Откат к 'заводским настройкам' - Виталий Владимирович Держапольский

— Мы мечтали о заре,

О волшебных садах. Ах!

Но это все пришло к тебе,

Лишь в прозрачных снах.

Мы искали место, где

Нет у человека дел!

Счастье это на Земле

Никто никогда не имел!

Новая луна апреля,

Осветила небосвод!

Но мы ей уже не верим,

Нам она ничего не несет!

Новая луна апреля,

Осветила небосвод!

Но мы ей уже не верим,

Нам она ничего не несет!

Намечтался, твою мать, о волшебных садах! И теперь, прикоснувшись к настоящей магии, я хотел лишь одного — быть от нее, и от её носителя в моей голове, как можно дальше! А сейчас, пора убираться из ментовки, а то, как бы опять чего не приключилось!

— Ну, — толкнул я Леню локтем в бок, — наслушался? Валим уже?

— Валим! — наконец согласился мой приятель, и мы покинули «концертный зал».

Мотороллер, запаркованный на штраф-стоянке, нам отдали безо всяких проблем — майор Зябликов однозначно распорядился на этот счет, и мы выкатили его под палящим солнцем на проезжую часть.

— Хех, — хмыкнул Леня, — а ключик-то ты сломал. Как завести теперь?

— С толкача? — не подумав, брякнул я.

— С толкача тоже ключик нужен, — печально заявил мой приятель. — Придется, Серега, нам его на собственном горбу тащить… Ну, катить, в смысле…

И мы покатили наше умершее транспортное средство, умываясь потом. А путь со Второй речки, где мы умудрились перевернуться, и до железнодорожного вокзала, оказался, ох каким не близким. Только вечером, когда жаркое летнее солнце коснулось горизонта, и на раскаленный город снизошла такая долгожданная прохлада, мы дотолкали наш гребаный мотороллер до спуска, ведущего к вокзалу от Ленинской.

— Садись, — сказал мне Леня, хлопнув по растрескавшемуся дерматину продавленного сиденья, — прокатишься на нейтралке под горку до вокзала.

Я уселся за руль, а Леня подтолкнул «муравья» сзади. И я покатился под горку, постепенно набирая ход. Машин на дороге почти не было, и я практически ничем не рисковал. Приятный ветерок обдувал мою насквозь пропитанную потом футболку, и мне было хорошо, как никогда. Однако мое беспроблемное передвижение неожиданно прервалось — мотороллер попал одним колесом в трамвайную «колею», и, подпрыгнув на рельсе, вильнул в сторону. Я дернул рулем, пытаясь выровнять набравшую ход «телегу», но руль, к моему величайшему сожалению и испугу лишь провернулся на своей оси, не поворачивая ведущего колеса. Видимо, в тот момент, когда мы потерпели аварию, что-то случилось с рулевым управлением, а проблема вылезла только сейчас.

Я резко вдарил по тормозам, но было уже поздно — мотороллер с маху налетел на чугунное ограждение, отделяющее проезжую часть от тротуара. Ударился передним колесом в бордюр и перевернулся в очередной раз. Я вылетел из седла и покатился по тротуару, а мотороллер повис на ограждении, заполучив в борту алюминиевого ящика большую рваную пробоину.

— Серега, живой? — подскочил ко мне запыхавшийся Леня, помогая подняться с асфальта.

— Да вроде бы… — произнес я, облизывая кровящую ладонь. — Повезло — только руку содрал, да коленку. Ну, и не угробил никого!

— Счастливчик, прям! — хохотнул Леня, обходя стоявший раком на проезжей части мотороллер с вывернутым рулем и пробитым кузовом.

— Влетит на работе? — указав на дыру, участливо поинтересовался я.

— Влетит, не влетит, а пиздежа будет! — вздохнул Леня, пытаясь освободить подбитую технику.

Вдвоем мы сняли мотороллер с ограждения и уже осторожно покатили его к гаражу.

Глава 16

Сдав «слегка» покоцанный мотороллер завгару, и выслушав о себе массу новых сведений, произнесенных сугубо на великом и могучем матерном языке, мы с Леней клятвенно пообещали собственными усилиями и за собственные средства восстановить полученные уставшей от наших пьяных покатушек техникой повреждения. Отсутствием моего приятеля на работе никто не озадачился, поскольку вчера у него и так был законный выходной, да к тому же он подменил свинтившего незнамо куда по своим делам напарника. Так что с этой стороны все было пучком.

Уставшие, но довольные, что наши бурлацкие приключения окончены, мы загрузились в старенький дребезжащий трамвайчик, следующий по пятому маршруту. На остановке Лазо мы выскочили, преодолели затяжной подъем до Лениного барака и, уже в сгущающихся сумерках вошли во двор. Вся наша потерянная на сутки веселая гоп-компания: Патлас, Леньчик и Славка, обнаружилась восседающей за накрытым столом. Кроме них за столом присутствовал еще один неизвестный мне вихрастый паренек лет восемнадцати.

— О! Возвращение блудных сыновей к отчему дому! — выдал Славка, первым заметивший нас на подходе. — Не упарились на работах? Где вас таскало целые сутки?

— Мы уже по второму кругу успели сабантуй запустить! — подключился к родственнику Патлас. — А вас все нет и нет!

Мы обогнули уткнувшийся едва не в калитку забора ограды мощный японский агрегат — «Тойту Марк 2» и вошли во дворик перед Лениным крыльцом.

— Че за дебилоид свою тачилу тут раскорячил? — недовольно поинтересовался домовладелец. — Не пройти, не проехать! Не посмотрю, что у него Марк черностоечный, хлебальник так разворочу…

— Да не гунди, ты, Ленька! — крикнул с места незнакомый мне парнишка. — Это я на ней приехал…

— Ты? — удивленно приподнял брови Леня. — Да у тебя такого бабла никогда и в помине не было! — фыркнул Леня. — Знакомься, Серега, брательник мой двоюродный — Вовка Верблюд…

— Слышь, балерун, задрал уже! — Вовка не остался в долгу, видимо это у них семейная конфронтация, тянущаяся еще с детских времен.

— А почему верблюд? — влез в братскую перепалку Палас. Этот пройдоха всегда везде свой нос засунуть успеет.

— А про балеруна, уже, значит, рассказали? — усмехнулся Леня.

— Угу, — ни мало не смутившись, кивнул Патлас.

— С верблюдом детская история, — поведал Леня, падая на свободное место подле стола. Подвинув к себе рюмку, он жестом показал Патласу «налей мол» и продолжил:

— Батя его — дядька мой, — пояснил он, — в загранку часто ходил, еще в те времена, и привез из Японии школьный ранец, как раз Вовке к первому классу. И был этот ранец такой прикольный, яркий, весь мультяшками японскими разрисованный, что Вовка даже ночью его снимать напрочь отказывался. Так и спал с ним, словно верблюд с горбом. Собственно, за что справедливую кликуху от дядьки и получил! Ну, так и приклеилась она…

— Да ну тебя, балабол! —