Осажденная Одесса - Илья Азаров

И когда раздастся голос штурмана: «В точке!» — у артиллеристов должно быть все готово, чтобы немедленно выполнить команду «Залп!»

Со свистом и грохотом идут на берег снаряды.

И сразу же корабельный радист запрашивает береговой корпост:

— Дали залп, сообщите результат.

Все снова в напряженном ожидании. А орудия уже опять заряжены, расчеты ждут ревуна.

Томительная тишина. Только слышна работа турбовентилятора.

Сигнальщики, торпедисты и зенитчики внимательно наблюдают за воздухом и за водой.

Волнуется командир. Нервничает штурман.

Снаряды летят до цели сорок секунд. Прошла уже минута. Корпост еще не успел определить место падения. В нетерпении командир зашел к штурману. Вернулся на мостик.

— Товарищ командир! — кричит вдруг радист. — Корпост дает корректуру.

Вздрогнул от радости артиллерист в командно-дальномерном посту. Берег требует точного огня. Командир батареи получил уточненные данные — немедля шквальный огонь с промежутками в шесть секунд. Залпы один за другим. Снаряды не пропадают даром.

Ободряющее донесение с корпоста:

— Бьете прямо в середину колонны. Хорошо стреляете.

Радостно стучат сердца.

Боевая трансляция передает это сообщение по кораблю. Матросы готовы расцеловать своих артиллеристов за точность. За несколько минут «Беспощадный» выпустил около 150 снарядов. Они ложились точно в цель, пока с корпоста не передали: «Прекратить огонь!»

Ощущая мощные удары кораблей, враг пустил в ход авиацию.

Забыв про город, порт и даже про передний край, она переключила все свое внимание на эсминцы.

В 13 часов маневрировавший на больших ходах «Безупречный» был атакован девятью пикирующими бомбардировщиками. Они сбросили 36 бомб. Наши истребители атаковали их, мешая прицельному бомбометанию, но бомбы все же падали вблизи эсминца. Говорили, что это та же девятка, которая потопила «Фрунзе», «Красную Армению» и буксир у Тендры.

Командир «Безупречного» капитан-лейтенант П. М. Буряк, искусно маневрируя и введя в действие зенитную артиллерию, не допустил прямого попадания в корабль. Но от осколков взорвавшихся бомб миноносец получил более 300 пробоин. Были затоплены 1-е и 2-е котельные отделения. Эсминец потерял ход, но остался на плаву и был отбуксирован в Одессу. «Бойкий» принял с «Безупречного» 28 тяжелораненых и доставил в госпиталь.

А в 17.30 19 бомбардировщиков атаковали «Беспощадный», сбросив на него 84 бомбы. Одна из них попала в полубак и разрушила его до 44-го шпангоута. Корабль принял много воды. Удержав «Беспощадный» на плаву, капитан-лейтенант Негода привел его в Одессу. А потом на буксире эсминец пошел в Севастополь.

Высадка десанта и наступательные действия 421-й и 157-й дивизий принесли успех. Нами были разгромлены 13-я и 15-я пехотные дивизии противника, захвачены пленные и трофеи: 40 орудий различного калибра, четырехорудийная батарея, обстреливавшая Одессу, минометы, пулеметы, много снаряжения и боеприпасов. Противник лишился плацдарма, с которого вел артиллерийский огонь по городу и порту.

После завершения Григорьевской операции я получил от Кулакова радиограмму: он просил меня собрать всех парашютистов и отправить в Севастополь.

Перед отправкой я встретился с ними. Многие были ранены и пришли в бинтах, но держались бодро: их радовал успех. Просили оставить их в полку морской пехоты. Не хотели покидать Одессу — город, где они впервые узнали горечь потерь и радость победы. Но я получил приказание и не смел его нарушить.

Я попросил рассказать, как они воевали в тылу врага.

— Когда я приземлился, — начал свой рассказ Федор Воронков, — первым делом сбросил парашют. Стал прислушиваться. Посвистел. Так мы договорились между собой перед прыжками. Никто не ответил. Слышна была артиллерийская канонада. Осмотрелся. Вышел на дорогу. Вдоль дороги — линейная связь на шестах. У меня были кусачки. Стал перекусывать провода, скручивать их и забрасывать подальше от дороги.

Потом услышал тарахтение колес. Сошел с дороги. Разобрал: разговаривают не по-русски. Когда повозка поравнялась со мной, я бросил одну за другой две гранаты. После взрыва услышал крики и стрельбу. Перебежал кукурузное поле и вышел к посаду. Где-то рвутся снаряды. Подумал, что это стреляют наши корабли и скоро будет высадка.

Стало рассветать. Идя по посаду, вдруг услышал русский говор. Остановился. Меня тоже заметили, и я услышал: «Стой! Бросай оружие!» Оружия я не бросил, а взял на изготовку. Крикнул, что я Воронков. Меня узнали. Обрадовались. Обнялись. Я присоединился к группе.

Меня послали в разведку. По дороге попались четыре румынских кавалериста. Подпустил метров на сто, дал очередь из автомата. Двое упали, а остальные ускакали.

— Я приземлился в конце лимана, — рассказывал Павел Литовченко. — Виднелись тусклые полосы воды и низкий берег. Его обстреливали корабли. Прятался в воронках. Шел долго. Рассвет застал меня у посада.

Заметил огневую точку врага. Она молчала. Стал обходить ее и чуть не столкнулся с Котиковым. Обрадовались встрече. «Один?» — спросил Котиков. — «Один», — ответил я. — «Будем действовать вместе». Я Котикову сказал, что видел огневую точку. Заметили: идут два румынских связиста. Котиков говорит мне: «Снимем?» — «Нет, — сказал я. — От двух — толк небольшой, а себя обнаружим». Мне рассказывали бывалые бойцы, что не всегда надо открывать огонь по одиночкам в тылу у противника. Мы их пропустили.

Минут через тридцать мы встретили группу наших парашютистов: Перепелицу, Леонтьева, Лукьяненко, Резникова, Хруленко. Теперь можно было действовать всей группой. Заметили группу солдат противника. Приготовились. Дружно напали. Они побросали оружие, подняли руки. Мы их окружили и решили вести к нашим. Оружие собрали и попрятали. Идем, посмеиваемся, поторапливаем пленных. Но недолго пришлось так идти. Показались еще солдаты противника. Завязалась перестрелка. Пленные попадали на землю.

В нас полетели гранаты, одна разорвалась сзади меня. Я почувствовал, будто к ноге приложили раскаленный металл. Вижу: упали Хруленко и Резников — оба убиты. Я в горячке выбежал из посада, кричу: «Полундра!» и бросился на противника, со мной — Леонтьев, Котиков. Фашисты не выдержали, скрылись в посаде.

Но с нами едва не получился конфуз. Солдаты, которых мы повели было в плен, во время перестрелки лежали на земле, а как увидели, что на них не обращают внимания и что нас мало, убежали, некоторые же пытались разделаться с нами. Несколько солдат набросились на меня. Но меня выручил Котиков. Тех, что нападали на нас, мы не щадили.