Орион - Мария Александровна Эмилия Сандерс

– Я хочу побыть одна! Не слышишь? – вновь повторила я.

– Погоди меня прогонять, – он положил мне руку на плечо. – Что случилось? Тебе было так плохо, что ты, не смотря на дорогу, сбила меня, и побежала дальше. Я решил пойти за тобой, чтобы узнать, в чём дело.

Я сдёрнула его руку с плеча и твёрдо отрезала:

– Не важно! Просто оставь меня… Мне очень хочется побыть сейчас в одиночестве.

– Для меня важно, – он приподнимает рукой мой подбородок и смотрит на меня. – Что случилось?

Я, вся красная, зарёванная, несколько секунд смотрю в его глаза, не переставая шмыгать.

Адриан встаёт и уверенно протягивает мне руку, для того чтобы помочь мне встать с грязной земли.

Утерев нос, и напоследок шмыгнув, я подаю ему руку в ответ и встаю, отряхиваясь от грязи.

– А теперь расскажи мне, что произошло? – Он протянул мне носовой платок.

Я принимаю платок и вытираю насухо глаза. Он очень внимательно смотрит на меня, ожидая ответа.

– Просто… Один человек недавно разбил моё сердце вдребезги. Я, конечно, знала, что у него была девушка, но он сказал, что они давно не общаются, и я надеялась, что они уже не вместе. Я видела, как они целовались! – Я вновь зарыдала, и поэтому уткнулась в его мягкую кофту.

А он обнял меня. Я плакала, плакала навзрыд. Мне было ужасно плохо от предательства Феликса, и хорошо от того, что Адриан был рядом. Было приятно осознавать, что я хоть кому-то в этом мире нужна.

– Это рано или поздно пройдёт, Мэдди. И ты с этим справишься. Ты очень сильная.

А я кричала в ответ, захлёбываясь в собственных слезах:

– Я слабая! Слабая!

Статья из интернета

24 октября 1734 года родилась Анна Гельди. Она вошла в историю человечества как последняя женщина в Европе, официально приговоренная к смерти как ведьма. В эпоху инквизиции было казнено множество «ведьм». Мы вспомнили самые известные судебные процессы над ними.

Анна Гельди печальным образом прославилась как последняя ведьма. От этого судебный процесс над ней широко известен. До того, как ее обвинили в ведьмовстве, она в течение 17-ти лет трудилась горничной в семье врача из швейцарского городка Гларус – Якоба Чуди. В 1781 году дочь Чуди – Анна-Мария – заболела странным недугом: у нее появились судороги, и она начала исторгать из себя иглы и булавки. Чуди якобы обнаружил, что Анна регулярно подмешивала его дочери иглы в молоко и начиняла ими хлеб. После этого Гельди уволили. Девочка выздоровела, а Анну стали преследовать как ведьму. Власти города назначили награду за поимку предполагаемой ведьмы и в итоге поймали ее. Под пытками бедная женщина созналась, что имела сговор с дьяволом, который приходил к ней в образе черного пса. Обезглавили Анну Гельди 18 июня 1782 года. Хотя согласно официальному обвинению женщину осудили за отравление, наказали ее за колдовство, так как за первое преступление смертная казнь не предполагалась.

Глава одиннадцатая

Как под стать моему настроению почти всю неделю шёл сильный ливень. Связи с этим отменили занятия. Я лежала в кровати и смотрела в окно.

Маленькие капли дождя стекали по стеклу, как и мои слёзы по щекам.

Джини минуты три уже как ушла в столовую. У меня совершенно не было аппетита.

– Тук-тук-тук! – Раздалось за дверью. – Доставка пиццы!

Это был Адриан.

Я ничего не ответила, и он зашёл сам. Парень был до нитки промокший, видно только что с улицы. Он протянул мне тарелку с большим куском пиццы.

– Поешь хоть немного, – он сел на краешек кровати. – Так нельзя…

– Не хочу, – я отодвинула тарелку в сторону.

– Мэдди…

Я тяжело вздохнула.

– Пошли хоть погуляем? – Предложил Адриан.

– Ага. В дождь. Отличная идея! – с сарказмом ответила я.

– Мы зонтик возьмём.

– Не хочу! Адриан, уйди, пожалуйста!

– Ладно, – грустно ответил тот и закрыл за собой дверь.

– Но обязательно поешь! Слышишь? – Раздалось за дверью.

Спустя десять минут я всё-таки решила съесть остывшую пиццу. И настроение у меня действительно поднялось.

Я решила, что зря прогнала Адриана. Не сидеть же мне, право, весь выходной дома. Надо найти его.

Только я открыла дверь, тут же увидела его фигуру.

– Я знал, что ты не заставишь долго ждать! – Сказал тот, весело крутя в руках сложенный зонтик.

– Ты что, всё это время стоял здесь?

– Ну, да.

– Вот тебе делать нечего…

– Так ты идёшь? – Он протянул мне руку.

Я протянула руку в ответ.

Мы спустились по лестнице, и вышли на улицу. Адриан открыл зонт. Мы отправились к озеру.

Водоём сегодня тоже был очень унылым. Серым, скучным и казался таким невзрачным. Куда делась былая красота озера? Где яркие краски пламенных кленовых листьев? Птицы не поют. Даже муравей не выглянет из своего туннеля.

Я не заметила, что Адриан всё это время внимательно смотрел на меня, будто сканируя.

– У тебя такой разочарованный вид. Такое уж у тебя настроение, что ты видишь только грустное. А теперь посмотри ещё раз и найди что-нибудь радостное, приятное, хорошее.

– Например?

– Разве вон та лягушка не красива? У неё пятнышко забавное на спинке.

Я посмотрела туда, куда показывал парень, и увидела лягушку, не спеша плывущую к противоположному берегу. И вправду, что-то в этом было. Она отталкивалась задними перепончатыми лапками, разрезая водное зеркало вдоль. Лягушка была маленькая и светло-бордового цвета. На её спинке было пятнышко, напоминающее карточный червь.

– Ещё, – попросила я.

– Роса на траве, в которой блестит радуга. Разве не красиво?

Я кивком головы согласилась с ним.

– Девушка, стоящая рядом со мной, разве не прекрасна? А эта серая погода лишь подчёркивает её глаза, – он заметил моё смущение. – Когда смотрю на них, вспоминаю тёплые деньки июля, канувшие в Лету, и сразу становится так спокойно на душе, так тепло. Уверен, твои глаза могут согреть даже в зимнюю стужу. Только глядя на них, уже становится лучше.

Я смущённо улыбалась. И совершенно не знала, что сказать. Но он был одним из тех, кто не боится тишины, и именно из-за этого я не чувствовала себя неловко.

– А что ты можешь сказать обо мне? Или я тоже вхожу в твой серый пасмурный пейзаж?

– Твои глаза напоминают мне о путешествии на север, – начала я рассказ. – Мой дядя был учёным-синоптиком. И он на три-четыре дня взял меня с собой на север. Мне было девять лет. Ничего интересного мой дядя не делал. Только ставил приборы, проверял каждый час показания и записывал их в свой толстый кожаный блокнот. А я сидела в доме и рисовала. Но когда мне это надоело, я решила попросить дядю Невила показать мне здешние места, прогуляться что ли. Но он ответил, что ему некогда,