Возвышение Меркурия. Книга 11 - Александр Кронос

Зарычав на манер Сандала, я выплеснул волну силы. Ударил аурой. Губительной и мощной. Той, что прижимала смертных к земле и заставляла их, в буквальном смысле слова, умирать от ужаса.

Возможно я кого-то зацепил. Этого всё равно не было видно. Потому что атаки не прекращались. Вражеские Одарённые били снова и снова. Я отвечал. Наносил удары почти вслепую, черпая силу из Мьёльнира и обрушивая её на врагов. Ронял на них десятки солнц, превращал их кровь в солёную воду, заставлял гнить их плоть, обращал воздух в их лёгких песком, а землю под ногами воздухом.

Одного циклопового выродка достал сам Сандал. Не знаю, как дракон его почувствовал — отродье Эребуса было под мощным пологом невидимости. Но спутник благополучно подлетел, оказавшись рядом и обрушил на того потоки пламени. Наверное маньчжур здорово удивился, когда его щит не выдержал и рухнул. А через секунду и сам азиат превратился в пепел. Так обычно и бывает, когда на вас выплёскивают пламя, что на девять десятых состоит из чистой божественной мощи.

Ещё пятерых уложил я сам. Но в бой вступали всё новые воины. Пусть по рангу, никто из них не дотягивал до Оболенского, но этих фавновых выродков были десятки. А я один. Мьёльнир же никак не мог дотянуться до их артефактов, чтобы разрушить те или воспользоваться трофейной силой. Порождения Бездны выставили мудрёную и сложную защиту. Причём не встроили её в артефакты, а набросили сверху в форме плетения. Как будто знали, чего ожидать.

Князь, который судя по сверкающим в воздухе изумрудным конструктам, ещё бился на левом фланге, помочь мне никак не мог. Как и остальные. Сунься сюда кто — его просто разотрёт из-за концентрации энергии.

— Пусс-с-сто….

Я не сразу понял, что имеет в виду Мьёльнир. А когда разум осознал услышанное, то как ни странно, чувства страха не появилось.

Да, запасы энергии каменного спутника исчерпаны. Но я же римский бог, в конце концов. Есть ещё личный резерв божественной мощи. Если его не хватит, то переработаю на силу какую-то часть «искры».

— Плоть не выдержит сс-с-столько!

Верно. Не выдержит. Он прав. Я хлестнул чистой силой, рассекая вражескую атаку. Лёд, пропитанный ядом и усиленный воздушной волной. Комбинированный натиск троих Одарённых, в котором остальные выступили лишь энергетической подпиткой.

Мой ответ вышел неожиданно мощным — вниз посыпалась груда мелких кусочков льда, а пространство на момент очистилось от чужой сил.

Только сейчас, когда на меня разом свалился целый набор ощущений, я понял, что всё это время был под давлением менталиста. Возможно не одного, а целой боевой группы.

Божественная мощь, что отразила последнюю атаку, сбросила и этот прессинг, заставив разум ощутить всё происходящее.

В сознание пробивались чувства членов свиты. Холодная решимость и отрешённость Леры, которая была почти полностью истощена. Безумная, захлёстывающая ярость Прохора, напоминающая эмоции берсерка. Льдистое безразличие Ульриха — скандинав определённо готовился к смерти. Даже Гифер бился из последних сил. Где-то в стороне, отрезанный и окружённый кольцом врагов.

Разум Орлова почти не ощущался. О том, что командир моей гвардии всё ещё жив, говорила лишь тонкая пульсирующая нить связи. Вот Измайлов ещё вёл бой. Но где-то совсем далеко. В самом городе. Как бы не в его центре.

А Владивосток горел. Полыхал очагами пожаров. Позиции защитников были прорваны. Кое-где отдельные группы воинов ещё сражались. Держались в полном окружении, понимая, что погибнут, но не желая сдаваться. На улицы же вливались новые и новые отряды атакующих.

Отчаяние. Вот чем от всего это веяло.

— Мы всс-с-се умрём?

Тонкий писк Мьёльнира звучал с оттенками безнадёжности. И даже Сандал, всегда готовый рвать врага, лишь бессильно рыкнул в ответ. Крылья дракона были потрёпаны и изорваны, в корпусе зияли раны. Энергетическая плоть тоже уязвима для высококлассных боевых плетений.

Всё это навалилось за считанные секунды. Обрушилось на меня, вынуждая действовать. И я сделал то единственное, что пришло в голову. Потянулся к «искре», вцепившись в ту её крошечную часть, которая принадлежала Аиду. И воспроизвёл плетение, которое когда-то, очень давно, использовал Плутон. Именно после него, отец решил, что тому стоит заняться царством мёртвых. Потому что, пусть мы и выиграли ту битву, но цена оказалась слишком высока.

Громыхнул гром. Вдалеке. Потом ближе. Теперь вовсе над нашими головами.

Стремительно стягивались тучи. Закружился ветер. Со стороны врага снова плеснуло силой. Ещё одна атака, которую я встретил чистой божественной мощью. От резерва почти ничего не осталось, но сейчас мне нельзя было попадать под давление менталистов. Иначе ничего не получится.

Новые раскаты грома. Чернеющее небо. Осталось немного. Совсем чуть-чуть.

Я влил в плетение всё, что чувствовал сам и переживали члены свиты. Боль. Отчаяние. Ярость. Страх. Решимость. На момент показалось, что этого мало. Что наших эмоций, даже объединённых вместе, будет недостаточно. Что всё зря и сейчас меня разорвёт в клочья отдачей.

Но нет. Сработало. Я почувствовал, как начал раскручиваться вихрь, втягивающий в себя все ментальные ощущения, до которых смог дотянуться. Выплески страха и злобы умирающих. Ненависть и обречённость тех, кто ещё оставался в строю. Отчаяние окружённых в городе. Каждая эмоция. Каждый её выплеск. Каждая капля из эмоционального океана, который разливался вокруг. Всё впитывалось в кружащий вихрь, втягиваясь в его завихрения и становясь частью структуры.

Новый раскат грома. Очередной удар врага. На запуск плетения Плутона ушла часть «искры». Небольшая. Может быть три-четыре процента. Но Мьёльнир был прав — когда я попробовал переработать ещё крохотный кусочек, чтобы отразить мощный коллективный удар, смертная оболочка отказалась пропускать силу.

Поэтому атаку пришлось встретить тем, что было в наличии — остатками сил, что каким-то чудом сохранились у нас троих. И этого предсказуемо не хватило.

Лопнул барьер. Яростно взревел Сандал. Пискнул Мьёльнир, который покрыл меня камнем, как второй кожей. С хрустом разлетелось ошмётками правое драконье крыло. Закружился перед глазами мир. А потом навстречу понеслась земля.

Мы падали. Пока ещё живые, но судя по ликующим эмоциям врагов, которые я сейчас чувствовал особенно остро, с их точки зрения, уже побеждённые.

Рухнув, я скривился от боли в сломанных костях и лопнувших внутренних органах. Рядом что-то глухо прорычал Сандал, пытающийся начать обратную трансформацию в призрачную форму. Обернулся булыжником Мьёльнир, у которого больше ни на что не хватало сил.

Со всех сторон приближались враги. Слабые Одарённые, которых я мог бы прихлопнуть ударом, будь хотя бы немного сил.

Моргнул. Посмотрел на лицо маньчжура, что подошёл первым. Тот, неверяще глядел на меня сверху вниз, сжимая в руках клинок. А я растянул дрожащие губы смертной оболочки в улыбке. Потому что свинцовые тучи наконец извергли из себя первые капли дождя.

Глава XVIII

Маньчжур, на чьём лице всё ещё отражалось неверие, начал заносить меч для удара, когда в стороне кто-то закричал. Вопль, полный острой боли, на момент перекрыл даже звуки боя. Разнёсся над полем битвы. Стал первой вестью грядущего.

Вражеский солдат отвлёкся. А когда вернул взгляд обратно, в моей правой руке уже был извлечённый из свёрнутого пространства клинок. Сил на удар вверх не было, поэтому я просто махнул им около земли. Глупо и нелепо, как играющий в легионера римский ребёнок. Но напитанная мощью сталь, когда-то выкованная Вулканом, расколола энергетическую кольчугу врага и перерубила его ноги. После чего я ткнул остриём в бок, окончательно лишая жизни.

Со всех стороны приближались иные воины. Почему-то не били издалека — возможно желали взять меня в плен или удостовериться, что именно их меч оборвал жизнь врага, чтобы получить награду от императора.

Но прежде чем они оказались рядом, по строю прокатился целый вал диких, разрывающих воздух воплей. Я видел, как гасли защитные барьеры, которые прикрывали отряды врагов. Как пропускала смертоносные капли их личная защита, в которую не были вплетены нужные комбинации. Как начали падать с неба крылатые химеры, которые одними из первых попали под удар.

Дождь не щадил никого. И теперь всё зависело от того, смогу ли я перехватить