Дама с горгульей - Юлия Алейникова

Гриппа появилась спустя пять минут, какая-то тихая, словно погасшая. Если бы две их последние встречи не разделяло всего пятнадцать минут, на протяжении которых он жарил яичницу и варил кофе, Артем решил бы, что у Гриппы стряслось непоправимое горе, такой подавленной и несчастной девушка выглядела. И мужчина почувствовал, как его сердечная рана начинает сочиться свежей кровью, причиняя невыносимую боль.

«Когда же закончится эта пытка?» – закатывая глаза к потолку, мысленно вопросил он небеса. А вслух произнес:

– Агриппина Вольдемаровна, я должен уехать, мне нужно заканчивать расследование. Вы остаетесь одна с Макинтошем. Что бы ни случилось, звоните только мне. Или по второму номеру, который я вам сейчас оставлю.

– Расследование? – впервые подняла голову от тарелки Гриппа. – Кстати, я забыла вам рассказать вчера. А точнее, не успела. У Константина, водителя Сидоренко, был роман с Ириной Александровной. Мне мамина горничная рассказала, Лиза.

– Хорошо, это важно, я обязательно переговорю с ним, – кивнул головой Сокольский, радуясь, что у него появилось важное неотложное дело, которым он сейчас и займется.

– Что значит «я»? – встрепенулась Агриппина, тут же забывшая о своем разбитом сердце. – Раздобыла эту информацию я и хочу лично участвовать в беседе.

Просто удивительно, до чего быстро она втянулась в это расследование. А еще удивительнее, что игра в сыщицу так ее захватила. Ибо стоило Сокольскому намекнуть, что закончит без нее, необъяснимый азарт, сродни охотничьему инстинкту у какого-нибудь пойнтера или сеттера, охватил все Гриппино существо.

Едва Артем произнес вслух слово «расследование», как у него на глазах свершилась очередная метаморфоза. Тихая, вялая, подавленная Гриппа взмахнула длинными ресницами, и вот перед ним уже прежняя энергичная, волевая Агриппина Начинкина, которая так нравилась Артему, с которой ему было легко, интересно, спокойно и – счастливо. Сокольский вздрогнул и, как заклятие от темных сил, несколько раз произнес про себя фамилию: Начинкина, Начинкина, Начинкина. В его голове это слово отозвалось неожиданным эхом: опасна, опасна, опасна! Артем испуганно тряхнул головой, поморщился от боли и взял себя в руки. Так… Он должен проявить твердость и не дать ей вновь себя запутать, увлечь, а потом снова вонзить в сердце отравленный кинжал. Боже, какой слог! С отвращением к самому себе отметил Артем. Еще пара дней в ее обществе, и он стихи писать начнет. Мужчина зло усмехнулся собственной сентиментальности. Нет, пора бежать куда глаза глядят. А может, Агриппину к Васильеву на постой определить? Нет, у того жена, не согласится.

– Агриппина Вольдемаровна, я уже объяснил вам сложившуюся ситуацию – вы не можете покинуть мою квартиру, – сухо, не поддаваясь эмоциям, еще раз повторил Сокольский.

– С чего вы взяли? – вызывающе посмотрела ему в глаза Гриппа. – Если вы не возьмете меня с собой, я сбегу.

– Ничего не выйдет. Я запру вас на ключ.

– Не смешите меня. Возьму и вызову МЧС, обзвоню всех знакомых.

– Придется забрать у вас телефон, компьютер, планшетник, вообще все возможные средства связи, – не поддался на шантаж задетый за живое начальник охраны холдинга.

– Артем Георгиевич, единственная возможность удержать меня здесь – это связать. Но на такое вы вряд ли пойдете. Во-первых, вы не садист, а во-вторых… во-вторых, я пожалуюсь папе, – ехидно закончила Агриппина.

Он оценил ее «во-первых» и «во-вторых», а также то, насколько политкорректно эти слова были расставлены.

– Но вы не можете появиться на людях в таком вызывающем виде, – прибег мужчина к последнему аргументу.

– А мы опять заедем в магазин, и я переоденусь, – радостно улыбнулась ему Гриппа.

– Хорошо. Но только в какой-нибудь другой магазин. А то о нас с вами пойдут слухи по городу, – сдаваясь, сказал Артем и выдохнул: спасения ему не будет. – Ваше появление на улице в золотых сапогах и белой шубе средь бела дня и так вызовет переполох. Не говорю уж о платье.

– Может, у вас найдется что-нибудь неброское для меня? Например, спортивный костюм и кроссовки.

Артем с сомнением взглянул на девушку.

– У вас какой рост? – спросил он свысока.

– Сто семьдесят.

– А у меня сто восемьдесят семь. Вы утонете в моем костюме. А что касается обуви, то я ношу сорок пятый размер. Вы будете смотреться в моих кроссовках еще более вызывающе, чем в собственных сапогах.

– Дайте хотя бы свитер. У вас есть свитер? Большой, толстой вязки. Сделаю из него платье. Сойдет для визита в магазин.

Но на сей раз Артем был очень осторожен. Он сам купил сапоги в указанном Гриппой бутике. Просто взял названный ею размер. Обувка девушке понравилась. Высокие голенища, удобный каблук, симпатичный фасончик. Сокольский приобрел для спутницы дубленку – также без примерки. Агриппина переоделась на заднем сиденье «Лексуса».

У Константина Мухоедова был выходной. Он сидел в своей холостяцкой однушке с бутылкой пива в руке и смотрел футбол. Жизнь была прекрасна и удивительна. Никто его не пилил, не говорил, чтобы он перестал разгуливать по квартире в одних трусах, мол, это неприлично, не требовал сменить носки, вынести мусор, съездить к теще, сделать фарш. Ни-че-го. Тишина и покой. Вот что значит – мужчина в разводе.

Со времени расторжения Костиного брака прошло ровно два месяца, которые пролетели для него как один день. Он даже поверить боялся в свое счастье и вздрагивал от редких звонков в дверь. А вдруг жена вернулась?

И вот сейчас, когда «Зенит» так бездарно пропустил очередной мяч, и он еще не до конца успел нелицеприятно высказаться по данному поводу, квартиру огласила неожиданная резкая трель. Костя подпрыгнул так, что выронил из рук пиво.

– Тьфу ты, пропасть! – выругался мужчина, подхватывая бутылку.

Поставив ее на табуретку и захватив на кухне не очень свежее полотенце, которым начал вытирать залитые пивом волосатые ноги, Константин добрался до прихожей.

– Кто там? – не слишком любезно и довольно настороженно спросил он, приникая к глазку.

За дверью стояла роскошная девица в длинной, распахнутой дубленке и коротком вязаном платье, открывающем круглые коленки. Константин приосанился и подтянул мокрые трусы.

– Константин Олегович, меня зовут Агриппина Начинкина, вы бывали у нас, когда привозили Сидоренко. Не могли бы вы уделить мне несколько минут? – сладким, чарующим голосом пропела в ответ на вопрос Агриппина, очень рассчитывая на успех.

Последние пятнадцать минут дороги они с Сокольским спорили о том, кому лучше начать беседу с водителем и как быстрее и продуктивнее склонить его к сотрудничеству. Вообще-то у Артема имелись сомнения даже в том, соизволит ли тот открыть им дверь и впустить в квартиру. Но эту проблему взялась решить девушка, заявив, что звонить в дверь Мухоедова будет именно она.

– Да, да, конечно, – растерянно забормотал Константин, гремя замками, пока не спохватился, взглянув на свои голые ноги. И прокричал в ответ: – Подождите минуточку, только оденусь!

Затем торопливо зашлепал стоптанными тапками в комнату. Натянув спортивные штаны и футболку, мужчина глубоко втянул носом воздух и, решив не рисковать, поменял носки, впопыхах схватив один серый, другой черный. И побежал в прихожую открывать дверь. Такие шикарные барышни раньше в его квартире не появлялись.

Агриппине пришлось взять себя в руки и сосредоточиться, чтобы внутренняя настороженность и подозрительность не вылезли наружу, не выдали ее ни взглядом, ни словом. Ведь Константин мог оказаться убийцей.

Когда дверь квартиры распахнулась, на лице Агриппины играла доброжелательная светская улыбка.

– Еще раз прошу извинить, что побеспокоили вас в выходной день, – повторила Агриппина, проникая в тесную прихожую.

Следом за ней из-за угла выдвинулся Артем Сокольский.

Константин узнал его, поскольку видел несколько раз у Сидоренко и в офисе холдинга, и мгновенно напрягся, сожалея, что так легкомысленно распахнул дверь незваной гостье. А все проклятое пиво и мокрые трусы, неприятное происшествие выбило его из колеи. А так вполне бы мог приоткрыть дверь, не снимая цепочки, и побеседовать сквозь щель. Эх, права была бывшая жена, не позволяя ему разгуливать по дому в трусах…

Проникнув в квартиру, Агриппина решила не церемониться. Присутствие Артема развязывало ей руки. Она чувствовала себя спокойно, уверенно и раскованно. Сбросив на диван дубленку, девушка по-хозяйски уселась на диван, закинула ногу на ногу, уперлась в хозяина суровым, требовательным взглядом и задала первый вопрос:

– Константин, вам известно, что из присутствовавших во время убийства в нашем доме гостей лишь у очень узкого круга людей нет алиби?

– Да, – несколько неуверенно проговорил Константин, все еще стоя посреди комнаты и не зная, куда ему деваться. На диване сидела барышня, в кресле устроился Сокольский, а он, как дурак, торчал перед ними посередине комнаты.