Последняя черта - Семен Кожанов

Час назад Ильясу позвонил родственник и попросил сделать для него одну работу — прокатиться в эту воинскую часть, чтобы устранить кое-какие неприятности. Под неприятностями родственник понимал следующее: надо было скрытно вывезти все имущество, что лежало в гараже, и если получится, то связать и привезти русских парней, которые были заперты в смотровой яме. Один из русских был убит, его труп надо было залить цементно-пенопластовой смесью прямо в этой же смотровой яме. Родственник особо не уточнял насчет состава смеси, просто сказал, что лучше всего тело залить цементом. А уж применить пенопластовую крошку в виде замены песка придумал именно Ильяс; он по профессии был строителем. За проделанную работу родственник обещал списать долг за стройматериалы, которые Ильяс брал для строительства дома. По словам Ильяса, родственник был очень влиятельным в татарской общине, и отказать ему Вилиев не смел.

— Витя, держи этого гаврика на прицеле, я пойду, посмотрю, как там дела с погрузкой обстоят.

С погрузкой все было хорошо — погрузка была окончена. Ветров и младший Серов быстро закидали ящики и коробки в кузов грузовика. Когда я подошел к машине, то эти двое стояли и задумчиво смотрели на пакеты с пенопластовым крошевом и мешки с цементом.

— Леха, как думаешь, зачем они сюда все это привезли? — с интересом спросил Вовка. — В кузове есть еще и пластиковая емкость, литров на двести воды, и бетономешалка с ручным воротом. Они что, собирались здесь цемент мешать?

— Собирались. Они должны были вас в той смотровой яме в цемент закатать. А пенопласт вместо песка, он же легче и объемом побольше будет, чем песок. Так удобнее и практичней.

— Ни хрена себе! — присвистнул от удивления Ветров. — Вот ведь гады — живых людей в бетон закатывать. Одно слово — звери.

— Если бы вы дали себя спокойно связать, то вас бы никто в бетон не закатывал.

— Что с ними теперь делать? — со странными нотками в голосе спросил Серов. — Нельзя их отпускать.

— Конечно нельзя, — согласился я. — Один из них твой, Вовка, второй — твой, Ветров. Кому какой достанется, решайте сами. Только давайте побыстрее, а то времени уже почти шесть утра, а нам надо к восьми в больницу за Васей.

И опять я все это сказал таким спокойным голосом, как будто речь шла не об убийстве людей, а о раздаче подарков. Типа есть два подарка, но я не знаю, кому какой вручить, и Вова с Данилой сами должны это определить.

Давая возможность Ветрову и Серову побыть наедине, я сел в кабину «Газона» и, заведя машину, проехал немного вперед, а потом развернулся задом, к открытым гаражным створкам. Чтобы не терять время, я вытащил из кузова бетономешалку и принялся мешать раствор. Ничего особо сложного в этом не было, надо было всего лишь залить в барабан воды, насыпать туда же цемент из мешков и пенопластовое крошево из целлофановых пакетов. А потом оставалось лишь крутить ручку ручного привода. Когда смесь оказывалась готова, барабан переворачивался и цементно-пенопластовая смесь выливалась прямиком в смотровую яму.

Ухватив за ногу, я подтащил убитого мною татарина к яме. Перед тем как скинуть его туда, я обыскал карманы. Ничего интересного я там не нашел: несколько мелких денежных купюр, пачка сигарет и зажигалка. Снял только с пояса патронную сумку, в которой было восемь патронов двенадцатого калибра. Не найдя больше ничего ценного, я скинул труп в смотровую яму.

Ну что, у меня все готово: первый труп уже лежит на дне ямы, даже пробная партия цементного раствора готова, осталось только скинуть в яму еще два тела — и можно приступать к заливке ямы цементно-пенопластовой смесью.

Обернувшись, я увидел, что Серов и Ветров сделали свой выбор: Ветров стоял рядом с Витей, направив свой автомат на Ильяса. Вовки Серова не было видно, значит, он сейчас за гаражом, рядом со связанным пацаненком.

Бах! — за гаражом грянул одиночный выстрел, не знаю почему, но мне он показался слишком громким, как будто прогремел выстрел из гаубицы.

Ильяс понял, что только что произошло, он упал на землю и завыл по-волчьи, скребя пальцами рук потрескавшийся асфальт воинского плаца. Вот только сейчас во мне проснулись какие-то чувства — мне стало до глубины души жалко Ильяса. Нет, не из-за того, что его сейчас убьют, а из-за того, что он только что потерял сына. Я прямо почувствовал на своей шкуре, что он сейчас переживает. Все-таки я и сам был отцом двоих детей. Это была такая боль, какую никогда нельзя сравнить с физическими мучениями, это было намного сильнее и страшнее. Казалось, что мир в одно мгновение рухнул и тебе больше незачем жить!

Я стоял и смотрел: на катавшегося по земле и плачущего Ильяса, на бледного Ветрова, который не мог себя пересилить и выстрелить. Смотрел и шептал еле слышно: «Стреляй, стреляй… не мучай его… ну, стреляй же».

Ветров так и не выстрелил — не смог, он отбросил автомат и отбежал в сторону, на несколько метров, и там, упав на колени, заплакал.

Бах! — грохнул одиночный выстрел, и Витя опустил свой автомат. Пуля попала Ильясу в голову, и он перестал кататься по земле, обмякнув тряпичной куклой.

Из-за угла гаража вышел Вова, который тащил за ноги застреленного сына Ильяса. Даже не взглянув на меня, Вовка прошел мимо и сразу же скинул тело в яму. В это же время Витя деловито обыскал карманы Ильяса и тоже притащил его труп к яме.

Когда все три тела были сброшены в яму, я вытащил блокиратор из барабана бетономешалки и вылил первую порцию раствора на тела застреленных нами татар. Кивком головы я дал понять Серову и Вите Патрохову, что теперь их очередь разводить цементно-пенопластовую смесь, а сам пошел к сидящему на коленях Даниле. Надо было утешить пацана, сказать ему что-нибудь ободряющее, а то еще вдруг с горя застрелится. Нынешнюю молодежь не понять: то смотрят по телеку с милой улыбкой какую-нибудь очередную страшилку, типа «резня бензопилой где-то там», еще и ржут при этом, то пойдут и с крыши спрыгнут от какой-нибудь невинно оброненной в их адрес фразы.

— Ветров, хорош реветь как баба, у нас еще куча дел. Настю надо забрать. Она сильно за тебя переживает, места, наверное, себе там найти не может от волнения за тебя… — Я присел на холодный асфальт рядом с Данилой.

— Я не смог. Понимаете, не смог выстрелить. Какой я после этого воин? — всхлипывая, произнес Данила. — Он же враг, он же хотел нас убить. А я не смог в него выстрелить. Почему? Почему вы смогли так легко застрелить первого татарина? Я же смотрел на ваше лицо, когда вы стреляли, вы были абсолютно спокойны. Как у вас это получилось?

— Ты что, думаешь, это мой первый покойник?

— Но вы не воевали на войне, как братья Патроховы.