Техномонстры - Александр Рыжков

Не долго церемонясь, я встал с прогнившей лавочки беседки и направился прямиком в конюшни. Чем ближе я подходил к ним, тем красочней воображение рисовало чудовищные сцены: то представлялась волчья улыбающаяся пасть с окровавленными зубами; то угрожающий оскал, опять-таки, испачканной кровью пасти. Налитые ненавистью глаза. Повсюду валяются мёртвые мыслящие. Изорванный в клочья верблюд…

С этими недобрыми мыслями я вошёл в конюшню.

Свернувшийся калачиком волк поднял голову и навострил уши. Лениво махнул хвостом и тявкнул, что на его языке означало добродушное приветствие.

Мой страх куда-то делся. Вновь вернулись за последнее время утраченные дружеские чувства. Конечно, когда его рядом нет, можно всё что угодно себе навыдумывать. Но когда он вот так смотрит на меня… я почему-то знаю: не мог этот шерстяной комок совершить злодеяние! Просто не в состоянии он быть злым.

— Привет, Бирюк, рад тебя видеть.

Волк ответил, что тоже рад.

— Скажи, друг, этой ночью было спокойно?

Лай и скулёж должны были значить что-то вроде "не совсем, но, в общем, мне понравилось".

— Ты охотился?

Отрывистый рык значил утверждение.

— Добыча была хорошей?

Опять тот же отрывистый рык.

— Обычно, ты не каждый день охотишься…

Некоторые сочетания звуков мне было трудно разобрать, некоторые я и вовсе не знал. Вроде бы Бирюк ощутил вкус жертвы? Или первой жертвы было недостаточно? Не могу толком разобраться… Но и этого достаточно, чтобы сделать плачевный вывод.

— Мне пора идти, — еле смог выдавить я из себя.

Волк дружелюбно тявкнул вслед.

Мне не хотелось об этом думать, но многое указывало на страшную правду. Две ночи подряд Бирюк уходил на охоту. В эти же две ночи были совершены ужасные преступления… Я рассказал об это остальным. Даже Сир с Лорком перестали защищать волка. Одолеваемые неприятными чувствами, мы решили поговорить на этот счёт с Алерадусом. И пусть только попробует отнекиваться! Где он познакомился с этим зверем? Как? Почему представитель гордой расы волков путешествует с ним? Давно надо было об этом поговорить! Раз уж мы так нужны его магической крови, то пусть уж соизволит быть откровенным!

Дверь в его комнату была не заперта. Это не такая разбитая временем и трещинами в стенах дыра, что у нас. Они с хозяйкой над нами издеваются, что ли? Лучшая комната из оставшихся — так сказала она мне про нашу. А волшебник только головой утвердительно покачал и сказал, что в его апартаменты нам и заходить не стоит… Теперь я понимаю его иронию. Не скажу, что здесь изобилие роскоши и богатства. Но ведь и шкаф есть, и стол, и кровать нормальная. А размеры — в три раза нашей комнаты больше. И он в ней один живёт!

Маг стоял над столом и переливал разноцветные жидкости из одной колбочки в другую. Он настолько был погружен в работу, что не заметил, как мы вошли. Мало того, он даже не обернулся, когда Кира прокашлялась. Кич робко позвал, но ответа так же не последовало. Я хотел было прикоснуться к его плечу, но решил, что это может напугать завязшего в мыслях волшебника. Мало ли что в тех колбах? Плеснёт с перепугу на меня, и превращусь в дубовый столб или курицу беспёрую. Ох, как этого не хотелось бы…

Так мы и стояли. Покашливали, тихонько звали, рассматривая обвешанную звериными мехами спину Алерадуса.

Наконец обернувшись к нам, его лицо осталось столь же задумчивым, как и всегда, словно наше появление его не удивило вовсе. Или всё это время он просто претворялся, что не замечал наши попытки привлечь его внимание? Хитрый старый пень!

— Вы как раз вовремя, друзья, — почти что радостно сообщил он, — смотрите и запоминайте.

Что нам ещё оставалось делать? Пришлось молча смотреть.

— Берёте листья пустынника, перетираете в порошок, затем головку гриба голубого кита… — глаза Алерадуса горели вдохновением, хотя лицо оставалось таким же бесстрастным, что у статуи. — Дрим, возьми сушеную лягушачью лапку, давай, измельчи в этой ступе, вот так. Лорк, не зевай, пойди лучше воды принеси из колодца. Теперь сушеных светящихся тараканов, чего стоишь, Кира, давай перетирай их в порошок. И не надо претворяться, что противно. Угорь… Где порошок электрического угря? Ах, вот он, в коробке. Самый редкий ингредиент, между прочим. Мне как-то доставили целый мешок из Камбалирона. Раньше там его много было. Сейчас уже совсем мало у меня осталось. Говорят, нынче у них улова угрей почти нет. Запомните, всё должно быть выверено в чётких пропорциях. Вбейте в свои головы раз и навсегда! Давайте, напрягайте мозги, Кич, перестань колбы трогать, тебя это тоже касается! Значит так: две доли пустынника, одна голубого кита, одна лягушачьих лапок, две тараканов и одна электрического угря. Повторите. Нет, одна лапок, а тараканов — две! Нет, что с вашей памятью Дрим, Сир? Кира, хоть ты запомнила. Но завтра забудешь, конечно же. Эх, молодёжь сейчас не та, что раньше… Ну ладно, Лорк, возьми бумагу и запиши. Да, и дальше записывай. Всё смешиваем. Доливаем воды. Это не важно сколько, как почувствуете гнилостный запах — можете переставать лить. И мешать, обязательно мешать, когда льёте. Не страшно, если лишнего плеснёте. Чувствуете?

У меня аж глаза заслезились: такого зловония я не нюхал даже когда убирал в дедовом хлеву. Я посмотрел на остальных. Лучше бы этого не делал. Кира вся покраснела и, кажется, собиралась поделиться съеденным обедом с полом. Лицо Сира сморщилось и покраснело, как сушеное яблоко. Кич не был далёк от Киры. Лорк затыкал нос рукавом рубахи, но, судя по его покрасневшим глазам, это были лишь жалкие попытки, не приносящие и малейшего результата.

— А, слабаки изнеженные! — злорадствовал старик, ни один мускул на его лице не дрогнул. — Нам бы ждать положено, пока оно высохнет само. На огне и солнце нельзя. Только в плохо-освещённом месте. Лучше всего — в тёмном подвале. Чем дольше стоит, тем лучше. Иногда его годами высушивают. Но вы, как я вижу, дольше ещё одной минуты не выдержите…

Мы все как один утвердительно кивнули.

— Да я и сам ждать не хочу, — с этими словами он вытянул руки и закрыл глаза.

Некоторое время ничего не происходило, но потом его ладони загорелись серым огнём, который плавно перетёк в казан со зловонным раствором. Серый сменился белым, потом тёмно-синим, постепенно темнота спала, уступив место ярким голубым краскам. Огонь разрастался, жадно хватался за пространство вокруг котла. В страхе быть охваченными магическим пламенем или чем оно там было, мы попятились к стене. Свет становился с каждой секундой ярче, и пришлось отвернуться — продолжать смотреть на него могло грозить слепотой. Так ярко, что даже повернувшись спиной я видел оранжевый свет сквозь закрытые веки.