Пятнадцатый камень - Дарья Симонова

— Тут ты хватил! — горько усмехнулся Сильвестр. — Нет, Гоша при всей говнистости совершенно бесполезен как подозреваемый.

— Как подозреваемый! Но не как свидетель. Благодаря подслушанной им "вермишели с яйцами"… Впрочем, ты был свидетелем, к чему это привело. Все узнали, что Роман, что называется, «двушка». Этим греховным пристрастием он едва не навлек на себя кару небесную в лице ретивого Юсупова. И, кстати, еще вопрос, как все разрешится. Тебе предстоит нелегкая баталия…если, конечно, ты примешь мою сторону.

— …а иначе зачем ты здесь! — нетерпеливо гаркнул Сильвестр.

Приободренный поддержкой Клим продолжил:

— Вот тут как раз и надо прояснить, почему для меня оказался столь важным деликатный момент с ориентацией Квасницкого. Изначально я тупо заострился на парфюмерном флаконе, который Рома якобы вручил твоей жене. Осечка! Кензо предназначался тебе, и кроме тонизирующего флирта Леди и Романа ничего не связывало. Однако твой заместитель и без того был избалован женским вниманием. Его явно пыталась очаровать Лизхен, но у нее ничего не вышло. И вот тут на сцене появилась несравненная Ида Дольская. О, такая мишень как раз для нее. И от бабки, и от дедки, и от волков с медведЯми Рома увернулся, а от лисьего язычка — попробуй ускачи! Сначала я думал, что Ида охотится на тебя…

— Господи, да с чего ты взял! Вообще ни с какого боку! — отбрыкивался Гарин, но Буров жестом прервал его протесты:

— Успокойся, ты здесь не при чем. Просто я неплохо знаю госпожу Дольскую. Она умнее, тоньше и интересней Чегановой, но на данный промежуток времени у них были одинаковые цели — закадрить мэна из приличной компании. Кстати, они чувствовали свое соперничество поневоле, и в их высказываниях друг о друге проскальзывала открытая неприязнь, — а их по иронии судьбы поселили в одной комнате! И это Иде оказалось на руку… но не будем забегать вперед! Еще вчера, когда у меня прошел легкий шок от встречи с одним из лучших экспонатов моей фаулзовской коллекции…

— Какой-какой коллекции?

— Проще говоря, с одной из самых впечатляющих женщин в моей бестолковой жизни! Так вот, в разгар праздника я все удивлялся: если Ида здесь без кавалера, то почему она не окучивает меня как бывшего любовника? Для нее это естественно — так, на всякий случай прицепить мужчину на поводок, авось пригодится.

— Так все женщины делают, — лаконично заметил Силя.

— Точнее пытаются, не у всех получается. Ида из тех, кто умеет обаять. Но речь сейчас не об ее неординарных способностях. На твоем дне рождения она была нацелена на ночную кукушку, и эта «кукушка» была одним из присутствующих здесь мужчин. Мои интуитивные предположения подтвердились, когда я проштудировал протокол обыска ее вещей. Можешь быть уверен, — девочка подготовилась. Но меня сбил с толку вездесущий «Кензо», который обнаружился в ее сумочке! На этой почве я бог знает каких построений наделал, вспомнив, что Рома тоже всучил твоей жене…

— Ну помню, помню! И что же за построения?

— Так как я не знал, что подарок предназначен тебе, а не Нонне, я решил, что Ида хочет взять в оборот тебя. Ну прознала, что тебе якобы нравится, когда женщина использует именно этот аромат, раз его предпочитает твоя супруга. Господи, какой же идиот! Потом я пришел к мысли, что все как раз наоборот: прекрасная незнакомка не должна пахнуть женой, и любой соблазнительнице это-де известно. Потом я окончательно запутался! Ведь Ида не поклонница резких духов, она считает, что парфюм обязан подчеркивать лишь ее собственный неповторимый аромат, и потому очень щепетильна в выборе всех этих шанелей. Потом я хлопнул себя по измученному черепу и решил, что Ида подбивает клинья под Квасницкого: раз он дарит даме такие духи, значит, ему нравится, когда она так пахнет. Однако с моей стороны было огромной ошибкой имитировать ход мыслей женщины, тем более такой непредсказуемой. Единственное мое оправдание в том, что я связал так и не сумевшего стать уликой «Кензо» и свое наблюдение, мимоходом застрявшее у меня в памяти: перед тем, как вчера отправиться спать, я видел, что Дольская и Рома беседуют, причем оба при этом в верхней одежде. Барышня мотивировала это тем, что они выходили вместе покурить, но это полная чушь! После того, как Марго отошла к Морфею, курили все и везде, выходить в промозглую ночь было совершенно необязательно. Вот тут идочкина игра дала сбой…

— Так ты клонишь к тому, что Тимура убила эта грудастая дизайнерша?! — наконец дошло до Гарина.

В его голосе смешались едкое недоверие, озадаченность и… разочарование. Словно он ждал чего покруче!

— Да. Тимур намекал тебе об отношениях именно с нею. Это была, как видно, та еще интрига. О ней было бы сложновато судачить в кабаке с братками. И Мунасипова, и его пассию она, я полагаю, скорее тяготила, нежели радовала. Потому Дольская решила пойти ва-банк и перекинуться на Романа. Надо же девушке, наконец, выйти замуж! Только твоя "правая рука" об этом ни сном ни духом. Вот такая она загадочная, мартовская Ида: "Мне нужен труп, я выбрал вас, до скорой встречи. Фантомас"!

До Клима моментально дошла неуместность этой шутки. Труп-то имелся настоящий. Сильвестр аж побелел. Буров поспешил продолжить:

— Если бы ей удалось закрутить с Квасом, они бы уехали вчера вместе. И ничего бы не случилось. Но Рома предпочел "Голубую Луну"…

— Чертовщина какая-то! А с чего она начала кидаться шарами? От бешенства матки, что ли?! Нет, Климентий, объясни-ка ход твоих мыслей… — потребовал ошарашенный Гарин.

— Да я вроде только этим и занимаюсь! — вздохнул измученный сыщик-любитель. — Помнишь историю о "сексуальном стрессе", которая окончательно вывела из строя Лизу? Так вот, нечто подобное Ида втирала и мне. Уверен, что этот эпизод произошел с нею самой, но к этому я еще вернусь. Без сомнения, Тимур подхватил эстафету от нее — и стал пугать страшными историями невзыскательную Лизхен. Та, будучи пьяной, приняла все близко к сердцу, точнее к желудку, ее замутило, а вскоре прекрасный организм и вовсе вырубил внутренний предохранитель. Иде это, кстати, помогло: Лизхен, разумеется, не слышала, когда Дольская вернулась в свою комнату. Вот уж воистину, "нам не дано предугадать, как слово наше отзовется".

— Но, Климентий, согласись все это как-то… неубедительно. Ты строишь обвинение только на своих ощущениях.

— Не на ощущениях, а на психологии. Но в данном случае большего нам не дано. Но у меня имеется-таки одно более-менее надежное свидетельство.

Буров, еще раз возблагодарив небеса за помощь, поведал другу сюжетный поворот с участием Марго и Леши Лиса.

— Лешка — человек безалаберный и невыносимый в быту. Но в отместку ему отвалено целых два истинных таланта — музыкальный и графический. Он на удивление мастерски рисует портреты, используя любые подручные средства. Это его успокаивает. Уж кому-кому, а его глазу можно доверять. Когда он описал спутницу Тимура, у меня не осталось никаких сомнений в том, что это именно Дольская. И потом, не забывай, что, как поется в известном романсе, "с этой дамой мы когда-то были близки". Вот заставь меня описать первое впечатление от Иды, — и я бы использовал почти ту же лексику.

— Так вот почему ты все медлил с разоблачением… А я думал, к чему вся эта резина… вся эта демагогия и преамбулы…

— Силь, медленно соображаешь! Я вижу, ты как будто разочарован… персоной убийцы, если можно так выразиться. Или ты не согласен с моей версией? Я и сам пребываю в агонии неуверенности. Меня в такие крайности бросало из-за пресловутых "зерен образа"! Я все пытался унять полеты воображения: мол, ищи, у кого есть мотив, копай в земном, а не в идеальном. Но правда оказалась где-то посередине. Именно там, где и положено находится нашим душевным недугам. Господи, от каких мелочей я только ни пытался танцевать! Вот Эльвирочку тянет на место преступления… вот Гоша Собакин крутится у тела жертвы. А что если он, притворяясь вечно поддатым, шныряет везде и уничтожает мифические улики?! Меж тем, ты догадываешься, насколько мне не улыбалось подозревать Иду. На ее персону было изначально наложено мое джентльменское табу неприкосновенности, которое несколько отличалось от дружеского табу на…

— Хватит про табу, я не идиот, все понимаю! — проворчал Силя.

В разъяснительном пылу Буров не заметил, как его друг-кремень стремительно набрался. Только теперь стало понятно, что Гарин совершенно растерян. Он и сам признался, что никак не может взять в толк, почему вместо праведного гнева, который должно обрушить на убийцу ближайшего соратника, он чувствует лишь одиночество перед грядущей массой неприятностей. А также гадливость и острое нежелание обозревать подводные части зловещего айсберга под названием "тайная жизнь Тимы Ангорского". Мурлыкающая Ида Дольская не вызывает у него никаких сильных эмоций. Лишь бы свалила наконец из его дома, и понадежней. Куда-нибудь на Западное полушарие.