Будь, пожалуйста, послабее - Виктория Осадчая

— А что, эта старая карга не сказала тебе? — ухмыльнулась маман, укладывая ногу на ногу. — Его корабль застрял в океане, домой он так и не добрался. Еще не известно сколько там простоит. Он ведь обещал приехать, переоформить квартиру. Она-то на него оформлена была при покупке. А мы теперь с Павликом съезжаться собрались, я должна внести свою лепту в наше совместное жилище.

Что она там говорила еще, я не слышала. Я открыла ноутбук, где проштудировала все возможные новости. Бабуля умолчала, но об этом говорили все каналы. Боже, отец застрял в океане, а помощь к ним доберется не скоро. Сердце бухало как сумасшедшее, а голова просто шла кругом. Черт, что за напасть? И я не думаю, что Рима или Алиса не знали об этом. Молчали, чтобы не тревожить мои нервы.

— Ну что ты так распереживалась? Все будет хорошо! — ободряла меня подруга на следующий день. Я связывалась по контактным телефонам, которые предоставляли в новостях, говорят, что помощь к ним уже выехала. Это не так далеко, и скоро их всех вернут на Большую Землю.

— А бабуля?

— Об этом и просила Фима Андреевна, я по ее просьбе звонила. Но, конечно, сначала отпоили ее. Стало плохо, когда с тобой тут случилось. А потом по телевизору показали. Скорую вызывали но ты не волнуйся, кризис миновал. Все хорошо, она успокоилась и обещала больше не волноваться, — Алиска гладила меня по плечу.

— Боже, милая, что бы я без тебя делала? — вздохнула я.

— Что-что? Пропала бы давно, — она ободряюще улыбнулась. — Сегодня еще мать твою выпроваживала из ресторана. Заявилась, начала права качать, мол пока ты в больнице, она на правах наследницы будет присматривать за рестораном. НАСЛЕДНИЦЫ! — округлила глаза Алиса. — Она у вас вообще неадекватная?

— Не обращай внимания, к ней нужно привыкнуть, чтобы воспринимать нормально.

— А это разве можно воспринимать?

— Поверь мне, можно. У Римки спроси, если не веришь.

А вечером мне принесли мою доченьку…

О том, какие эмоции я испытывала на тот момент, передать тяжело. Меня может понять только женщина, которая увидела впервые свое чадо. Это был самый прекрасный ребенок в мире, это был самый счастливый момент. Это маленькое чудо кряхтит, морщится, и даже смотрит на тебя. А ты плачешь от радости и счастья, держа этот теплый комочек на своих руках, прижимаешь к себе…

Моя, моя маленькая, моя хорошая, моя единственная, мое счастье, моя радость, моя малышка, мое солнышко, моя доченька…доченька.

Через три дня нас выписали. Кризис миновал, а я уже практически восстановилась. Встречать нас из роддома приехал даже персонал ресторана. Куча шаров, снова цветы, снова поздравления, и счастливые родители, которых теперь соединял только этот ребенок. Мы просто улыбались в камеру, просто стояли рядом, а пропасть между нами начала расти.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ ПРО УСТАВШИХ СИЛЬНЫХ ЖЕНЩИН, ЖАЖДУЩИХ ЛЮБВИ И ПОНИМАНИЯ

Я мама? Я мама. Я мама! А потом усталое и унылое "Я мама". Скажу, что в этом статусе безумно много положительных эмоций, которые чередуются с отрицательными сторонами. Радовало, что мой ребенок на удивление был спокойным. По крайней мере, я находила время и на отдых, и на работу и на дочу. Благо рядом была бабушка. Да, я наплевала на все предложения семьи Барышниковых, которые организовали в главном доме огромную детскую, и отправилась до бабули, где в моей небольшой комнате мы поставили кроватку. Нам было комфортно вдвоем в своем маленьком мире, куда периодически вламывались родственники. Я с напряжением наблюдала на голубом экране, как вызволяют моего отца из ледяных тисков и с ужасом понимала, что если бы не Настя, я бы сама отправилась спасать его. И страшно было то, что я не могла с ним связаться. Люди на огромном корабле просидели без отопления в минус пятьдесят целых три недели. Оказалось; что на судне произошла авария, которая вырубила двигатель и электричество. Положительным моментом было лишь то, что провианта хватило и помощь подоспела во время. На кадрах мелькали счастливые лица экипажа, а перед экраном сидела бабуля с таким же счастливым лицом.

Первым с поздравлениями позвонил Ромка.

— Все обошлось и это главное, — заверил он.

— Да, — я согласилась, глотая напрашивающиеся слезы.

— Я после обеда приеду. Что-нибудь нужно? — поинтересовался он.

— Много алкоголя, я буду праздновать, — заявила бабушка.

— Не слушай ее. Ей можно только красное вино.

В нашем мирке важную роль занимала Серафима Андреевна, которая, порой, давала мне отдохнуть, качая ночью правнучку. По утрам забирала ее в свою комнату, чтобы опять же я могла отоспаться. Не знаю, что они там делали, но ребенок весь остаток дня находился в спокойствии и здравии.

Сама я по дому передвигалась еще пару недель с костылями, но гипс обещали в скором времени снять. А еще ежедневно в наш мирок врывался Ромка. Как я поняла, он взялся помогать отцу, чтобы находиться неподалеку от нас и при каждом удобном случае предлагал съехаться.

— Если тебе этого хочется, вон переезжай в кабинет и живи — как-то не выдержала бабушка. Она была на моей стороне, ну это и ежу понятно, но за такую безумную отчую любовь к павнучке Ромку очень уважала. Он мог появиться в любое время, хоть днем, и не уезжал до тех пор, пока Настю не укладывал спать на ночь. А она уже ждала его сказок, и не хотела засыпать, когда однажды ему пришлось уехать раньше по каким-то неотложным делам. Ромка примчался назад, когда я объяснила ему ситуацию, и с тех пор главным снотворным был папкин голос. Так и жили, вроде не вместе, а вроде не врозь.

— Я в душ, пока Барышников не приехал, чтобы потом не щеголять перед ним в чем мать родила, — огласила я вердикт, подымаясь с места.

— Так он муж твой, — хмыкнула Фима Андреевна.

— И что теперь? Мне голой перед ним скакать.

Как получаются такие неоднозначные ситуации, я не знаю. Наверное, по нашей глупости.

Вот я вроде бы вымыла себя, подсушила волосы, такая вся раскрасневшаяся, благоухающая, обмотанная коротким полотенцем, вылетаю в коридор и… на тебе! На кого я налетаю? На Барышникова, щеголяющего по моему дому в синей рубашке с закатанным рукавом и узких брюках, которые аппетитно обтягивают его зад. Конечно, видела я только его блестящие глаза, в которых плясали чертята. А вот про пятую точку я знала и так. Туда всегда заглядывались особи противоположного пола.

И вот, он совсем близко, и вот, я прижата к нему его же