Прикосновение варвара (ЛП) - Диксон Руби

Красная вспышка на экране.

Черт возьми. Я смотрю вниз на великолепное, спящее лицо Рокана. Я хочу свернуться калачиком рядом с ним, положить голову ему на грудь и просто ждать. Но наш костер практически потух до углей, а у двери лежит большая обмякшая туша волосатого существа, похожего на пони, которая испортится, если мясо не закоптить, а у нас мало воды. Рокан учил меня, как позаботиться о себе. Думаю, сейчас самое подходящее время начать это делать.

Я осторожно опускаю его голову на пол, помня о его рогах, и беру одну из подушек и меховое одеяло. Я переношу их к нему и укладываю его, как могу, подсовывая подушку ему под голову и устраивая его поудобнее. Затем я выпрямляюсь и смотрю на мертвое животное у входа.

Ням-ням, ужин.

***

В некотором смысле, это утешает, что впереди так много работы, потому что тогда я не буду зацикливаться на Рокане. Нужно постоянно поддерживать огонь — не слишком слабый, чтобы было тепло, но и не слишком сильный, чтобы мясо, дымящееся на камнях, не подгорело. Нужно растопить воду, а поскольку я только что разделала животное размером с меня, нужно много-много мыть руки, а это значит, что нужно растопить еще больше снега. Я стараюсь не подливать слишком много масла в огонь, потому что я не совсем уверена, как долго Рокан будет «спать». Я закрываю двери на корабле на всякий случай, если появятся хищники, потому что я не смогу их услышать. Я соскребаю большую, окровавленную, липкую шкуру, пока не отделяю от нее худшие куски, затем сворачиваю ее, как показал мне Рокан, перевязываю кожаными шнурами и откладываю в угол для дальнейшей обработки позже. К тому времени, как я заканчиваю, я становлюсь липкой и воняющей потом и кровью, поэтому я принимаю ванну, а затем приходит время растопить еще воды.

Все это отвлекает меня от беспокойства о моем инопланетном парне. Во всяком случае, на какое-то время. К тому времени, когда я могу расслабиться достаточно, я беспокоюсь, что он спит слишком долго. Может быть, мы поджарили ему мозги вместо того, чтобы научить его языку? Может быть, он дал компьютеру неправильную команду? Может быть, он никогда не проснется?

Эта мысль наполняет меня таким горем, что дыхание вырывается из моих легких. Я вонзаю ногти в ладони, чтобы сосредоточиться, затем отбрасываю ужасную мысль. Этого не произойдет. Рокан, он… ну, он мой.

Мне ни капельки не стыдно быть собственницей по отношению к нему. Он красивый, сексуальный, подтянутый, умный, забавный и действительно хорошо целуется теперь, когда научился этому. Я также с радостью выцарапаю глаза любой инопланетной цыпочке, которая попытается отнять его у меня. Моя грудь урчит в знак согласия.

Что-то касается моей ноги, и я вскрикиваю, отшатываясь назад.

Сильные руки обхватывают меня прежде, чем я успеваю упасть в огонь, и скорчившийся Рокан ухмыляется мне, его руки сомкнулись вокруг моей талии. Его хвост снова ударяет по моей ноге.

Он проснулся!

Я обхватываю его руками и притягиваю ближе, что означает, что я обнимаю его за рога и затылок. Впрочем, все в порядке. Мне все равно, пока с ним все в порядке. Его руки гладят мою спину, и он утыкается носом в мою грудь, посылая дрожащие маленькие волны удовольствия по моему телу. Он всегда немного игривый, когда просыпается, и меня так и подмывает сорвать с себя тунику, швырнуть его на пол и самой немного поиграть.

Но я должна знать.

Я отступаю назад, помня о близком костре, и изучаю его лицо.

«Ты в порядке?»

«У меня болит голова», — показывает он с застенчивой улыбкой на лице.

Мое сердце замирает в груди. То, как небрежно он сделал эти жесты, не останавливаясь, чтобы подумать… Я разрыдалась.

Рокан притягивает меня к себе, гладит по волосам.

— Прости, — бормочу я. Тогда я понимаю, что мне не нужно говорить в тишине, чтобы быть услышанной. Я отстраняюсь и смотрю на него, затем жестикулирую: «Ты выучил мой язык? Все в порядке?»

Он кивает и начинает делать серию знаков, которые настолько прекрасны, что мне хочется плакать. «Я все еще немного медлителен, но я вижу слова, написанные твоей рукой, и теперь знаю их. Я рад».

«Теперь мы можем по-настоящему поговорить. — Я не могу перестать улыбаться. — Теперь мы можем сказать все то, что хотели сказать в течение нескольких дней, но мы не знали слов».

«Ты очень усердно трудилась для этого. Я рад твоим усилиям».

Это странно — я целую вечность ждала, чтобы поболтать с ним обо всем, а теперь чувствую себя такой застенчивой и неловкой. По выражению его лица я могу сказать, что он тоже. Как будто мы общались, но не так хорошо, как могли бы. Теперь же у нас есть шанс сказать все, что мы хотим, и я немного не уверена, с чего начать. «Ну, ты хочешь что-нибудь рассказать?»

Он надолго задумывается, его лицо становится серьезным. Затем он смотрит на меня и снова начинает жестикулировать. «Ты совершенна. Я бы ничего не стал менять в тебе. И я рад, что ты моя. Я ждал много дней, чтобы сказать тебе это. — Он останавливается на мгновение, размышляя, а затем продолжает. — Я хочу сказать это еще раз. Ты совершенна».

Я снова разрыдалась. Он думает, что я идеальна? Даже после того, как ему пронзили голову лазером только для того, чтобы он мог говорить со мной? Я чувствую себя такой любимой. Я обвиваю руками его шею и хватаю его, заставляя нас обоих упасть на пол. Я покрываю поцелуями его лицо, моя мурлыкающая грудь прижимается к его. Рокан нежно обхватывает мою челюсть и целует меня в ответ, и я чувствую себя более желанной и обожаемой, чем когда-либо.

Я опасно близка к тому, чтобы влюбиться в этого парня — если уже не влюбилась. Я имею в виду, я никогда не встречала мужчину, который заставил бы меня мурлыкать. Он такой заботливый и замечательный, и он никогда не заставлял меня чувствовать себя хуже из-за того, что я его не слышу. Он ведет себя так, как будто это его проблема, что он меня не слышит, а не наоборот. Может быть, именно поэтому он заставляет меня мурлыкать.

Я прерываю поцелуй и поглаживаю его по щеке, снова очарованная им. Мне нравится, как он смотрит на меня, когда мы целуемся, эти сияющие глаза, сонные и сексуальные, и в то же время полностью сосредоточенные на мне. Как будто он ждет, когда я скажу ему, что я хочу делать дальше.

Или как будто он ждет, что я дам ему разрешение делать все, что он хочет. Я дрожу, думая о тех временах, когда он будил меня от полудремы, стягивая с меня штаны, а затем облизывая меня, пока я не начинала извиваться в мехах. Однако он никогда не заходил дальше этого, и мне интересно, ждет ли он моего знака.

Неужели он ждал, что я ему что-нибудь скажу?

Есть так много вещей, о которых я даже не догадывалась. Теперь я могу получить некоторые ответы. И прямо сейчас ответы важнее поцелуев. Ну, вроде того. Я заставляю себя игнорировать голодные взгляды, которые он бросает на меня. Сначала ответы, потом поцелуи.

«Как называется ваш народ?»

Он на мгновение задумывается. «У меня нет подходящих слов для этого».

«Можешь ли ты озвучить это алфавитом?»

Он кивает, а затем начинает показывать по буквам. «Ш-А-К-Х-А-И».

— Шакха? — говорю я вслух.

Он делает жест рукой. «Очень близко».

«Что это значит?»

«Это означает «люди кхай»».

«Значит твои люди… они отсюда?»

«Пещера, — указывает он. — Как будто мы тоже вышли из пещеры».

Компьютер упомянул об аварийной посадке. Ладно, значит, люди Рокана — туземцы не больше, чем мы с Мэдди. Они совершили аварийную посадку и так и не улетели. Это довольно удручающе. Просто еще одна зияющая дыра в плане «спасения», не то чтобы я действительно ожидала, что спасение будет. «Понимаю. И вы — люди кхай. Что такое кхай?»

Он постукивает себя по груди. «Это то, что живет внутри нас».