Деликатесы Декстера - Джеффри Линдсей

— Ага, — ответила она, — это очень смешно. Особенно для кого-то вроде тебя, кто увлекается подобными вещами.

— Деб, — сказал я, оглядываясь, чтобы понять, не подслушал ли нас кто-нибудь. В пределах слышимости не было никого, но, судя по выражению ее лица, это вряд ли взволновало бы ее.

— Именно поэтому ты мне и нужен, Декстер, — продолжила она, повысив голос, и в ее интонациях слышались громы и молнии. — У меня закончилось терпение, опять нет напарника, у Саманты Альдовар истекает время, и я должна понять, твою мать, что здесь происходит. — Она сделала паузу, вздохнула и сказала: — И что же наконец надо сделать, чтобы поймать этих уродов и посадить их за решетку. — Она ткнула меня пальцем в грудь и добавила уже спокойнее, но ничуть не менее убедительно: — Сейчас твой выход, ты, — она ткнула меня в грудь еще пару раз, — должен войти в свой транс, поговорить со своим духом-проводником, достать свою доску для спиритизма — в общем, сделать то, что делаешь обычно. — С каждым слогом она продолжала тыкать в меня пальцем. — И-ты-должен-сделать-это-сейчас.

— Дебора, — возразил я, — честно говоря, это не так просто.

Моя сестра была вторым после Гарри человеком, кому я рассказал о Темном Пассажире, и, думаю, она мало что поняла из моего неуклюжего описания чего-то похожего на шепот, общающегося со мной из подсознания. Да, он не раз подкидывал мне неплохие идеи, но Деб, вероятно, представляла его кем-то вроде темного Шерлока Холмса, которого я мог вызывать по собственному желанию.

— Сделай так, чтобы оказалось просто, — сказала она и направилась к территории, огороженной желтой лентой.

Совсем недавно я считал, что мне очень повезло иметь семью. И вот в течение одного только вечера я наткнулся на пренебрежение со стороны моей жены и детей, на попытку моего брата занять мое место, и, наконец, моя сестра выдернула меня среди ночи из дома для того, чтобы я оправдывал ее невероятные ожидания. Мое дорогое семейство, я с удовольствием отказался бы от тебя за хороший пончик с джемом.

Тем не менее, раз уж я все равно здесь, надо попробовать. Я глубоко вздохнул и попытался избавиться от всех новоприобретенных эмоций. Положив сумку с инструментами на землю, я опустился на колени рядом с изуродованным телом Дика Слейтера, чтобы внимательно рассмотреть раны, которые почти наверняка были нанесены человеческими зубами. На них запеклась кровь — это говорило о том, что куски плоти вырывали, пока его сердце еще билось. То есть его съели заживо.

Полосы запекшейся крови пересекали его обнаженную грудь, начинаясь в том месте, где торчал кол, — значит, он был жив, когда его вбивали. Вероятно, кровь пропитала его рубашку, и поэтому они избавились от нее. Или, может быть, им просто понравились мышцы его пресса. Это объясняло, почему они оказались несколько раз надкушены.

Вокруг укусов на животе виднелись коричневые следы — это не было похоже на кровь, — и я сразу вспомнил то, что мы нашли в Эверглейдс, — коктейль из экстази и сальвии. Я дотянулся до своей сумки, достал инструменты для сбора образцов и соскоблил немного коричневого вещества.

После этого я перешел к осмотру раны на груди и рук, вцепившихся в деревянный кол. Рассматривать было почти нечего: кусок дерева, который мог взяться откуда угодно. На руках под несколькими ногтями виднелось какое-то темное вещество, вероятно, попавшее туда во время драки.

Пока я пытался понять, что это, просто разглядывая, я действительно вел себя как темный Шерлок Холмс и попусту терял время. Остальные члены команды криминалистов разберутся с этим гораздо лучше, чем я, вооруженный одними глазами. В чем я действительно нуждался, так это в одном из моих озарений, позволявших мне проникнуть в извращенный разум тех, кто мог убить Дика подобным образом. И Дебора ожидала от меня именно этого. Раньше мне всегда удавалось увидеть больше, чем другим криминалистам, поскольку мой разум сам был вполне извращенным.

Но теперь? Когда я так изменился, превратившись в Декса-папочку? Начал игнорировать Пассажира и даже посмел сделать ему выговор? Способен ли я на это по-прежнему?

Я не знал и, честно говоря, не особо хотел выяснять, однако сестра не оставила мне выбора — почему-то во всем, что связано с семьей, мне приходится выбирать между невозможным и неприятным.

Поэтому я закрыл глаза и прислушался в ожидании того, что голос прошепчет мне какой-нибудь намек.

Ничего: ни шелеста кожистых крыльев, ни оскорбленного презрения, ни даже требования отстать. Пассажир молчал, будто его вообще не существовало.

«Ну давай, — сказал я про себя, обращаясь в сторону его логова, — хватит дуться».

Наконец я услышал шорох — от меня отмахнулись как от чего-то не стоящего внимания.

«Пожалуйста…» — подумал я.

Некоторое время ответа не было, потом я услышал такой звук, будто змея презрительно фыркнула, затем — шорох складываемых крыльев и эхо собственного голоса: «Держись от меня подальше».

После этого вновь наступила тишина, точно он повесил трубку.

Я открыл глаза. Мертвый Дик по-прежнему лежал на своем месте, а у меня оказалось не больше соображений, как и почему это произошло, чем до начала моего спиритического мини-сеанса. И стало совершенно ясно: если я хочу что-то придумать, мне придется потрудиться.

Я оглянулся. Дебора стояла примерно в тридцати футах позади меня и зло смотрела мне в спину, явно ожидая чуда. Мне нечего было сказать ей. Я не знал, что меня ожидает, но моя беспомощность явно заслуживала чего-то более мучительного, чем обычный тычок в плечо.

Что ж, научными исследованиями займутся другие, осматривать каждый сантиметр территории не было времени, а Пассажир решил обидеться на меня и взять отпуск. Оставалось надеяться только на удачу. Я огляделся. Вокруг тела не нашлось отпечатков обуви, сделанной на заказ дня левши, никто не уронил коробок спичек с редкой символикой или визитку, и Дик, по всей видимости, нигде не записал кровью имя своего убийцы. Я перевел взгляд дальше и наконец увидел нечто привлекшее мое внимание: груда мешков с мусором состояла сплошь из полупрозрачных желтых пакетов для строительного мусора, однако один из них, в середине, оказался белого цвета.

Скорее всего это ничего не значило. Возможно, у уборщиков закончились другие пакеты или кто-то принес сюда свой мусор из дома. Тем не менее, раз уж я решил полагаться на удачу, мне следовало рискнуть. Я поднялся на ноги, пытаясь вспомнить имя римской богини удачи. Фортуна? Впрочем, не важно, скорее всего она говорит только на латыни.

Осторожно, не желая повредить улики, которые, возможно, оставались на земле, я приблизился к мусорной куче и снова опустился на корточки рядом с пакетом. Он оказался меньше других в груде — обычный пакет для кухонного мусора, такими пользуются все. К тому же он был практически пустым. Зачем кому-то пришло в голову выбрасывать пакет, в котором так мало мусора? Если бы в конце рабочего дня — это понятно, но поверх него лежали еще три или четыре. Вероятно, его выкинули одновременно с ними или кто-то засунул его сюда позже. Но почему бы просто не бросить пакет сверху? Не потому ли, что его пытались спрятать и впопыхах сделали это небрежно?

Я достал из кармана ручку и осторожно ткнул ею в пакет. Что бы там ни лежало, оно легко поддавалось нажатию. Ткань? Я нажал сильнее и увидел темно-красные пятна на том, что лежало внутри. Я вздрогнул. Это совершенно точно была кровь. И несмотря на продолжающееся молчание Пассажира, я понял: она не принадлежала работнику театра, порезавшемуся машиной для приготовления поп-корна.

Я поднялся на ноги и посмотрел по сторонам в поисках сестры, и обнаружил ее на прежнем месте, она не оставила попыток просверлить меня взглядом.

— Дебора, посмотри на это.

Она быстро подошла ко мне, и мы оба опустились на корточки рядом с грудой пакетов.

— Смотри, — сказал я, — этот пакет отличается от остальных.

— Охренеть, — ответила она. — Ничего лучшего ты не придумал?

— Нет. — Я еще раз ткнул ручкой в пакет, и вновь сквозь белый пластик стали видны жуткие красные пятна. — Что ж, вероятно, это случайность.

— Твою мать, — произнесла она с большим чувством. Затем встала на ноги и крикнула поверх мусорной баррикады: — Мацуока, иди сюда! — Винс ответил ей взглядом оленя, выбежавшего на дорогу перед машиной, и она еще громче крикнула: — Шевелись!

Он наконец-то сдвинулся с места и подошел к нам.

Стандартные процедуры не так уж принципиально отличаются от ритуалов, поэтому я всегда находил их умиротворяющими. Я люблю занятия, у которых есть определенные правила и установленный порядок. Тогда мне не нужно готовить набор фальшивых реакций для всякого рода неожиданностей. Я могу просто расслабиться и идти проверенным путем. Но в этот раз обычные действия казались унылыми и бессмысленными. Мне хотелось разорвать пакет, и неожиданно для себя я обнаружил, что меня невероятно раздражает неторопливая методичность, с которой Винс наносит порошок для снятия отпечатков пальцев на весь мусорный ящик, на стену за ним и на каждый пакет, лежащий поверх белого. Нам пришлось осторожно поднимать эти пакеты руками в перчатках, покрывать их порошком, исследовать под обычным и ультрафиолетовым светом. Потом мы их осторожно открывали и осматривали содержимое. Мусор, отходы, всякая дрянь. К тому времени, когда мы добрались до белого пакета, мне хотелось закричать и бросить чем-нибудь в голову Винсу.