названы эти кратеры?

— Аномальными. Там рассуждают, что, возможно, ямы — места прорыва талой воды, нагретой при ударе. Возможно. Но, я полагаю, ты смотрела отчет о катастрофе Терминатора?

— Да.

— Помнишь, там тоже были аномалии? Внешние кратеры, очень маленькие, возникшие после события. Но на Меркурии это может быть вернувшийся материал выбросов.

— Ударивший предмет не мог расколоться при входе?

— Такое обычно происходит, когда он нагревается в атмосфере и теряет скорость.

— Не могло ли тяготение Меркурия привести к этому?

— Его воздействие незначительно, им можно пренебречь.

— Ну, не знаю, может, ничего и не разбилось.

Маленькая фигура кивнула.

— Да, верно.

— Что это значит?

— Ничего не разбилось. Наоборот, сложилось.

— Как это?

— Я хочу сказать, что до удара оно не было единым целым. Именно поэтому меркурианские системы обнаружения не сработали. Они не могли его не видеть, оно должно было откуда-то появиться — но не среагировали. Возникает проблема МГО — минимальной границы определения. Такая граница всегда существует — либо как свойство самого метода обнаружения, либо искусственно обозначенная выше некоего минимума.

— Почему?

— Чтобы не поднимать тревогу, когда опасности нет.

— Ага.

— Так что системы различны, но система защиты Меркурия с так называемым уровнем обнаружения почти аналогична местной, основанной на методе границ обнаружения. Иными словами, уровень обнаружения на Меркурии вдвое выше границы здешней системы, что в шесть-семь раз превышает стандартные погрешности обнаружения. В типичных случаях для обеспечения безопасности системы генерируют небольшие ложные отклонения в ту или иную сторону.

Но посмотрим, что лежит ниже уровня обнаружения. В основном очень небольшие камни — булыжники весом меньше килограмма каждый. Но если их много и если они соберутся вместе только в последнюю секунду, причем каждый придет из другого сектора неба с разной скоростью, но с таким расчетом, чтобы все они собрались в одном месте в одно время… В таком случае до последней секунды эти камни останутся лишь мелкими камешками. Их могли выбросить в дальнем конце Солнечной системы и, возможно, за много лет до нас. И все же, если они запущены правильно, со временем их рандеву состоится. Скажем, соберется много тысяч камней.

— Своего рода «флэшмоб»?

— Вовсе нет. Просто камни.

— Но как это может получиться? Я хочу сказать, разве можно рассчитать, с какой силой их запускать и по какой траектории?

— Квантовый компьютер справится. Если найти достаточно метеоров подходящей массы и с нужной траекторией и иметь достаточные возможности расчетов, это реально. Я попросил Паспарту рассчитать для шарика от подшипника или для игры в бочче траекторию от пояса астероидов до нужной точки на Меркурии; на это ушло совсем немного времени.

— А сами броски возможны? То есть можно ли построить пусковой аппарат, который выбрасывал бы камни в определенной последовательности?

— Паспарту утверждает, что существует множество машин с уровнем точности, в два-три раза превышающим необходимый. Нужна только стабилизированная платформа для запусков. Чем устойчивее, тем лучше.

— Да, ничего себе выстрелы, — сказала Свон. — Сколько масс необходимо включать в расчет траекторий?

— Мне кажется, Паспарту учел десять миллионов самых тяжелых объектов в Солнечной системе.

— И мы все их знаем?

— Да. Точнее, знают ИИ. Все крупные террарии и космические корабли рассчитывают маршруты на много лет вперед. Что касается расчетов, для них нужен квантовый компьютер и довольно много времени — достаточно для реального руководства запусками.

— Сколько на это уйдет?

— У простого квакома типа Паспарту — три секунды. У обычных ИИ — примерно год на каждый камень, что, конечно, делает этот метод неприменимым для них. Требуются квантовые расчеты.

У Свон свело живот, словно она снова оказалась в служебном туннеле.

— Итак, десять тысяч небольших камней месяцами, а то и годами забрасывали с края системы с такой скоростью и в таких направлениях, чтобы в какой-то момент они собрались вместе?