Возвышение Меркурия. Книга 11 - Александр Кронос

Кронос коротко хохотнул.

— По ночам? Чтобы мстить за родичей? С каких пор суровые римские варвары, стали верить в детские сказочки?

Я повернул голову, глянув на него.

— С тех самых, как повстречали драконов и увидели богов иных миров. Пока эллинские дикари развлекались, истребляя смертных.

Титан шумно вздохнул. Немного подождал. И как ни странно, удержался от всплеска ярости.

— Боги иных миров? Ты ещё скажи, что нашёл тех, кто стоит за геноцидом божественной расы?

Стоило признать — он неплохо разнообразил свой словарный запас. Да и общаться стал несколько иначе.

— Не нашёл. Но уверен, рано или поздно мне предстоит с ними встретиться. Да и тебе тоже. А что до миров — Сет нашёл способ, как…

Договорить я не успел — вокруг всё завихрилось. Я слышал голос Кроноса, который пытался до меня докричаться. Но слова тонули в окружающей дымке и их было не разобрать. Пожалуй, если встретимся ещё раз, надо будет попытаться договориться о каком-то формате коалиции. Возможно титану и не за что мстить, но неизвестные, уничтожившие всех богов, захотят вычеркнуть из истории и его самого. А с инстинктом самосохранения у Кроноса всегда был полный порядок.

От мыслей отвлёк тонкий писк Мьёльнира, который ворвался в сознание ещё до того, как я почувствовал своё тело.

— Он здесс-с-сь! Просс-с-сыпайсс-с-ся!

Судя по интонации, живой камень уже не в первый раз произносил эту фразу. Только теперь я и правда пришёл в себя, из-за чего спутник успокоенно вздохнул, явно радуясь подобному развитию событий. А Сандал немедленно продемонстрировал мне картину происходящего.

Сам дракон был за внешней стеной цитадели. Что не мешало ему рассматривать энергетический контур существа, которое сейчас присутствовало в моей комнате.

Сначала я даже не понял, что это такое. То ли искусственный конструкт, то ли очень странный разумный. Единственное, что было ясно — на человека ночной визитёр походил мало. А ещё в нём имелась масса силы. Да не той, к которой привыкли смертные этого мира. По своему фону, энергия напоминала мощь, при помощи которой создавались огненные драконы, что уничтожили мир океанского бога.

— Не притворяйся, смертный. Ты уже давно проснулся.

Назвать римского бога смертным — не самое разумное начало беседы. Хотя, по поводу того, что я уже не сплю, он был прав.

Усевшись на диване, на который лёг, чтобы смертной оболочке было не так удобно и соблазн заснуть оказался меньше, я повернул голову в сторону гостя.

Выглядел он непривычно — зеленоватая фигура, которая постоянно перетекала из одного состояния в другое. То он был кем-то похожим на дракона, то напоминал человека, а порой вовсе становился чем-то бесформенным.

Ещё одна неожиданная новость — ночной гость не определялся защитными артефактами цитадели. Даже я его едва чувствовал — только иногда накатывало ощущение чужого энергетического фона.

— Нужно быть очень уверенной в себе личностью, чтобы называть бога смертным.

Существо на момент замерло, прекратив меняться, но сразу же запустило процесс вновь.

— А разве боги не умирают? Если сжечь вашу оболочку вместе с божественной сутью, а потом растворить разум, вы гибнете. А значит смертны.

Я разжал губы в усмешке.

— В таком случае, смертны абсолютно все.

На этот раз тот ответил, не прекращая постоянно менять форму.

— Так и есть. Все вокруг смертны. И ты тоже, юный бог.

Давно меня не называли юным. Наверное с тех самых пор, как мы разгромили финикийцев, которые считали, что возраст и опыт позволят им победить. Вот те позволяли себе самые разные высказывания по поводу нашего пантеона. Зря. Возможно именно из-за этого наша ярость была так велика, что мы даже не думали о взятии в плен или подчинение побеждённых врагов.

— Я могу его рр-р-разорр-р-рвать!

Голос Сандал прозвучал в моём сознании, а я присмотрелся к созданию. Кем бы он ни был, силы этому существу было не занимать. Только вот не вязался он с образом старого Рюриковича, который ушёл на покой, продолжив краем глаза приглядывать за своим родом.

— Кто ты и зачем заявился?

Вопрос не был праздным — желай этот странный конструкт меня прикончить, атаковал бы, пока я спал. Какой смысл ждать пробуждения цели? Чтобы она могла дать более эффективный отпор?

— Ты убил одного из потомков хозяина. И согласно его воле, теперь я должен забрать твою жизнь. Но… Есть нюанс. Отдавая приказ, он вёл речь только о жителях этого мира. Твоё тело отсюда, но вот сила и разум нет. Поэтому я всё ещё думаю, юный бог.

Раздражённо рыкнул Сандал. Полыхнул гневом Мьёльнир. Внутри меня тоже плеснулась толика ярости. Но в отличии от спутников, я с ней успешно справился.

Странная сущность, которая называла меня юным богом и абсолютно не боялась конфликта. Как будто перед ней вовсе не римское божество с трёхкомпонентной «искрой». Да ещё внутри собственной цитадели, где находятся члены его свиты.

— Как давно ты служишь своему хозяину? Откуда вы пришли? И куда он ушёл потом?

Размытый комок силы, что стоял посреди комнаты, на момент залился странным, каркающим смехом.

— Как много вопросов. Это даже интересно. Ты что и правда ничего не знаешь? Настолько молод?

Манера поведения раздражала. Но я старался сдерживаться. В конце концов, бог я или нет? Неужели не смогу управлять собственной яростью?

— Что я должен знать?

Существо прекратило меняться, приняв облик прямоходящего ящера высотой в полтора метра, который светился зелёным.

— Многое. Но тебе об этом неизвестно. А я не хочу ничего рассказывать, человеческий бог. Возможно будь здесь хозяин, он бы и смилостивился, но его тут нет.

Или, что более вероятно, собеседнику запрещено о таком говорить, даже если у него есть такое желание. Судя по тому, что он не принимал никакого решения и тянул время, сущность сама желала разговора. Сначала я предположил, что это такая своеобразная манера подготовки жертвы к атаке, но по мере того, как беседа затягивалась, изначальный вывод всё больше казался ошибочным.

— Кто он? Твой хозяин.

Ящер сместился чуть ближе ко мне и за секунду перевоплотился в дракона. Не такого, как Сандал — этот даже визуально выглядел другим. Иная форма крыльев, отличающееся строение черепа и высокий гребень на затылке. А ещё длинные ряды, как будто выбеленных чешуек, которые тянулись по обоим его бокам.

— Я не могу тебе этого сказать, бог смертных.

Теперь я был почти убеждён, что ему от меня что-то нужно. Конечно, оставалась вероятность, что это просто игра. Но если так, то она была весьма опасной для гостя. Каким-бы сильным он ни был, в случае необходимости, я всегда могу просто переработать свою «искру» и выплеснется столько мощи, что хватит на треть древних дворцов Пекина с их мощной защитой. Скорее всего, окажется достаточно и для него.

— Тогда не говори. Может намекнёшь, что он тут делал? Зачем ему потребовались смертные?

Собеседник снова принял иную форму — на моих глазах, перевоплотился из дракона в человека. И хмуро заметил.

— О делах хозяина говорить нельзя. Это запрещено, глупый бог. Давай лучше обсудим что-то иное. Например поведение человека, за которым идёт охота.

Полыхающая зелёным фигура неожиданно сжалась до размеров жабы, которая ловко запрыгнула с пола на стул и уставилась на меня.

— Самое логичное в таком случае — спрятаться. Кто станет искать смертного среди болотных жаб? Особенно, если он настолько вольётся в образ, что на самом станет одной из них. Идеальная маскировка. Великолепное укрытие.

Мой разум переваривал сравнение, а неизвестный продолжил.

— Он может даже привязаться к этим жабам. Обучить их паре новых фокусов по ловле насекомых. И озаботиться судьбой тех, кто вылупится из икринок его спутниц. Не знаю есть ли смысл говорить всё это тому, кого я скоро буду вынужден убить.

Как я говорил, любую клятву можно обойти. Точно так же, как это сделало существо напротив меня. Ему явно было запрещено касаться деталей жизни его хозяина. Но дракон не подумал о том, что оставленный им охотник способен на хитрость. Или не счёл такой сценарий возможным. Хотя, должен был. Разве что всё предполагалось выстроить так, что у «патриарха» не имелось и шанса заговорить с кем-то из смертных?

Не отводя взгляда от фигуры конструкта, я осторожно поинтересовался.

— Ты же понимаешь, что я не отношусь к этому миру?

Жаба снова обернулась человеком. Худощавым юношей,